[ВАРИАНТЫ К СТАТЬЕ «ЕДИНОЕ НА ПОТРЕБУ».]

*№ 1.

Единственное средство.

Положеніе нетолько нашего христіанскаго міра, но всего человѣчества теперь такое: самая большая часть людей — бѣдные, рабочіе люди живутъ и умираютъ въ невѣжествѣ и нуждѣ, ненавидя тѣхъ, которые принуждаютъ ихъ жить такъ; малая часть, правящіе людьми прямо силой или деньгами черезъ силу, живутъ праздно, роскошно, но неспокойно, потому что знаютъ, что большинство людей ненавидитъ ихъ и готово убить ихъ всѣхъ, только бы освободиться отъ нихъ. Всѣ, кромѣ самыхъ легкомысленныхъ людей, видятъ это и или борятся, чтобы освободиться, и ненавидятъ и страдаютъ, или борятся, чтобы удержать свою власть, и тоже ненавидятъ и страдаютъ. И всѣмъ тяжело, и всѣ, вмѣсто жизни для блага своего и другихъ людей, проводятъ жизнь въ борьбѣ, ненависти и страданіяхъ.

Отчего это? И какъ поправить это?

Когда паръ остываетъ въ паровикѣ, онъ временами перестаетъ работать: то выкидываетъ струи пара, то останавливается, а главное, дѣлаетъ то, что весь паровикъ можетъ лопнуть и уничтожитъся.

Тоже происходитъ въ наше время въ человѣчествѣ. Сила, двигающая, всегда двигавшая человѣчество, есть и была всегда вѣра, религія — то отношеніе, которое устанавливаетъ человѣкъ къ Богу или, кто не вѣритъ въ Бога, то къ міру, ко Всему безконечному по времени и пространству, окружающему человѣка.

То, что установленное человѣкомъ отношеніе его къ Богу руководитъ жизнью людей, не есть случайное явленіе, которое могло быть въ одномъ обществѣ людей и не быть въ другомъ, но есть необходимое условіе жизни человѣка, какъ разумнаго существа.

Поступки человека могутъ быть вызваны его потребностями, похотями, страстями, но надъ всѣми потребностями, похотями, страстями властвуетъ въ человѣкѣ, въ свободныя отъ страстей минуты, разумъ. И этотъ разумъ нетолько въ одномъ человѣкѣ, но во всемъ человѣчествѣ, переходя и совершенствуясь отъ поколѣнія, устанавливаетъ свои положенія о томъ, что свойственно человеку, устанавливаетъ законы разума, рѣшаетъ, что долженъ дѣлать человѣкъ во всѣхъ случаяхъ жизни. Это установленіе высшихъ законовъ разума, вытекающихъ изъ отношенія человѣка къ Богу, къ міру, ко Всему, и есть то, что люди называютъ вѣрой, религіей, въ противоположность тому, что называютъ наукой. Различіе вѣры, религіи отъ науки въ томъ, что наука выводитъ свои данныя изъ внѣшняго опыта и потому можетъ служить руководствомъ для улучшенія внѣшнихъ условій жизни человека: какъ ему лучше кормиться, лечиться, передвигаться, жениться, сходиться въ общества и т. п.; не давая внутренней оцѣнки различнымъ дѣятельностямъ; религія же выводитъ свои данныя изъ внутренняго опыта и руководитъ человѣкомъ въ оцѣнкѣ поступковъ, въ выборе, между ними, въ достиженіи наибольшаго внутренняго блага. Такъ что для правильной жизни, даже для возможности жизни человека, какъ разумнаго существа, необходимы обе дѣятельности — и научная и религіозная. И одинаково нельзя допустить того, чтобы человѣкъ, какъ разумное существо, могъ. жить, не обдумывая того, какъ ему наилучшимъ образомъ кормиться, лечиться, жениться, судиться и т. п., какъ и того, чтобы человѣкъ могъ жить, не разцѣнивая свои поступки, не считалъ бы нѣкоторыя дѣятельности прямо дурными и не старался избѣгать ихъ и изъ другихъ не предпочиталъ бы одну другой.

Разница между этими двумя руководящими силами человечества, и очень важная разница, въ томъ, что въ научной дѣятельности человѣкъ можетъ довольствоваться самыми первобытно низшими сведеніями, по-немногу, по мѣрѣ жизни пріобретая все большія и большія свѣдѣнія; въ области же религіозной человѣкъ не можетъ довольствоваться неопредѣленными данными, не можетъ дожидаться возникновенія и уясненія ихъ. Въ области религіозной для оценки поступковъ человеку некогда дожидаться; ему сейчасъ надо жить, сейчасъ надо решать, какой поступокъ дѣлать и отъ какого воздерживаться. Человѣкъ можетъ жить безъ знанія астрономіи, физики, нетолько безъ телефоновъ, но и желѣзныхъ дорогъ, можетъ жить даже безъ железа, безъ земледѣлія, можетъ жить кочевой жизнью, но человѣкъ никакой никакъ не можетъ жить безъ религіознаго ученія — такого, которое указывало бы ему, что онъ долженъ и чего не долженъ делать. Не можетъ потому, что всякая жизнь и вся жизнь разумнаго человека состоитъ въ томъ, что онъ, кроме решенія, которое подсказываетъ ему потребность, похоть, страсть, онъ не можетъ не решать, хорошо ли или дурно ему подсказываетъ потребность, страсть, похоть и хорошо ли ему отдаться ей или бороться съ ней. Рѣшенія эти предстоятъ разумному человѣку всякую минуту, и потому ему нельзя жить безъ религіознаго руководства, безъ того, что называется религіей. Правда, что эти руководства прежнихъ временъ для людей позднѣйшихъ временъ часто представляются неразумными, потому что связаны съ неразумными представленіями, каковы различныя суевѣрія, но какія бы они ни были, они нетолько были нужны, но неизбѣжны, какъ дыханіе или, скорѣе, сердцебіеніе для животнаго организма, потому что безъ рѣшенія, что должно и что не должно дѣлать, не можетъ жить разумное существо — человѣкъ. И потому съ тѣхъ поръ, какъ жили люди, всегда было это руководство (религія) и всегда будетъ, пока люди будутъ люди.

Положеніе не только нашего христіанскаго міра, но всего человечества теперь такое: одна, малая часть людей владѣетъ ненужнымъ, часто огромнымъ богатствомъ и, пресытившись всѣми матеріальными благами міра, тоскуетъ, скучаетъ, отчаявается и проклинаетъ жизнь; другая, самая большая часть людей живетъ и умираетъ, не имѣя ни необходимыхъ жилищъ, ни одеждъ, ни пищи, въ невѣжествѣ и отчаяніи, и ненавидитъ тѣхъ, которые принуждаютъ ихъ жить такъ. Всѣ люди, и тѣ и другіе, завидуютъ другъ другу, боятся другъ друга и во взаимной борьбѣ насилуютъ, обманываютъ, грабятъ и убиваютъ другъ друга. Для поддержанія такого устройства жизни люди обманами пріобрѣтаютъ власть надъ другими, силою оружія, угрозой смерти заставляютъ людей покоряться себе и мучаютъ и убиваютъ тѣхъ, которые властвуютъ надъ ними. Вслѣдствіи постоянной борьбы всѣхъ противъ всѣхъ насиліемъ, обманомъ, хитростью жизнь всѣхъ людей лишена естественныхъ условій жизни: люди живутъ въ тѣснотѣ городовъ, безъ чистаго воздуха, безъ общенія съ природой, лишенные всѣхъ естественныхъ радостей; люди, и богатые и бедные, предаются наслажденіямъ половой любви внѣ всякихъ сдерживающихъ условій, и среди всѣхъ сословій распространяется развратъ и мучительныя послѣдствія его. Дѣти перестаютъ родиться, а когда рождаются, то бросаются родителями и вообще такъ дурно ухаживаются, что вымираютъ въ огромныхъ количествахъ.

