ВАРИАНТЫ СТАТЬИ «НЕИЗБЕЖНЫЙ ПЕРЕВОРОТ».

* № 1.

Остановитесь, подумайте, ради Бога, ради всего, что есть для вас святого, если не для Бога, то для своей совести, остановитесь, подумайте о том, что нужно для вашей разумной, человеческой природы, даже просто для вашего блага, и не для блага даже, а для избавления от тех бед, от которых вы страдаете, от той злобы, страха, сознания безумия вашей жизни, которых вы не можете, и которые нельзя заглушить в себе. Вы рабочие, бедняки, и даже не бедняки, и не богачи, вы не можете удержать теперь, если бы и хотели этого, вызванную в вас всем, что пишется и говорится вокруг вас, зависть, злобу, ненависть к властвующим над вами, и как вам кажется, благоденствующим с одной стороны правителям, с другой стороны богачам. И вы не живете, а негодуете, злобитесь, ненавидите людей братьев и всякую минуту готовы с ножами, револьверами, бомбами броситься на них, губить, рвать их, не разбирая самых виноватых от менее виноватых и совсем не виноватых. И жизнь ваша, жизнь миллионов рабочих, и близких к ним не жизнь, а мученье. Не меньше, если не больше страдаете и вы, те, которые вызывают за свое воображаемое благополучие такую непримиримую ненависть, вы правители и богачи, чувствующие, уже не могущие не чувствовать, если не преступность своего положения, то всю ту ненависть, которая окружает вас за это положение, и которое вы или чувствуете себя обязанными поддержать, или от которого не знаете как избавиться. Положение ваше хуже, потому что вы чувствуете себя виноватыми, если не за то, что вы сами намеренно устроили это свое положение, то за то, что вы находитесь в нем. Хуже оно еще и от того, что вы боитесь, не можете не бояться, и от того, что чувствуете на себе ненависть и злобу миллионов людей и главное от того, что сами невольно заражаетесь той злобой, которая окружает вас, кипит против вас. И те, и другие, вы несчастны, чувствуете, что вы сами виновники своего несчастья и не только не видите выхода из своего положения, но видите неизбежное все большее и большее ухудшение его.

Люди нашего времени несчастны. Нельзя ни скрывать этого, ни еще менее мириться с этим. Несчастны все те народы, которые приобщились к тому, что называется цивилизацией, и все народы, все, всего мира, все неизбежно идут по тому же пути и все более и более приближаются к тому же состоянию страдания, и причина которого не внешняя, но в самих людях мучающих, не могущих не мучать друг друга, состоянию взаимной ненависти, страха, злобы, к которому неудержимо приближаются Турция, Персия, Индия, Китай, Япония, — весь род человеческий.

Скажут, что страдания свойственны жизни людей. Свойственны да, но не те страдания, которые люди сами наносят себе, мало того, что наносят, но знают это, знают, что они сами причиной своих страданий и не могут не производить их. Этого сознания своей вины и безвыходности из неё никогда не было и не может быть. Это положение исключительное и свойственное только нашему времени, и только самому последнему времени.

Как отдельный человек, вообще животное переходить от одной степени развития к следующей, так постепенно, незаметно, что хотя и нельзя указать на тот день, час, день недели, когда ребенок стал юношей, юноша мужем, муж стариком, переходы эти совершаются, и выросший ребенок страдает, если хочет продолжать по детски, и старик, как юноша. То же самое и с жизнью человечества. И в наш век, в последние года этого века, человечество мучительно переживает такое переходное время.

Человечество в сознании своем пережило прежнее устройство жизни, т. -е. отношений людей между собой, но устройство это, отношение людей, основанное на насилии одних людей над другими по преданию, привычке, внушению, уважению к древности, продолжает существовать, и люди мучают себя и друг друга, бьются, страдают, стараясь изменить, улучшить это, основанное на насилии устройство жизни, тогда как ни изменить, ни улучшить его нельзя. Нельзя, потому что оно все отжило свое время, не только не сходится, но стало прямо несовместимым, противоположным тем сознанным уже огромным большинством людей отрицанию всякого, какого бы то ни было насилия, как совершения его, так и подчинения ему. Странно, чтобы не сказать смешно то, что делается теперь людьми живее других чувствующих противоречие жизни и старающихся уничтожить или хоть показать пути уничтожения того зла, от которого теперь страдают люди. И все эти усилия представляются по меньшей мере удивительными для тех, кто видят основную и одну несомненную причину зла. Стараются правительства, общества устраивать представительства; стараются революционеры всех родов, всякого рода социалисты, коммунисты, и не хотят видеть того, что все, что самое полное осуществление их предположений не может не только уничтожить, но и сколько нибудь уменьшить, ослабить зло. Не может так же, как не может никакой посев взойти на непаханной почве, как нельзя ни уничтожить, ни уменьшить порок пьянства такими или иными правилами о виноторговле или потреблении вина.

