ПИСЬМО К КИТАЙЦУ.

1.

Я получил ваши книги и с большим интересом прочел их, в особенности «Papers from a Viceroys Iamen».39 *** «Писания вице-короля Ямена».

Жизнь китайского народа всегда в высшей степени интересовала меня, и я старался знакомиться с тем, что из китайской жизни было доступно мне, преимущественно с китайской религиозной мудростью — книгами Конфуция, Ментце, Лаотце и комментариями на них. Читал тоже и о китайском буддизме, и книги европейцев о Китае. В последнее же время, после тех злодеяний, которые были совершены против китайцев европейцами, — в том числе, и в большой степени, русскими, — общее настроение китайского народа особенно живо интересовало и интересует меня.

Китайский народ, так много потерпевший от безнравственной, грубо эгоистической, корыстолюбивой жестокости европейских народов, до последнего времени на все совершаемые над ними насилия отвечал величественным и мудрым спокойствием, предпочтением терпения в борьбе с насилием. Я говорю про народ китайский, а не про правительство.

И спокойствие и терпение великого и могущественного китайского народа вызывало только всё бòльшую и бòльшую наглость европейских народов, как это всегда бывает с грубыми, эгоистическими людьми, живущими одной животной жизнью, каковы были европейцы, имевшие дело с Китаем.

Испытание, которому подвергся и подвергается теперь китайский народ, велико и трудно, но именно теперь-то и важно то, чтобы китайский народ не потерял терпения и не изменил бы свое отношение к насилию, лишив себя этим всех тех великих последствий, которые должно иметь перенесение насилий без отвечания злом на зло.

Только «претерпевый до конца спасен будет», говорится в христианском законе. И я думаю, что это несомненная, хотя и трудно принимаемая людьми, истина. Неотвечание злом на зло и неучастие в зле есть вернейшее средство не только спасения, но и победы над теми, которые творят зло.

Китайцы могли видеть поразительное подтверждение истинности этого закона после уступки ими России Порт-Артура. Самые великие усилия силой оружия защитить Порт-Артур от японцев и русских не достигли бы тех гибельных для России и Японии последствий, как те, которые имела для России и Японии уступка России Порт-Артура, — и материального и нравственного зол. То же неизбежно будет и с уступленными Китаем Англии и Германии Киочаем и Вей-ха-Веем.

Успехи одних грабителей вызывают зависть других грабителей, и захваченная добыча становится предметом раздора и губит самих грабителей. Так это бывает с собаками, так это бывает и с людьми, спускающимися на степень животных.

2.

И вот поэтому-то я теперь со страхом и горестью слышу и в вашей книге вижу проявление в Китае духа борьбы, желания силою дать отпор злодеяниям, совершаемым европейскими народами.

Если бы это было так, если бы действительно китайский народ, потеряв терпение и, вооружившись по образцу европейцев, прогнал бы от себя силою всех европейских грабителей, — чего ему очень легко достигнуть с его умом, выдержанностью, трудолюбием и, главное, с его многочисленностью, — то это было бы ужасно. Ужасно не в том смысле, в котором понимал это один из самых грубых и невежественных представителей западной Европы — германский император, не в том смысле, что Китай сделался бы опасен для Европы, а в том смысле, что Китай перестал бы быть оплотом истинной, практической, народной мудрости, состоящей в том, чтобы жить той мирной, земледельческой жизнью, которой свойственно жить всем разумным людям и к которой рано или поздно должны сознательно вернуться оставившие эту жизнь народы.

Я думаю, что в наше время совершается великий переворот в жизни человечества и что в этом перевороте Китай должен в главе восточных народов играть великую роль.

Мне думается, что назначение восточных народов Китая, Персии, Турции, Индии, России и, может быть, Японии (если она еще не совсем увязла в сетях разврата европейской цивилизации) состоит в том, чтобы указать народам тот истинный путь к свободе, для выражения которой, как вы пишете в вашей книге, на китайском языке нет другого слова, кроме Тао, пути, то есть деятельности, сообразной с вечным основным законом жизни человеческой.

Свобода, по учению Христа, осуществляется тем же путем. «Познаете истину, и истина сделает вас свободными», сказано там. И вот эту-то свободу, которую почти безвозвратно потеряли западные народы, призваны, мне думается, осуществить теперь восточные народы.

3.

Мысль моя такая:

С самых древних времен происходило то, что из среды людей мирных и трудолюбивых выделялись люди хищные, предпочитающие насилие труду, и эти хищные и праздные люди нападали на мирных и заставляли на себя работать. Так это происходило и на западе, и на востоке, у всех народов, живущих государственной жизнью, и так это продолжалось веками и продолжается и теперь. Но в старину, когда завоеватели захватывали большие населенные пространства, они не могли сделать много вреда подвластным: небольшое количество властвующих и большое количество подвластных (особенно при первобытных путях сообщения, на больших пространствах) делало то, что только малая часть людей подвергалась насилиям властителей, большинство же могло жить спокойной жизнью, не приходя в прямое соприкосновение с насильниками. Так это было во всем мире, так это до последнего времени продолжается и среди восточных народов, и в особенности в огромном Китае.