Усилія людей направлены не на производительность труда, а на борьбу другъ съ другомъ, и потому, несмотря на увеличеніе производствъ посредствомъ машинъ, тратятся непроизводительно страшныя силы, самыя первыя потребности людей остаются неудовлетворенными, и богатства земли, и на поверхности и внутри ея, растрачиваются безполезно и невознаградимо. Вслѣдствіи всего этого люди вырождаются и слабѣютъ. Но мало того, что всѣ частные люди въ борьбѣ между собой тратятъ лучшія силы и страдаютъ отъ этой борьбы: происходитъ еще страшная борьба народовъ противъ народовъ, государствъ противъ государствъ, и, кромѣ неперестающихъ безумныхъ тратъ на вооруженія, отъ времени до времени возникаютъ войны и убиваются десятки тысячъ людей въ самую цвѣтущую пору ихъ жизни. Ужаснѣе всего при этомъ то, что вся эта сложная и страдальческая жизнь не заставляетъ людей одуматься и стараться всеобщимъ просвѣщеніемъ освободиться отъ этой мучительной жизни. Люди — малая часть — занимаются изученіемъ самыхъ ненужныхъ, утонченныхъ предметовъ, большая же масса остается въ величайшемъ невѣжествѣ, и люди, имѣющіе власть, стараются, и съ успѣхомъ, не допускать среди рабочаго народа истиннаго просвѣщенія, a вмѣсто него поддерживать въ народѣ старыя и внушать новыя суевѣрія и предразсудки. Положеніе такъ ужасно, что наиболѣе чуткіе люди, какъ только опомнятся немного и поймутъ положеніе человѣчества, такъ не будутъ участвовать въ этой ужасной жизни, лишая себя ея пулей, ядомъ, петлею, угаромъ; тѣ же, которые мелькомъ видятъ ужасъ и безсмыслицу окружающей ихъ жизни и предчувствуютъ невозможность примириться съ существующимъ ужасомъ, стараются не видѣть, забыть, одурманиться, и для этого всѣ отравляютъ себя опіумомъ, табакомъ, виномъ, водкой, морфиномъ. Самое же ужасное во всемъ этомъ то, что совершилось, то, что сказано въ евангеліи, что будутъ глады, моры, землетрясенія, войны, и главное, худшее послѣднее: охладѣетъ любовь. И это послѣднее совершилось въ поразительной степени: нетолько охладѣла любовь въ людяхъ, но въ людяхъ возникла ненависть другъ къ другу, та ненависть, которая должна сопутствовать борьбѣ, и ненависть эта нетолько не признается въ нашемъ мірѣ чѣмъ либо нехорошимъ, но, напротивъ, желательнымъ и необходимымъ условіемъ борьбы.

Отчего это? И какъ поправить это? невольно спрашиваютъ себя люди, и мудрецы міра сего, ученые, философы отвѣчаютъ, что происходитъ это отъ того, что таковъ ходъ истиннаго прогресса и что мы находимся въ процессѣ этого прогресса, что все это такъ, какъ и должно быть, и что все это понемногу исправляется и что все это въ свое время совершенно исправится. И ученые и философы на всѣ эти бѣдствія представляютъ средства исправленія.

То, что одни люди живутъ въ избыткѣ богатства, a другіе въ нищетѣ и голодѣ, происходитъ отъ того, говорятъ одни ученые люди, что еще государственная власть не успѣла еще все устроить какъ надобно, но правительства заботятся объ этомъ и устроятъ со временемъ такъ, что бѣдные не будутъ страдать. Къ сожалѣнію, если бы кто и хотѣлъ повѣрить этимъ утвержденіямъ однихъ ученыхъ людей, онъ не могъ бы этого сдѣлать, такъ какъ другіе ученые люди, соціалисты, говорятъ, что это надо устроить совсѣмъ иначе и что правительства надо уничтожить, и тогда все сложится какъ должно. Къ сожалѣнію, споръ идетъ не только между правительствомъ и социалистами, но спорь идетъ и между разными правительственными партіями и разными соціалистическими партіями. Одни — сторонники правительства — говорятъ, что надо ограничить власть правительства, другіе говорятъ, что надо не стѣснять эту власть. Одни соціалисты хотятъ осуществленія своей цѣли мирнымъ путемъ, другіе революціоннымъ.

То же, что люди живутъ неестественной жизнью въ городахъ, то это, по мнѣнію однихъ ученыхъ людей, исправится тѣмъ, что города такъ будутъ устроены, что жизнь въ нихъ будетъ для всѣхъ пріятнѣе и здоровѣе, чѣмъ въ деревнѣ; другіе же ученые люди говорятъ, что надо децентрализировать города и предлагаютъ средства, какъ это сдѣлать. То, что люди живутъ развратно, одни ученые исправляютъ регламентаціей, другіе запрещеніемъ, третьи измѣненіемъ формы семьи. Одни требуютъ допущенія развода, другіе свободы любви. Смертность и нерожденіе и погибель дѣтей одни ученые думаютъ исправить пріютами для дѣтей, другіе обязательствомъ отцевъ кормить семьи, третьи строгими наказаніями.

То, что производительность направлена не на то, что нужно массамъ, по мнѣнію однихъ ученыхъ исправится тѣмъ, что когда рабочіе овладѣютъ орудіями труда, то они направятъ трудъ на нужное имъ, другіе думаютъ, что посредствомъ машинъ человекъ до такой степени овладѣетъ силами природы, что всѣхъ предметовъ будетъ производиться достаточно для всѣхъ. Истощеніе же силъ земли одни ученые считаютъ невовможнымъ, другіе считаютъ, что наука изобрѣтетъ такія средства, при которыхъ природныя средства будутъ ненужны. Химически будутъ приготовляться и пища и все, что нужно. То, что люди слабѣютъ и вырождаются, по мнѣнію однихъ ученыхъ, происходитъ отъ несовершенства медицины и гигіены. Все это устроится, когда наука медицины изслѣдуетъ всѣ бациллы и устранитъ все ненормальное въ человѣкѣ. О томъ, какъ совершится это избавленіе отъ болѣзней и вырожденія, мнѣнія ученыхъ очень раздѣляются, и идутъ большіе споры.

То, что всѣ государства тратятъ большую долю богатствъ на вооруженіе и временами убиваютъ десятки тысячъ людей на войнахъ, происходитъ, по мненію однихъ ученыхъ, отъ излишней власти правителей, по мненію другихъ, отъ неустановленности равновесія политическаго, по мненію третьихъ, по недостаточному развитію международнаго права и мирныхъ судилищъ и конференцій.

То, что народъ невежественъ, происходитъ, по мненію однихъ ученыхъ, что мало университетовъ, по другимъ — мало народныхъ школъ и библіотекъ, по третьимъ — отъ невыработанной еще системы преподаванія. О себе же ученые люди вполне уверены, что они нетолько не невѣжественны, но находятся на высшей степени просвѣщенія. В этомъ всѣ сходятся.