Обращая внимание не на различные проявления зла насилия: в области экономической (социализм), в области политической (всякие конституции, референдумы и мн. др.), в области международной (конгрессы мира и др.), и на корень его, на самые насилия, на признание необходимости, законности и даже нравственности насилия, вопрос поразительно упрощается и вместо сложнейших соображений, разногласий, споров получается самое простое, удобопонятное самым простым неученым людям, детям даже — решение. Дело ведь самое простое, ясное и несомненное. Не говоря о христианском учении, имеющем в решении этого вопроса первенствующее значение, в особенности потому, что резкость противоречия между устройством жизни и сознанием людей христианского мира проявилась сильнее всего в этом христианском мире, не говоря уже о христианском учении во всех больших религиозных учениях мира: в Браминизме, буддизме, Конфуцианстве, таосизме, магометанстве; в некоторых до христианских, в других, как в магометанских, после христианских, во всех, за тысячи и сотни лет до нашего времени выражалась и выражается мысль о том, что основа общения людей между собой может и должна быть любовь к высшему добру и вследствие этого человека к человеку. И во всех, и с особенной силой в естественно нам более близком христианстве, выражено осуждение насилию, указано даже на то, что не могут быть допускаемы случаи оправдания насилия. Как ни старались так называемые богословския (в христианстве церковные) учения извращать, затемнять это, не учение, а эту свойственную природе человека истину, истина эта не могла не проявляться в сознании людей, хотя и в самых неполных, часто уродливых формах. Так проявлялась она во всех революционных стремлениях к свободе, проявлялась и проявляется очень неполно и односторонне, даже уродливо в учениях коммунизма, социализма, политического анархизма, проявлялась и во всем складе жизни новейших народов: в освобождении рабов, в равноправии сословий, народов, женщин, в свободе вероисповедания, слова и многое другое. Так росло и росло и все более и более распространялось это сознание, и в наше время стало всеобщим, и выражаясь, хотя и в узких, односторонних, часто уродливых формах, сознание это стало кричащим противоречием всему существующему устройству и стало причиной тех страданий людей, который они сами себе наносят и от которых так невыносимо страдает теперь всё человечество и в особенности передовые христианские народы, среди которых противоречие это стало и общим всему народу и дошло до последней степени напряжения.61 После этого в автографе пропуск. ... среди этих же людей проповедывалос учение любви, и как искусно ни скрывалось оно в той мере, в которой оно было противно насилию, учение это не могло не входить понемногу в сознание людей, и оно входило, как я и говорил, самыми странными, обходными путями — и церковными, *** и политическими, и социалистическими учениями, и входя изменяло отношение людей к своему положению, и вместо спокойной покорности своему положению и признания законности власти и богатства властвующих вызывало зависть, ненависть, злобу с одной стороны и страх, и хитрость, и усиление жестокости с другой. Так шло и шло это, и вместе с напряжением противоречия все больше и больше развенчивались, обличались обманы властвующих, все больше и больше сплочались и становились смелее подвластные, и все чаще и чаще слышались разумные голоса, говорившие о тщете тех воображаемых средств спасения от насилия насилием и указывающие на сущность дела, заключающуюся в одном: в признании необходимости замены отжитого закона насилия с древнейших времен провозглашенного и все больше и больше входившего в сознание людей закона любви.

Время это наступило, но люди как будто не хотят, не могут еще видеть этого и продолжают с страшным напряжением, с готовностью жертвы, с суеверной нетерпимостью, с невниманием ко всем противным доводам, продолжают делать то, что называется to beat about the bush,62 Бьют вокруг, а не по кусту. т. -е. напрягать свои силы на все, только не на то, что может избавить их от их страданий и осуществить то, к чему они стремятся. Мало того, что не делают того одного, что нужно, но делают прямо противное этому, делают то, что усиливает зло. И делают это одинаково как задавленные, подвластные, так и властвующие. И в своем озлоблении и вражде не видят того, что делают, т. -е. одно, что им нельзя и не надо делать.

И потому повторяю: остановитесь, подумайте, ради Бога, ради всего, что есть для вас святого, если не для Бога, то для своей совести, остановитесь, подумайте, то ли вы делаете, что нужно для вашей разумной, человеческой природы, даже просто для вашего блага, и не для блага даже, а для избавления от тех бед, от которых вы страдаете.

* № 2.

Точно так же думают и консерваторы: Все это бредни беспокойных, легкомысленных, развращенных умов. Жили веками и жили спокойно. Стоить только, как ни неприятно это, твердо противопоставить законность всем этим мечтаниям и строго карать нарушителей порядка, и установится опять тот же порядок жизни, при котором жили всегда и свойственно жить людям.

