ВАРИАНТЫ РАССКАЗА
«НЕТ В МИРЕ ВИНОВАТЫХ» *** I

В середине занятий с Секретарем вошел <...... и принес карточку.

— Приехал Господин и желает видеть ваше Превосходительство.

Ив. Фед. с досадой взял карточку.

— Кто такой?

— Не могу знать.

Ив. Фед. взглянул на карточку, прочел и вдруг всегда доброе хорошее лицо его рассияло особенной радостью. Он вскочил несмотря на свою начинающуюся 50 летнюю толщину и пошел своим крепким решительным шагом12 в канцелярию. к двери.

На карточке было напечатано: Виктор Адуевский.

Ив. Фед. еще раз посмотрел на карточку и мотнул головой.

— Вот как! сказал он себе, уж не князь Адуевский, а просто В... А...>

И в ней он увидал еще больше неправды и нелепости. И он прямо и выражал это несогласие с принятыми в деревенской жизни и в его семье обычаями и не исполнял их: не ходил в церковь, не говел, не соблюдал постов, не крестился садясь за стол и выходя, не молился утром и вечером. Отец ругал его и даже в пьяном виде побил его. Егор сдержался, но ему стало трудно жить и он отправился в Москву.

— Мих. Вас., милый М. В., выговорила она в первый раз слово: милый, но и говорить не нужно было этого слова, глаза, взгляд её восторженно любовный, её подавшееся вперед все тело говорили гораздо больше, чем это слово.

Началось с призывом запасных. Были такие которые очевидно любовались сами на себя как на солдат знающих все условия и приемы военной службы и вытягивали руки по швам в своих поддевках и выкрикивали: слушаю ваше Превосходительство, ради стараться ваше благородие и т. п. Были и явно не скрывающие своего огорчения, просившие отпуска или отсрочки без всяких достаточных оснований.

Хотя Порхунов и сделал вид, что этот случай не нарушил его спокойствие, он во все время своего пребывания в присутствии и занятия делами беспрестанно вспоминал лицо этого человека Кузьмина Егора и его дрожащие мускулы лба и щеки.

Егор Кузьмин на 21 году был взят в солдаты, отслужил свои три года в артиллерии и вернулся домой к отцу крестьянину среднего достатка. Как только он вернулся *** женился на девушке соседней деревушки.

И вот возвратясь в деревню к той среде, где все было основано на верованиях и преданиях, его тяготила эта среда.

Еще и в батарее он встретился с револ революционерами социалистами. Таков был батарейный писарь московский мещанин. Но во время службы соц социал демокр демократия не увлекла его. Увлекся он революционными идеями в деревне, где сошелся с приезжавшими на праздник из Москвы ребятами.

Главное же подействовали на него эти книги тем, что они говорили про то самое, что он теперь не только видел и понимал, но боками своими чувствовал. И земельный и капиталистический вопрос не только теоретически, но прямо жизненно мучали его и не находили другого решения как революционное.

— Мих. Вас. не ездите, я прошу вас, сказала она. Милый Мих. В. не ездите туда в этот ужасный город. Я не для себя, я для вас говорю это. Ведь я знаю, знаю, что вы с этой ужасной революцией, с своей готовностью отдать свою жизнь для других погубите себя, не Ездите.

— Да разве отдать свою жизнь за других значить погу...

— Знаю, знаю, но мне страшно, мне больно думать о вас, что вы погибнете. И как!

Так говорила 45 -летняя жена Предводителя, мать 7 -х детей, из которых старшей девочке было 16 лет, говорила это 25 -летнему бывшему студенту, незаконному сыну мещанки торговки уездного города и неизвестного отца. Мих. Вас. Чежов в доме Предводителя *** был учителем детей.

Она аристократка, только терпевшая его, также как и дурак её муж — так он думал — уже не снисходить, а любит, любит его, покорена им, как бывают покорены все, кого он хочет покорить.

Он еще больше приблизился к ней. Она встала. Они были одни. Был вечер. Влад. Ив. муж был в городе, дети спали, прислуга была отпущена.

Этот первый опыт так оттолкнул Неустроева от революционной деятельности и так ему захотелось

о победе над этим гордым, сильным, совсем особенным от всех людей, каких она знала, человеком.

Он тоже не спал и с смешаннымп чувствами гордости, удовлетворенного самолюбия, благодарности к ней и вместе с тем упорства в исполнении решенного и того, что он считал единственным и святым делом своей жизни вышел из дома и шел на деревню к своему приятелю сельскому учителю Петру Федоровичу Соловьеву с тем чтобы через него сообщить своим сотоварищам социалистам революционерам, требовавшим его приезда в столицу, что он согласен ехать и только заедет в Рязань к своей старухе матери и к 12 марта будет в Москве. Товарищи его с социалисты р революционеры переписывались с ним через Соловьева, боясь прямых сношений с лицом, живущим в доме предводителя, Соловьев же был, как выражались о нем, душа человек, который все сделает и наверное никого не выдаст. Дело же, для которого вызывался Неустроев, состояло в устранении одного из главных врагов народа Генерала NN.

Так какже, напишешь им, вот адрес.

— Известно напишу. А всетаки скажу, что напрасно.

Окончив свое дело с Соловьевым, Неустроев пошел домой на барский двор. Уже начинало светать когда он лег в постель и валил крупный снег. Все было покрыто белой пеленой. Он лег в постель в 5 -м часу и тотчас заснул. Соловьев между тем свернул и закурил папироску, написал письмо, записал в свой дневник пришедшия ему в разговоре с Неустроевым мысли и как всегда с самого детства

Много было для него интересного в эту поездку в город и даже много приятного и значительного. А именно его свидание с старым товарищем по лейб-гусарскому полку князем Одуевским и дело крестьянина, отказавшагося от военной службы. Но как ни интересно и приятно могло быть что либо вне дома

Уже не жена — (он уже более года как вместе решил с ней перестать быть её мужем), а друг

про свиданье с Адуевским, который нарочно приезжал, чтобы повидаться с ним.

— Что же, он к нам не заедет?

— Нет. Да ты и не узнаешь его. Это совсем другой человек. Ничего похожего не осталось на прежнего Митю Адуевского. Весь в религиозном мире, евангелие, христианство... et tout le tremblement13 *** и весь этот треск , но очень, очень мил и как всегда во всем искренен, весь в том, чем живет.

Для людей нравственно, религиозно чутких не только сглаживаются и раскаянием, и духовным просветлением, но движат вперед *** к нравственному совершенствованию