То, что люди стреляются и вѣшаются, происходитъ, по мнѣнію однихъ ученыхъ, отъ неврастеніи, по другимъ — отъ наслѣдственности и должно пройти при примененіи всѣхъ выше упомянутыхъ средствъ улучшенія жизни.

То, что люди одурманиваются, по мнѣнію нѣкоторыхъ ученыхъ, большинство которыхъ предается этому одурманиванію, есть вполне нормальное явленіе, по мнѣнію же другихъ, вредное явленіе, которое должно быть искоренено устройствомъ противодействующихъ обществъ.

Тоже, что нѣтъ между людьми любви, по мнѣнію однихъ ученыхъ, есть последствіе сложности жизни, при движеніи же впередъ со временемъ отношенія людей опять станутъ лучше. По мненію же другихъ, любовь есть суеверіе, глупость, рабское свойство, дающее возможность властвовать однимъ надъ другими, и потому охлажденіе любви есть только желательное явленіе.

Средствъ предлагается много, но я думаю, что стоитъ только серьезно вдуматься во всѣ эти средства, во все разнообразіе ихъ несогласій между собою, чтобы увидать, что каждое средство нетолько не исцѣляетъ, но отдаляетъ решеніе, вноситъ новое зло въ міръ. Неужели же нѣтъ такого средства исцеленія и то положеніе, въ которомъ находится теперь человечество, свойственно ему? И если есть это средство, то какое оно? Средство это есть и всегда было у человечества. Это тотъ камень, который отбросилъ строющій, а который становится во главу угла, т. е. въ замокъ свода, тотъ камень, безъ котораго ничто не держится.

Камень этотъ есть религія, т. е. то отношеніе, которое устанавливается человѣкомъ ко всему вечному и безконечному, окружающему его, къ тому, что обыкновенно называется Богомъ.

Средствъ предлагается много, на всякое зло есть свое средство, даже несколько. Неудобно при этомъ только то, что каждое средство производить вытекающее изъ него зло, противъ котораго надо опять придумывать и придумывается средство, и такъ безъ конца. Такъ, напримѣръ, для того чтобы смягчить различіе богатства и бедности, нужно, по мненію однихъ, отбирать у богатыхъ и давать бѣднымъ. Но для того чтобы сделать это, нужно сделать невозможнымъ злоупотребленіе этой властью. Если же цѣль достигается средствами, предлагаемыми соціалистами, то является новое затрудненіе въ томъ, что нужно опредѣлпть, какіе предметы, въ какомъ количестве нужно производить и сколько и гдѣ каждому человѣку работать. Если допустить проституцію, нужна регламентація. A чѣмъ руководствоваться въ регламентаціи? Если не допустить проституцію, то какъ бороться противъ сифилиса? Если допустить свободу любви, то какъ обезпечить дѣтей? Если воспитательные дома, то какъ устроить ихъ? Какъ обезпечить дѣтей отъ злоупотребленій? Если устроить медицинскую помощь, борьбу съ заразными болѣзнями, то какъ заставить людей исполнять требованія гигіены и противодѣйствовать заразнымъ болѣзнямъ? Если дать власть извѣстнымъ людямъ примѣнять эти правила, то какъ обезпечить людей отъ злоупотребленій людей, которымъ дана будетъ власть? Если не держать войскъ, то сосѣдніе дикіе народы нападутъ. Если держать войска, то сколько? И какъ обезпечить людей отъ захвата власти военными? Если предоставить рѣшеніе вопросовъ международнымъ судилищамъ, то какъ сдѣлать, чтобы рѣшенія судилищъ были обязательны? Дать имъ войска? Чѣмъ обезпечить народъ отъ этихъ войскъ? Оставить злодѣевъ безъ наказанія или безъ удержу нельзя. Наказывать? Какъ? Если разрѣшить просвѣщеніе народа власти, то власть будетъ проповедовать не истину, а то, что ей нужно. Если предоставить полную свободу преподаванія, воспитанія, то будутъ проповѣдовать езуитизмъ и другія антигуманныя ученія. Запретите одуряющія вещества, народъ будетъ тайно пользоваться ими. Взять правительству на себя продажу ихъ — это поощреніе этого порока. Каждое дѣло, какъ только оно производится людьми, извнѣ неизбѣжно требуетъ власти, насилія. Какъ только у людей есть власть, они могутъ злоупотреблять, и потому противъ этой возможности злоупотребленія нужна опять власть. И опять власть людей, и потому опять надо учреждать новую власть.

Какъ ни очевидно, что это ни къ чему не поведетъ, а только усложнитъ жизнь, люди дѣлаютъ это, и положеніе людей не улучшается, но усложняется.

Какой же выходъ изъ этого положенія? Неужели люди поставлены въ такое положеніе, чтобы вѣчно вертеться въ этомъ кругѣ?

Такъ это кажется тѣмъ болѣе разумным людямъ нашего времени, которые не утешаются мыслью о томъ, что замена одного зла другимъ уменьшаетъ зло.

Кажется же это людямъ нашего времени потому, что люди нашего времени сдѣлали то, что сделали строители, откинувъ тотъ камень, который долженъ стать во главу угла.

Вѣрить въ наше время тому, что Богъ 6000 лѣтъ тому назадъ сотворилъ міръ, живетъ на небе, послалъ своего сына спасти наказанный имъ родъ человѣческій, что библія произведеніе святого духа, что есть мощи, святые, претвореніе хлѣба въ плоть, что вѣра въ искупительную кровь Христа спасаетъ отъ грѣховъ,54 Далее написано слово: надо, очевидно по рассеянности не зачеркнутое. въ наше время не то что трудно, но совершенно невозможно, а между тѣмъ эта и только эта вѣра безъ измѣненій или съ самыми малыми измѣненіями проповѣдуется какъ единая истинная, исключающая всѣ другія вѣры, и взрослымъ и дѣтямъ. Если въ древнемъ мірѣ55 Далее написано слово: только, очевидно по рассеянности не зачеркнутое. самые образованные люди, какъ Сенека, Цицеронъ, не могли уже верить въ боговъ, Юпитеровъ и Венеръ, то какже требовать, чтобы образованные люди нашего времени могли вѣрить въ то, что преподается въ наше время какъ несомнѣнная божеская истина? Но мало того, въ то время только одни Плиніи, Петроніи, Сенеки видѣли нелепость и ложь греческой мифологіи, въ наше же время распространенія образованія и общенія народовъ большинство массъ рабочаго народа уже настолько образованы, что для нихъ также несовмѣстимы съ ихъ знаніями данныя преподаваемой религіи, какъ для Сенеки поклоненіе богамъ. Такъ что причина того страннаго на первый взглядъ явленія, что христіанское человечество нашего времени живетъ почти лишенное главной основы разумной жизни людей — религіи, заключается въ томъ, что христіанство переживаетъ въ наше время то переходное состояніе, которое свойственно переживать всякой религіи, но которое особенно значительно и рѣзко проявляется, во первыхъ, потому, что ни въ какомъ періодѣ времени не было такъ распространено образованіе между массами и такъ облегчено общеніе между людьми, во вторыхъ, и главное, потому положеніе это представляется намъ особенно рѣзкимъ, что мы сами переживаемъ его и страдаемъ отъ его ужасныхъ последствій.