* № 3.

Исключительность положения, в котором находится все человечество нашего времени (хотя народы запада более, чем народы востока), состоит в том, что человечество в сознании своем пережило ту форму внешнего устройства жизни, которая когда-то соответствовала сознанию человечества, но теперь перестала уже ему соответствовать.

* № 4.

II.

Что же делать? Где выход? Пути насилия, казалось бы, уже все испробованы. Неужели продолжать все то же и то же, ожидая вперед известных и определенных последствий, все ухудшающагося и ухудшающагося положения. Что же делать? Одно, то самое, что стоить в заглавии этого писания: признать необходимость изменения, революции сознания, признать безумие суеверия улучшения жизни людей посредством изменения не своей, а чужой, не находящейся в нашей власти жизни, перестать обвинять других, признать ту простую истину, которая не могла бы быть скрыта от людей, если бы не было того продолжительного оправдания зла: истину о том, что нет в мире виноватых, что как каждый из нас, так и всякий человек стремится к одному — к своему благу, и понять, что благо это наверное осуществляется только тогда, когда оно благо не одного себя, а благо общее, всех людей. И благо это есть только одно, то самое, которое смутно понимается большинством людей, выражается в самых разнообразных формах и провозглашается всеми религиями мира. Одно несомненное это благо есть любовь, то состояние души, в которое властен всякий человек привести не других людей, а только одного себя.

* № 5.

Бедствия же, происходившия от этих остановок движения, вызывали всегда и борьбу против них, как это совершалось в протестантизме всех религий. Так что человечество никогда не двигалось равномерно, постепенно, а всегда порывами, как бы ступенями. И продолжительность и круги людей, захватываемых этими остановками, отставаниями и восстановлениями движения бывали различные.

* № 6.

Так что я знаю, что не только большинство, но все за малыми исключениями обратят на это мое писание несравненно меньше внимания, чем на последнюю повесть модного писателя или последнюю симфонию музыканта, на тот или иной закон, прошедший через ту или иную палату.

* № 7.

Хорошо говорить так вообще, но что же делать? говорят обыкновенно. Скажите, какая же может быть жизнь при отрешении от закона насилия и при следовании закону любви? И сказав это людям до такой степени привыкшим к следованию закону насилия, что они не могут себе представить жизни без устроения её вперед несколькими устроителями, кажется, что на возражение их не может быть ответа. Но ведь в возражении этом скрыто включено уже признание необходимости устроения жизни многих некоторыми, т. -е. то самое, что отрицается предложением замены закона насилия законом любви. На вопрос что делать? под словами: что делать разумея: как заставить (очевидно насилием) жить других людей, исповедующие закон любви естественно отвечают только то, чтобы ничего не делать, предполагая то, что закон любви соединяет людей без употребления насилия.

* № 8.

Но стоит только вспомнить о том, что огромное большинство людей нашего мира это или лишенные необходимого для жизни количества земли, живущие в постоянном рабстве ограбляющих их землевладельцев, или безземельные рабочие, вечно живущие под угрозой лишения работы в рабстве владельцев фабрик и заводов. Стоит только иметь в виду это огромное большинство людей, чтобы не могло быть и вопроса о том, выгодно или невыгодно было бы для человечества уничтожение насилия.

* № 9.

И потому не могу молчать, не могу и потому что слишком живо чувствую несомненную близость того переворота, который не может не совершиться, вижу уже зарю наступления дня

* № 10

И потому не могу молчать, не могу молчать и потому, что жизнь моя на коротке, что каждый день, проведенный мною, по всем вероятиям, последнии, и потому не могу по желать хоть сколько-нибудь, по мере моих слабых сил, участвовать, в том великом, благодетельном перевороте, который неизбежно должен совершиться и который только напрасно задерживается ослепленными людьми, увеличивая их страдания.

* № 11.

В Европе же, в христианском мире, положение было иное. Жизнь в христианском мире также как и на востоке была утверждена на насилии, но оправдания этого насилия не было в христианском учении, как это было на востоке. Напротив религиозное учение, признаваемое европейским миром, учете это в его настоящем смысле разрушало все существующее устройство, основанное на насилии. И потому для удержания этого насильнического устройства было только одно средство: стараться скрыть сущность учения любви, придав ему вместо. основного значения исключительный, не обязательный характера Так это и было сделано теми христианскими учреждениями, которые назвали себя церквами. И действительно различными сложными богословскими рассуждениями, толкованиями, загромождениями людям христианского мира удалось, хоть на время скрыть все значение открытой людям истины.

* № 12.