Къ счастію, великія и благотворныя движенія въ человечестве совершаются не паразитами, питающимися народными соками, а людьми религіозными. Я говорю религіозными, разумея подъ этими словами простыхъ, неиспорченныхъ людей, какова наша интелигенція, такъ какъ всякій неиспорченный человекъ по своимъ человѣческимъ свойствамъ всегда религіозенъ.

И, слава Богу, христіанское ученіе все еще живетъ въ русскомъ народе и движетъ имъ и выведетъ его изъ тѣхъ тупиковъ, въ которые заводятъ его руководители, на тотъ истинный путь, который предназначенъ ему его исторической судьбою.

Положеніе христіанскаго общества нашего времени совершенно подобно положенію бабочки, которая еще не въ силахъ разбить хризалиду, въ которой она вывелась. Люди нашего міра чувствуютъ, что старыя формы жизни отжили, не сходятся съ ихъ духовными требованіями, и вмѣстѣ съ тѣмъ чувствуютъ себя не въ силахъ скинуть старую, отжившую форму. У бабочки отростаютъ крылья, она не можетъ уже умѣщаться въ своей куколкѣ, и наступаетъ время, когда она должна выдти изъ нея.

Про Николая же II я знаю — je suis payé pour le savoir,56 *** я заплатил за то, чтобы его знать, как говорят французы, — знаю, что это жалкий, слабый, очень глупый человек, который никак не может быть причиной таких больших событий, которые теперь совершаются и которые как будто совершаются по его воле *** ... Что может сделать он, жалкое, слабое, ничего не знающее существо, верующее в иконы, мощи? Разве может он сделать нетолько то, чтобы миллионы были собраны в России, брошены в море, чтобы миллионы людей, страдая, озверялись, чтобы все разумные доводы были затуманены, чтобы религия Христа свелась к грубым дьявольским пожеланиям человекоубийства, чтобы развращались миллионы и миллионы взрослых и детей? Чтобы сделать все это, нужен гений, богатырь, всевидящее, всемогущее существо. И кто же делает это? Глупый офицер, ничего не знающий и одураченный до полуидиотства.

Разве это может быть?

Правительственная машина это такое учрежденье, при котором несколько людей или один человек могут, став во главе управления, распоряжаться жизнью, имуществом и — что ужасно сказать — не только умственным, но нравственным состоянием всех людей того государства, во главе которого они стали; они — несколько людей или один деспот, каковы были во Франции сначала короли, потом Конвент, потом Наполеон, потом опять короли с министрами и палатами, потом опять Наполеон, потом опять, но только уже без королей, министры с палатами.

Так это и в Англии, и в Германии, так и в Америке, так это в Турции, в России, в Японии, везде, где есть насилующее правительство.

Разница в этих правительственных машинах только в том, что в некоторых государствах: Франции, Америке, отчасти Англии и Германии управляют этими усложненными машинами большее, в других меньшее количество людей, в некоторых же государствах с старым простым механизмом машинами: управляет один человек. Так это в Турции, в России.

Назначение этих правительственных машин и пределы, которых они держатся, заключается в том, что машины эти обезпечивают спокойную жизнь людей, в действительности же правительственные учреждения поддерживаются всегда для выгоды тех, которые находятся во главе их, так как обладание этой властью дает правителям все те мирские выгоды почести, славы, богатства, всякого рода удовольствия, которых только могут желать мирские люди. По этой же причине и власть достается всегда тем, которые наиболее горячо желают получить ее со всеми сопутствующими ей выгодами и для достижения и удержания её не брезгают никакими средствами. Люди же, не брезгающие никакими средствами для достижения и удержания власти, всегда самые дурные в нравственном смысле. Приобретя же власть, люди эти, вследствии лести и поклонения окружающих, еще более развращаются и представляют из себя наиболее развращенные и падшия существа, какие только есть в мире.

Нигде это нельзя видеть с такою очевидностью, как в большой французской революции, которая тем особенно интересна, что во время её Якобинцы разобрали, как разбирают часы, всю машину, и стало всем ясно, из чего она слагалась и как была сложена. У короля и его приближенных отняли власть, и тотчас же которые приобрели власть, употребили ее также, как король, на возвеличение себя и, главное, на обогащение, на разврат. Потом власть у них отнял Наполеон, сложил назад машину, как разобранные часы, и употребил свою власть на тоже, на что употребляли ее король и Якобинцы, на возвеличение себя и на грабеж. Тоже сделали Бурбоны, Орлеаны, Наполеон III, тоже Панамисты, прошедшие, настоящие и будущие.

Стоит только проследить историю имевших власть среди европейских народов, чтобы увидать неизменное подтверждение этого закона: что власть приобретается для личных, эгоистических целей и что имеющие власть самые дрянные люди. Как ни стараются участники преступлений этих людей в описаниях их жизни скрыть их развращенность и низость и выставить их благодетелями своих народов, великими, благословенными, миротворцами и т. п., стоит просмотреть историю от Карлов V до Лудовиков не только IX, XI но и XIV, XV и до Петра, Екатерин «великих», Наполеонов, Николаев I и до Чемберленов, Рузевельтов, Вильгельмов и Николаев II, чтобы видеть, что не только нравственная, но не вполне безнравственная личность на престоле или вообще в обладании властью над судьбами целых народов также невозможна, как целомудренная проститутка или воздержанный пьяница. В сущности стоит только вдуматься в то, в чем состоит сущность власти, чтобы понять, что это не может быть иначе.

Не говоря уже о том, что всякое лицо, находящееся во власти, берет на себя насильственное взимание податей, т. е. лишение трудящагося народа произведений его труда для общих целей, берет на себя ответственность за налагаемые наказания, за поддержание несправедливо нажитых богатств, собственности земли и за угнетение бедных и многое другое, не говоря об этом, всякое лицо, находящееся во власти, от Вильгельма до Рузевельта, или руководит смертью, убийством или готовится к нему. Разве может исполняющий такие дела человек быть не до корня развращенным человеком? Нельзя безгрешно властвовать. Самая власть над другим человеком и насилие и угроза им не могут быть делом нравственного человека. И потому глубоко безнравственные люди были, есть и всегда будут все люди, пользующиеся властью.

Таковы все, но, мне кажется, ни на каких людях это так не заметно, как на людях, властвовавших в России.

От того ли, что я русский и я хорошо знаю внешнюю историю России, или от того, что в России этот закон безнравственности и низости лица, находящагося во власти, особенно ярко проявился, история России со времен Империи служит поразительным подтверждением этого закона.

После изверга, пьяного сифилитика, труса, как все злодеи, безбожника, восхваленного Петра, распутная девка Катька, потом любовница конюха и, наконец, мужеубийца, распутнейшая из распутных немка Екатерина «великая», потом признанный, потому что его убили, полубешенным Павел, который также, как его отец, был несравненно лучше жены и матери, потом отцеубийца, лгун, ханжа Александр, потом глупый, грубый и жестокий солдат Николай, потом Александр по своей фантазии и увлечению уничтожающий рабство и потом по новой фантазии и увлечению отвергающий все начатое и возвращающейся к грубому солдатству Николая, потом совсем глупый, жирный мешок Александр III, тоже решающий по своему усмотрению судьбы 100 миллионов народа, и вот Николай II, с своими иконами, мощами, дочерьми и жалким младенцем, благословляющий войны, устроивший бесцельную, бессмысленную погибель миллиардов рублей и сотен тысяч людей на Дальнем Востоке.

И все — от Екатерининских тех мерзостей, раздела Польши и раздаривания десятков тысяч крестьян своим мальчикам любовникам, до теперешнего раззорения и развращения миллионов людей, — все это дела той машины, при которой может третьего дня править этими миллионами конюх, которого полюбила толстая Анна, вчера пьяная девка Елисавета с своим любовником или мерзкая, распутная старуха, подбирая себе мальчиков любовников и для них устраивая то греческий, то индийский проект, нынче гусарский малоумный офицер, устроивший японскую войну, и т. д.

В книгах государственного права пишут всякий вздор о том, как и для чего возникают государства и правительства, о патриархальном государстве, о договорах и т. п. выдумках, основанных на мнимо глубокомысленных соображениях о происхождении государств в доисторическия времена и о том, что замечается между дикими народами. В действительности же всякий знает, что все известные нам в историческия времена государства возникли не из патриархальной власти и не из договоров, а из завоеваний, как это нам известно по истории, как это происходило в старину, как происходить и теперь.

Приходят войска, руководимые государем или полководцем государя, захватывают землю с живущим на ней народом и подчиняют его власти того правительства, которому принадлежат войска. Так подчиняют людей государственной власти. И захватывают и удерживают власть правители совсем не для того, как это пишут в государственном праве, чтобы обезпечивать спокойствие, собственность, безопасность жизни граждан, а для того, для чего захватывали власть у нас в России Борис Годунов, самозванец, Бирон, Меньшиков и Екатерина, Бирон с Анной, Елисавета, Екатерина и для чего захватывали власть и подчиняли себе сибирские народы и крымских Татар, и запорожцев, и Поляков, и Грузин. Захватывают правители и удерживают власть над народом не для народа, а для себя, для того чтобы удовлетворить своим страстям, славолюбию, властолюбию, гордости, сластолюбию, корысти.

Это так ясно и просто, что надо быть доведенным до последней степени научного одурения или коварной и льстивой лживости, для того чтобы отыскивать причину возникновения государства и государственной власти в каких то патриархатах, матриархатах, договорах и т. п., а не видеть того простого, режущего глаза факта, что со времен Киров и Александров до нашего времени государства с своей властью возникали только от того, что более злые, бессовестные, сильные, хитрые люди подчиняли своей власти менее злых, более совестливых, менее сильных и хитрых людей и властвовали над ними.

Нельзя было бы достаточно изумляться тому57 В подлиннике описки: той, распространенной, пользующейся, представляющую. столь распространенному58 В подлиннике описки: той, распространенной, пользующейся, представляющую. и пользующемуся59 В подлиннике описки: той, распространенной, пользующейся, представляющую. таким уважением учению вообще права и в особенности государственного, представляющему60 В подлиннике описки: той, распространенной, пользующейся, представляющую. в основе своей поразительную глупость, если бы эта глупость не объяснялась желанием людей оправдать те дурные дела, в которых они участвуют. И не шли к свѣту, потому что дела их были злы. Ведь кажется несомненно ясно, что всякое государство есть учреждение для совершения постоянного насилия меньшинства над обманутым большинством. Учреждения бывают самые разнообразные, но сущность учреждений всегда одна и таже. Это так ясно и очевидно, что трудно понять, для чего понадобилось придумывать все эти рассуждения о нормах, субъектах, объектах, договорах и т. п., которыми наполнены горы книг. А для того чтобы не назвать вещь по имени и оправдать дурное дело, в котором мы участвуем. Оправдания эти делаются часто не умышленно, а бессознательно: людям кажется, что дело столь обще-распространенное, в котором они участвуют, не есть их дело, a нечто стихийное, не зависящее от воли человека. Это заблуждение людей, довольно обычное, повторяющееся в разных областях человеческой мысли, есть одно из самых ужасных заблуждений. Человек заблуждается. Это не важно. Человеку свойственно заблуждаться. Жизнь, опыт, мудрость лучших людей укажет заблуждения, и человек исправит его. Но ужасно, когда заблуждение возводится ложными рассуждениями в закон жизни. Когда это сделано, становится страшно трудно разрушить заблуждение. И вот это то самое возведение заблуждения в закон жизни и делает то зловредное учение, которое называет себя наукой в области человеческой деятельности. То же, что делается по отношению государства да по воле того, что они называют правительством, подобно вот чему. Положим, что существует учреждение ростовщического характера, разоряющего семьи бедняков. Человек, не участвующий в этом заведении, ясно видит, в чем тут дело, и если у него спросят, что такое это учреждение, он без малейшего сомнения и размышления скажет, что он видит, что собралось несколько бессовестных и безжалостных людей, которые, вместо того чтобы зарабатывать себе пропитание трудом, решили воспользоваться нуждою бедных и выдают им за огромные % деньги под заклады. Бедняки же разоряются, отдавая свои труды этим ссудчикам. Так совершенно верно и просто определит это учреждение всякий человек, свободный от участия в нем. Но не то будет с участниками этого учреждения, вся жизнь которых, держится на этом учреждении. Такому человеку неприятно признать дело как оно есть, и он очень рад будет поверить рассуждениям о том, что кредит есть необходимое условие промышленности и торговли, что деньги, как и всякий предмет, подлежат закону требования и предложения, и что касса, в которой он участвует своими акциями, возникла по сложным и неизменным экономическим законам, и что такие кассы должны быть также неизменно, как должны реки течь в море, и т. п.

Только этим можно объяснить те ужаснейшия нелепости, изложенные каким то особенным, непонятным языком, которыми полны горы книг о государственном праве. Только люди, которые человеческое, очень простое, понятное и гадкое учреждение государства, т. е. учреждение порабощения большинства меньшинством, хотят представить чем то неизменным, вечным законом, могут à tort и à travers61 *** вкривь и вкось рассуждать о происхождении и назначении государства.

Для всякого же человека, который свободно посмотрит на государственное устройство, будет всегда совершенно ясно, что всякая власть государственная, т. е. насильственная, всегда приобретается завоеванием вообще, силой оружия, убийством или угрозою убийства и удерживается только этим же самым средством и что поэтому люди, захватывающие власть и удерживающие ее, всегда были и не могут не быть людьми властолюбивыми, жестокими, лживыми, готовыми на всякие преступления для достижения своих целей.

Как ни стараются участники преступлений людей, имевших власть, составлять такие описания жизни этих людей, при которых не видна бы была их развращенность и порочность, и выставить их благодетелями своих народов, великими, благословенными, миротворцами и т. п., стоит просмотреть историю от Карлов, Ганибалов до Елизавет английских, Людовиков и до Петров, Екатерин «великих», Наполеонов, Николаев I, Чемберленов, Рузевельтов, Вильгельмов и Николаев II, чтобы видеть постоянное подтверждение закона, не представляющего исключения.

Но вот являются прелюбодеи мысли, которые берут на себя задачу оправдать неоправдуемое зло: насилие, грабеж, развращение. Сначала такими оправдателями были лжехристиане, церковники, потом часть своих обязанностей они передали лжеученым. И эти люди стали придумывать и придумали все сложные и хитроумные глупости государственного права, которые как будто что то объясняют и что то оправдывают для тех, кому нужно оправдание. Простые же люди, угнетенные, забитые трудом, сначала одуренные церковным обманом, освящавшим власть, потом внушением того, что им было бы еще хуже, если бы не было власти, признают власть, потому что не могут не повиноваться, и, зная, что их убьют, если они не будут повиноваться, повинуясь, утешают себя мыслью, что то, что есть, почему то и должно быть.