Так, например, у нас революционеры, веря в то, что насилие достигает цели, видели подтверждение этого в короткие месяцы 1905 года, не придают никакого значения тем бесчисленным делам насилия, которые не произвели никаких последствий. И точно также властвующие видят подтверждение действенности насилия в периоды успеха насилия и забывают все те случаи, когда насилие приводит к обратным желаемым последствиям.

* № 13.

Так, например, в нашем христианском мире задержка, произведенная злоупотреблениями Римской церкви, не только скрывшей сущность учения Христа, но во имя этого учения установившей власть государства и свою власть над ним, продолжавшаяся недолго, произвела всетаки великия бедствия, вызванный реформацией и последовавшими за нею войнами и покорениями одних народов другими. Причина этих бедствий западных народов было коснение в несоответствующем уже их сознанию, когда то свойственном этим народам религиозном учении папства.

* № 14.

Казалось бы ясно, что устраиваемая посредством насилия, т. -е. посредством совершаемых друг против друга обидь, оскорблений, убийств, жизнь не может быть благополучна. Когда дети рассорятся среди игры, подерутся и надергают себе волосы, наставят шишек, и все ревут, и все несчастны — ясно, что виною их несчастья они сами, и стоит успокоить их, помирить, и они опять начнут весело играть и охотно признаются, что они были сами виноваты в своем бедствии. Но не то с обществами людей,

* № 15.

Говорят: если я не буду насильником, не буду участвовать в насилии, то все будут против меня. Но ведь это все равно, что сказать, что если я научу заблудившихся людей, как им выдти на дорогу, то все эти заблудившие нападут на меня. Человек, не делающий насилия, не участвующий, не одобряющий его, показывает людям средство избавления от того, что мучает их, и показывает не в каком либо отдаленном, воображаемом будущем, а сейчас и наверное и на деле. Неужели на такого человека нападут те люди, которым он указывает простой и верный путь избавления от того, что мучает их?

* № 16.

Все догадки как о происхождении, так и об исчезновении человека и человечества не могут иметь для нас никакого значения, так как неизбежно приводят нас к бесконечности во времени, как в прошедшем, так и в будущем и, потому неважны для нас.

* № 17.

Жизнь всего человечества всегда руководится в своих проявлениях, в своей деятельности тем общим большинству людей метафизическим религиозным пониманием, которое в данное время свойственно ему.

* № 18.

Кто же будет против тех людей, которые укажут большинству его ошибку подчинения насилию и простое и легкое средство освобождения людей? Против таких людей будут те, кто пользуется обманом обманутых, и может случиться, что на того, кто будет указывать людям истину, нападут враги её. Христа распяли. Могут пострадать и те, которые будут уяснять людям выгодную для них истину. Но разве не лучше пострадать и умереть за истину, чем ради какой-нибудь вражды правительственной, революционной, международной? Для верующего человека не может быть колебания в этом вопросе.

* № 19.

Сами рабочие устраивают свои обязательные стачки, союзы и синдикаты, поддерживаемые опять таки обязательными постановлениями, основанными на насилии.

* № 20.

Очевидно не ожидать исправления от молитв, заговоров, талисманов, а перестать делать то, что делаешь: не участвовать в кутежах, в распутстве, в игре. Тоже и с устройством жизни людей. Разница только в том, что, отстранившись от участия в кутежах, игре, распутстве, я более ясно могу предвидеть последствия, в воздержании же от участия в насилии последствия такого воздержания не так ясны. Но как *** бы они ни были неясны, они несомненны. Насилия совершаются людьми, я человек воздерживающийся от них и потому насилий будет меньше настолько, насколько люди воздержатся от него. То же, что от моего неучастия не сделается тотчас же все, чего я желаю, не может и не должно мешать мн делать то, что должно и можно. Огромные здания воздвигаются из маленьких камней. Для восшествия на самую высокую гору нужен первый шаг, потом второй, третий. —

Наивный вопрос о том, что делать отдельному человеку для противодействия существующему ложному устройству, возможен только потому, что люди, большинство, верят больше всего на свете, так что не допускают и тени сомнения, в то, что жизнь людей складывается не по их воле, а по воле каких-то некоторых из них. В это верят и властвующие, и революционеры, и толпа. От этого этот удивительный вопрос: что делать мне, каждому отдельному человеку?

* № 21.

И потому не могу не умолять людей выслушать меня, подумать, обсудить о том, что я говорю. Знаю, как безумно гордо то, что я делаю, обращаясь к людям, ко всем людям с увещанием скорее с мольбою о том, чтобы они сделали то, что я говорю им, что как будто знаю я один и никто кроме меня не знает. Но что же мне делать, если я всем существом моим убежден в том, что то, что я знаю, есть истина и истина не отвлеченная, а истина такая, которая может и должна спасти людей от их страданий.