Несмотря на все это, ученые люди верят, что правительства происходят от таинственных, отвлеченных причин, а простые люди тому, что правительство также необходимо, как воздух для дыхания.

Ученые люди, т. е. господа, верят в это потому, что им выгодно существование государства или правительства, в котором они прямо или косвенно принимают участие, простые же люди потому, что они повинуются правительствам, повинуются же они не потому, что правительства осуществляют нравственный закон, — они хорошо знают, что Елизаветы английския, Екатерины — самые развратные гадины, — и не потому, что правительства содействуют их благу: они не могут знать этого, так как никогда не жили без правительств и потому не могут знать, лучше или хуже им будет без правительств, а повинуются потому, что если не будут повиноваться, их будут бить и даже убивать до смерти.

И люди этой науки стали выдумывать и придумали все те сложные, хитроумные глупости государственного права, которые для всякого мыслящего человека представляют пустую болтовню, не имеющую никакого содержания, но кажутся очень важными и убедительными для тех, кому нужно оправдание.

Оправдание же нужно для всех тех, которые пользуются выгодами государственных преступлений, и таковы все зажиточные классы. Среди этих зажиточных классов и возникла и держится эта наука. Выводы же этой науки без всяких объектов и субъектов, а в простом виде того, что государство и правительство необходимы и даже священны, как несомненная и непререкаемая истина, внушаются большим массам народа, точно также как прежде внушались народу только последние выводы церковных положений без всех богословских тонкостей и подробностей. И народ, забитый трудом, не имеющий время обсуждать то, что ему внушается, верит на слово, тем более что каждый знает, что его убьют, если он не будет повиноваться.

Стоит просмотреть историю от Киров, Ганибалов, до Елизавет английских, Людовиков и до Петров, Екатерин «великих», Наполеонов, Николаев I, для того чтобы понять, какими средствами достигается власть и удерживается, какая главная цель её и каковы должны быть качества властвующего. И этих то людей выставляет другая лживая наука — история, за малыми исключениями, когда уж никак нельзя этого сделать, как при Елизавете английской и Іоанне IV и когда вступает новая династия, образцами всяких добродетелей, как гадкая старуха Екатерина или Наполеон,62 грубый солдат Николай,63 тупоумный Александр III.

Что же такое это устройство и как происходит учреждение, называемое правительством?

О цели, назначении, происхождении правительств написаны горы сложных, несогласных между собою трактатов, называемых учением о государственном праве. В трактатах этих одни говорят, что причина возникновения государств и власти в патриархальном быте, другие говорят, что причина в договоре между гражданами и властью, третьи — что причины возникновения государств экономическия. Назначение же правительств по мнению одних, в осуществлении нравственного закона, по мнению же других, в установлении всеобщего блага, по мнению третьих, чего то очень неясного, называемого идеей права.

В трактатах этих говорится о какой то воле государства, об объекте и субъекте власти, об юридической природе и личности государства и тому подобных невразумительных предметах, подробно рассказывается о том, как знаменитые Гербер и Еллинек то отрицали юридическую личность, то признавали ее, и о том, что знаменитый Лоренц, Штейн и столь же знаменитый Лабанд развили учение о государстве как волеспособной личности; но знаменитые Мауренбрехер и Макс Зейдель отвергли это учение о государстве как о волеспособной личности. С их точки зрения государство не субъект власти, а объект, Минг же и Герцфельдер не признают государство ни субъектом ни объектом власти. И эти ученые, по мнению Коркунова, из книги которого я черпаю эти сведения, уже близки к истине, но еще ближе к истине Гирке и Прейс. А уже совсем близки Іеринг, Генель, Бирлинг и в особенности Бернатцик, пошедший куда то дальше всех.

Все эти удивительные глупости, наполняющия миллионы книг, почти совершенно подобные тем богословским глупостям, которые точно также наполняли горы книг, очевидно происходят из того же источника, из которого исходили и богословския хитроумные рассуждения: из желания скрыть сущность дурного дела обмана, лжи и оправдать их.

Казалось бы, что может быть проще и понятнее причин происхождения и существования правительственной власти. Она не только на глазах всех, но все люди чувствуют ее и потому очень хорошо знают, что сущность её никак ни в объектах и субъектах и не в осуществлении идеи права и т. п. вздоре.

Все знают и понимают и по оправданиям и по совершаемому наблюдению, что возникает правительственная власть не вследствии существования государства, а государство возникает от правительственной власти, как Австрия, Пруссия, Россия, Турция да и все государства. Правительственная же власть возникает всегда только от того, что более сильные, лучше вооруженные люди завоевывают, т. е. убийствами и всякого рода насилиями подчиняют себе более слабых и хуже вооруженных людей, обкладывают их податями и вводят между ними свои законы, и что деятельность правительств состоит только в том, чтобы всякого рода насилиями, обманами, коварствами, развращением людей удерживать их в своей власти.

Так образовывались все известные нам правительства. Так образовывалось Русское государство с своей Польшей, Финляндией и неудавшейся Манчжурией. Так образовалась Британская империя с своей Индией, Египтом, Трансваалем, Франция с своими Африканскими владениями, Америка с Кубой и Филиппинами, Австрия с своими итальянцами и славянами.

И так управляются все государства.

Так что в самом простом и понятном объяснении и определении правительство есть ничто иное, как ряд дурных поступков, совершаемых одними людьми над другими с тем только отличием от других дурных поступков, что дурные поступки, совершаемые теми, которые называются разбойниками, мошенниками, ворами, считаются дурными, правительственные же преступления (также как рабство в свое время), будучи общим преступлением, не считаются таковыми, но оправдываются и даже возвеличиваются.

В прежнее время оправданием государства и правительственной власти занималась лжехристианская церковь. И церковь в свое время с успехом исполняла эту обязанность.

Когда же люди перестали верить церкви, перестали верить в святое помазание властителей, эту обязанность обманывать народ взяла на себя так называемая «наука» в своих двух отраслях: правоведения и истории. Правоведение повыдумывало все те сложные глупости государственного права, которые для всякого мыслящего человека представляют только пустую, туманную болтовню, не имеющую никакого содержания, но кажутся очень важными и убедительными для тех, кому нужно оправдание.

История же занимается или тем, что восхваляет все преступления злодеев, бывших во власти, или, как это началось в последнее время, когда преступность этих людей стала слишком очевидна, — тем, что доказывает независимость от духовных сил и воли человека всех поступков людей и потому ненужность бороться с теми государственными преступлениями, которые совершаются.

Правительство вместе с богатыми классами, имея власть и боясь потерять ее, старается скрыть от народа несоответствие его положения с его сознанием, одуряет его и достигает этим цели, и одуренный народ, не в состоянии понять своей выгоды, продолжает поддерживать те правительства и высшие классы, которые извращают его жизнь и развращают его.

Как же освободиться от этого ложного круга?

Людям говорят, внушают всеми средствами, что правительства, т. е. право одного или нескольких лиц силою заставлять других людей исполнять их волю (подчиняться установленному закону, платить известные подати, воевать) необходимо, т. е. менее вредно, чем отсутствие правительственного насилия, и что поэтому правительства не только неизбежно необходимы, но и благодетельны и священны. Люди верили и верят в это в особенности потому, что тех, кто не верит в это, судят, мучают, наказывают, но все таки в последнее время, вследствии, с одной стороны, все большей и большей дерзости и преступности правительств, с другой, вследствии бóльшего развития граждан и более тесного общения граждан разных государств, невольно возникает вопрос, что все те бедствия, которые терпело и терпит человечество от правительств, все те казни, войны, раздробления народов, ограбления, развращения, совершенные и совершаемые правительствами, выкупаются ли теми благами, которые они дают нам, или точнее: какие бедствия больше, те ли, которые люди переносят от правительств, или те, которые испытали бы люди, если бы не было правительств?

Для мирских людей вопрос этот всегда решается в пользу правительств, во 1 -х, потому, что неподчинение правительствам влечет за собою всякие и большия бедствия для личной жизни, и потому естественнее решить вопрос так, чтобы не подвергаться этим бедствиям, во 2 -х, и главное, потому, что нельзя доказать того, что бедствия, которые могут произойти от отсутствия правительств, не будут больше, чем бедствия, как бы велики они ни были, производимые правительствами, так как никто не может знать, чтобы бы было, если бы чего нибудь не было. Так что хотя именно то, что воображаемые бедствия, имеющия произойти при отсутствии правительств, противополагаются реальным, и то, что такие же доводы всегда приводились перед уничтожением привычных, ненужныхь и вредных установлений теми, кому они были нужны, как, например в защиту пыток, сжигания колдунов и ведьм, рабства и т. п., всетаки нет никакой возможности ответить в ту или другую сторону решительным ответом на вопрос, как он поставлен.

И большинство людей удовлетворяется таким ответом и будет удовлетворяться им всегда, до тех пор, пока не возникнет в обществе истинное религиозное сознание, при котором вопрос становится в иной форме, а именно в такой, при которой вопрос относится не к соображениям общего блага, а к отдельной человеческой личности.

В такой форме вопрос выражается так: согласны ли те требования, которые предъявляет к тебе правительство, с требованиями твоей совести? Или тот же вопрос еще в другой форме: что для тебя важнее — подвергнуться всем тем бедствиям, которые, как говорят тебе, постигнут тебя при уничтожении правительства, или поступить против своей совести, принимая участие в делах правительства?

Вопрос этот в этой самой форме всегда стоял и теперь стоит перед каждым человеком, но ответить на него отрицательно, т. е. предпочесть все возможные телесные опасности отступлению от требования совести, может только человек религиозный, т. е. ставящий закон Бога выше всех законов человеческих. И потому, как бы ни были велики преступления правительств и требования участия в них, как нынешния, когда эти преступления и требования дошли до высшей степени, человек не религиозный не может отказаться от исполнения их.

Сначала ограбить, потом развратить и одурить человека: вот то, что делает всякое правительство над всеми своими подданными. И вот эта то преступная, жестокая, грабительская, развратительная деятельность считается не только необходимой для жизни людей, как воздух для дыхания, но и похвальной и благодетельной, такой, в которой должен стремиться участвовать каждый человек, желающий быть полезным людям, такой деятельноетыо, в вознаграждение за которую главных деятелей правительства, совершающих самые ужасные государственные преступления, восхваляют, называя «великими», отцами народа, благословенными, при жизни и и по смерти возвеличивают, ставя им хвалебные памятники на площадях и в лживых книгах истории.

«Но если между людьми распространен и признается идеал равенства, свободы и любви,64 В копии исправлено: братства идеал этот служит для людей мерилом того, что они считают добром и злом. Люди знают, что осуществление этого идеала может дать им благо, то какая же нужна еще религия для осуществления идеала?»

Так думают многие, так учат людей думать те ограниченные книжники, которые называют себя людьми науки, и рассуждение это самое распространенное, и ничто очевиднее этого рассуждения не показывает того легкомысленного, самоуверенного невежества, в котором находятся эти люди, как именно это рассуждение.

Люди, рассуждающие так, не знают того высшего свойства души, которое называется религией, и думают заменить ее её последствием.

Явление это самое обыкновенное при всякой религии. Оно состоит в том, что люди не религиозные последствия, выводимые из религиозного мировоззрения, принимают и ставят на место религии.

Религия, скажем, Браминов, т. е. известное отношение к Богу, имеет своим естественным последствием молитву, душевное общение с Богом, и вот люди, не усвоившие себе религиозного мировоззрения, начинают молиться, произносить слова, крутить молитвенные валики, воображая, что они разделяют религиозное учение Браминов; или последствие христианского мировоззрения есть милосердие, милостыня, и люди начинают давать деньги, воображая, что они христиане. А между тем молитва, как и милостыня, есть только одно из бесконечно многих проявлений в жизни религиозного браминского или христианского религиозного мировоззрения. Точно также и тот распространенный в нашем обществе идеал равенства, свободы, любви есть только одно из проявлений религиозного мировоззрения нашего времени. Главное же то, что когда люди принимают одно из проявлений религиозного учения, как молитва, милостыня, идеалы равенства, свободы, братства, не приняв за руководство жизни всего учения, они исполняют эти проявления только тогда, когда это им удобно и не требует от них жертвы. От этого и происходит то, что люди, усвоившие себе извне идеалы равенства, свободы, братства, прилагают их к жизни только тогда, когда это удобно им, не нужно жертвы, и только эти усвоенные ими извне *** идеалы прилагают к жизни без всего другого, вытекающего из того же источника и сопутствующего этим началам. От этого и происходило и происходит то, что люди, верящие в плодотворность, благость и приложимость идеалов равенства, свободы, братства думают осуществить их посредством приемов насилия, прямо отрицаемых тем самым религиозным мировоззрением, из которого вытекают сочувственные им идеалы.

Вот поэтому то исправить положение людей христианского общества может только усвоение не последствий, вытекающих из религиозного учения, a усвоение самого учения, такого учения, которое устанавливает известное отношение человека к миру, к Богу. Из этого отношения выводится смысл жизни, назначение человека и все направление деятельности, в котором идеалы равенства, свободы, братства составляют только одну малую частицу. Только для такого человека возможны поступки, представляющиеся жертвой для нерелигиозного человека, для религиозного же только естественным и радостным исполнением своего назначения.

И потому для обновления человечества, для исправления существующего зла, для выхода из того заколдованного круга, в котором вертится человечество, нужно только одно: единое на потребу, восстановление, установление такого религиозного учения, которое отвечало бы требованиям времени, знаниям, общению людей и высшей потребности души человека — знание своего значения и назначения в этом состоянии жизни между двумя бесконечностями, в котором сознает себя всякий нормальный человек, не извращенный ложной наукой, как только входит в обладание всех своих духовных сил.

Что же нужно? Прежде всего разрушение обманов, скрывающих истину: обмана церкви, занимающего то святое место, которое в душе человека должно быть занято истинной религией, такой, которая требует от человека не исполнения известных обрядов, а дает ему направление и руководство во всех делах жизни, в особенности же разрушение и другого обмана — науки, того ужасного суеверия, что случайные знания о самых разнообразных, ничем между собой не связанных предметах могут заменить познание своего человеческого отношения к Богу, своего назначения и вытекающего из него руководства в поведении. И, как ни странно это может показаться, стоит только уничтожить эти два обмана, и тотчас же ничем уже не затемняемый возникает в душе человека вопрос о том: кто он? зачем он живет в этом мире? Чем ему и как мне жить в этой жизни до тех пор, пока он сознает в себе свободу выбора поступков, и что меня ожидает?

И стоит только возникнуть этим вопросам без тех лживых ответов, которые дает на них церковь и наука, и ответы эти всякий человек найдет в основах всех истинных религий: Браманизма, Буддизма, Таосизма, Конфуцианства, Еврейства, Христианства и всех тех истинно религиозно-нравственных учениях, которые возникли на этих основах.

Основы эти очень просты, доступны всем людям и одни и те же для людей всего мира, не могут быть не одни, потому что все люди, рождающиеся и умирающие и располагающие своими силами среди мира других существ, находятся в совершенно тожественном положении.

Основы эти во всех религиозных вероучениях одни и те же; одни и те же ответы на вопросы, которые неизбежно ставил себе всегда и ставит себе всякий живой человек, свободный от обманов.

Кто я? Существо на короткое время появившееся в мир для того, чтобы через очень короткий срок, а может через час, перестать быть тем, чем я был, или совсем исчезнуть, или быть чем то для меня непостижимым.

Зачем я живу? Не знаю и не могу знать. Но явно живу не для своей личности, потому что она исчезнет скоро и может исчезнуть всякую секунду. И потому живу явно для целей мне недоступных, для целей той силы, которая произвела меня.

Как же мне жить?

Если я не могу жить для себя, то явно, что жить я должен так, как хочет от меня Тот или То, что произвело меня. Чего же он или оно хочет? На этот вопрос отвечает предание всего человечества, практическое учение всех вер, всех мудрецов: жить так, чтобы увеличивать любовь в людях, поступать с другими так, как хочешь чтобы поступали с тобой.

И то, что так надо жить, подтверждает мое внутреннее чувство, моя совесть, подтверждает опыт и моей и общей жизни. Чем больше я исполняю этот закон любви, тем лучше, радостнее моя жизнь, тем лучше, радостнее жизнь вокруг меня.

Что же меня ожидает? Не знаю. Знаю только то, что чем больше я исполняю то, что считаю своим назначением, тем надежнее я смотрю на будущее и тем менее нужно мне разрешение вопроса о том, что меня ожидает.

Вот те ответы, которые дает себе всякий живой неиспорченный человек, когда освободится от обманов церкви и науки.

Ответы эти на вопросы будут для всех приблизительно те же, потому что разум всех людей и положение их в мире одно и то же, и ответы эти в самых разнообразных формах были выражены и выражаются людьми. И ответы эти будут не слова, не пожелания о том, чтобы люди руководствовались принципами равенства, свободы, братства, и будет религия, установленное отношение к миру, из которого само собой будет вытекать деятельность, устанавливающая не только равенство, свободу, братство, но и многое другое — и целомудрие, и любовь к животным, и воздержание, и терпение, и прощение, и сознание человеческого достоинства, и, главное, любовь, включающую в себя почти все.

Сельский, земледельческий, здоровый труд среди природы, развивающий и физическия и духовные силы, все больше и больше заменяется трудом фабричным, и сельская жизнь с питанием чистыми, своими руками произведенными плодами земли заменяется городскими, нездоровыми помещениями и покупной, подделанной, вредной пищей, наполненным миазмами воздухом и всей тревожной, убийственной, полной соблазнов жизнью города. Деревни пустеют, города растут, и народ слабеет, рождаемость уменьшается, и порода портится. Все видят, знают это. И никто ничего не может сделать для того, чтобы остановить все эти все увеличивающиеся и увеличивающиеся бедствия.

Все те блага семейной жизни, которые вносила и может вносить в жизни людей женщина, заменились тем злом, которое может вносить в жизнь та же женщина, когда она поставлена в несвойственные ей условия. В рабочих классах женщина задавлена работой и нуждой, часто этой нуждой приводится к разврату. Богатые женятся поздно или вовсе не женятся, заменяя брак допускаемым и даже поощряемым существующим устройством развратом. Проституция во всех видах допускается и даже учреждается правительствами. Все видят и чувствуют пагубность такого положения женщины и такого отношения полов, но при теперешнем устройстве общества не видят возможности изменения ни того, ни другого.

Машина эта давно известна миру и давно известны дела её. Это та самая машина, посредством которой в России властвовали, избивая и мучая людей, то Іоанн IV, то шальной, зверски жестокий, восхваленный Петр с своей пьяной кампанией, то безграмотная, распутная девка «Катька», то немец Бирон, любовник глупой65 толстой бабы, считавшейся императрицей, то66 другая немка Анна, любовница другого немца, то распутная девка Елизавета, потом распутная из распутных немка, мужеубийца Екатерина «великая» II, то полубешенный Павел, то отцеубийца, лгун, ханжа Александр, то глупый, грубый, жестокий солдат Николай, то слабый, неумный и недобрый Александр II, то совсем глупый, грубый невежественный Александр III. И все эти жалкие люди, все, зa исключением тех, которые убиты заступившими их место, как несчастный Петр III и Павел, все они возводятся в герои, гении благодетели человечества. И вот царствует теперь невежественный, слабый и недобрый Николай II со своими иконами и мощами, устраивает бесцельную, бессмысленную погибель миллиардов рублей и сотен тысяч людей на Дальнем Востоке и благословляет отсылаемых на убийство сотни тысяч людей. И если только он умрет своей смертью и на его место вступят законные наследники, найдутся такие же хвалители, которые и в этом жалком существе найдут особенные доблести и будут его называть благодетелем России, как его предшественников. 67 Взятое в ломаные скобки обведено сбоку чертой с пометкой рукой Толстого: пр пропустить .

Все это — от Екатерининских мерзостей, раздела Польши и раздаривания десятков тысяч крестьян своим мальчикам любовникам и до теперешнего истребления и развращения миллионов людей 68 Взятое в ломаные скобки зачеркнуто карандашом по строкам. — Все это дела этой ужасной машины. Захватывает машину конюх, которого полюбила толстая Анна и управляет русским народом. Прогоняют смелые люди немца и сажают на его место пьяную девку 69 Взятое в ломаные скобки зачеркнуто карандашом по строкам. Следующее слово Елизавету исправлено на Елизавета Елизавету, и она посылает армию воевать против Пруссаков; умерла она, и выписанный ею немец племянник, посаженный на её место, велит войскам воевать за Пруссаков.

Убивает распутная немка шального немца — своего мужа и начинает со своими любовниками управлять Россией, раздаривает им десятки тысяч русских крестьян и устраивает для них то греческий, то индийский проэкт, ради которых гибнут жизни миллионов. Попал нынче по наследству малоумный гусарский офицер, и он устраивает со своими клевретами свой манжуро-корейский проэкт, стоящий миллиарды рублей и сотни тысяч жизней.

Ведь это ужасно. Ужасно, главное, потому, что если и кончится эта безумная война, то завтра может новая фантазия, с помощью окружающих его негодяев, взбрести в слабую голову70 ничтожного, бессовестного властвующего человека, и человек этот может завтра устроить новый африканский, американский, индийский проэкт, и начнут опять вытягивать последния силы из русских людей и погонят их убивать на другой край света.