Но такое положение не могло и не может продолжаться по двум причинам. Во-первых, потому, что насильническая власть по самому свойству своему всё более и более развращается; во-вторых, потому, что подвластные люди, всё более и более просвещаясь, все яснее и яснее видят вред от своего подчинения власти.

Действие этих двух причин усиливается еще и вследствие технических усовершенствований в путях сообщения: дороги, почты, телеграфы, телефоны, вследствие которых властители проявляют свое влияние там, где оно не могло проявляться без путей сообщения, и подвластные, вследствие той же причины теснее общаясь между собою, всё яснее и яснее понимают невыгоды своего положения.

И невыгоды эти со временем становятся так велики, что подвластные чувствуют необходимость так или иначе изменить свое отношение к власти.

И западные народы давно уже почувствовали эту необходимость и давно уже изменили свое отношение к власти одним общим всем западным народам способом: ограничением власти посредством представителей, то есть, в сущности, распространением власти, перенесением ее от одного или нескольких на многих.

В настоящее время, я думаю, что наступил черед и восточных народов, и для Китая, точно так же почувствовать весь вред деспотической власти и отыскивать средства освобождения от деспотической власти, при теперешних условиях жизни ставшей непереносимой.

4.

Знаю я, что в Китае существует учение о том, что главный властитель, богдыхан, должен быть самый мудрый и добродетельный человек и что если он не такой, то подданные могут и должны перестать повиноваться ему. Но я думаю, что учение это есть только оправдание власти, столь же нетвердое, как и распространенное среди европейских народов учение апостола Павла о том, что власть от Бога. Китайский народ не может знать, мудрый ли и добродетельный ли его император, точно так же, как не могли христианские народы знать, что именно этому властителю, а не тому, который боролся с ним, дана власть от Бога.

Эти оправдания власти были годны тогда, когда вред власти был мало чувствителен для народов, но теперь, когда уже большинство людей чувствует все невыгоды и всю неправду власти одного или нескольких над многими, оправдания эти недействительны, и народам так или иначе приходится изменить свое отношение к власти. И западные народы давно уже изменили свое отношение к власти: теперь очередь за восточными. И в таком положении, я думаю, находится теперь и Россия и Персия, Турция и Китай. Все народы эти дожили до того времени, когда они уже не могут долее оставаться в прежнем отношении к своим властителям.

Как верно сказал русский писатель Герцен, Чингис-хан с телеграфами и электрическими двигателями невозможен. Если еще существуют до сих пор на Востоке Чингис-ханы или их подобия, то ясно, что час их настал и что они последние. Они не могут продолжать существовать и потому, что вследствие телеграфов и всего, что называется цивилизацией, их власть становится слишком тяжелой, и потому, что народы, благодаря той же цивилизации, особенно живо чувствуют и сознают, что существование или несуществование этих Чингис-ханов не безразлично для них, как это было в старину, но что почти все бедствия, от которых они страдают, происходят именно от этой, власти, которой они подчиняются без всякой выгоды для себя, по одной привычке.

В России это наверное так. Думаю, что так это и для Турции, и для Персии, и для Китая.

Для Китая это в особенности так вследствие миролюбия его народов, дурного устройства его войска, дающего возможность европейцам безнаказанно грабить китайские земли под предлогом разных столкновений и несогласия о китайским правительством.

Китайский народ не может не чувствовать необходимости изменения своего отношения к власти.

5.

И вот я вижу по вашей книге и по другим известиям, что легкомысленные люди Китая, называемые партией реформ, думают, что это изменение должно состоять в том, чтобы сделать то самое, что сделали западные народы, то есть заменить деспотическое правительство представительным, завести такое же войско, как у западных народов, такую же промышленность. Решение это, кажущееся с первого взгляда самым простым и естественным, есть решение не только легкомысленное, но очень глупое и по всему тому, что я знаю о Китае, совершенно несвойственное мудрому китайскому народу. Завести такую же конституцию, такое же войско, может быть, и такую же общую воинскую повинность, такую же промышленность, как у западных народов, значило бы отречься от всего того, чем жил и живет китайский народ, отречься от своего прошедшего, отречься от разумной, миролюбивой, земледельческой жизни, той жизни, которая составляет истинный и единый путь, Тао, не только для Китая, но для всего человечества.

Допустим, что, введя у себя европейское устройство, Китай прогонит европейцев и у него будет конституция, сильное, постоянное войско и такая же промышленность, как и в Европе.

Япония сделала это, ввела конституцию и усилила войско и флот и развила промышленность, и последствия этих всех неразрывно связанных между собою мер уже явны. Положение ее народа всё более и более приближается к положению народов Европы, а положение это очень тяжелое.

6.

Государства западной Европы, очень могущественные по внешности, могут теперь раздавить китайское войско. Но положение людей, живущих в этих государствах, не только не может сравниться с положением китайцев, но положение это самое бедственное. Во всех народах этих не переставая идет борьба обездоленного, озлобленного рабочего народа с правительством и богатыми, сдерживаемая только силою обманутых людей, составляющих войско; такая же борьба глухо кипит между государствами, требующая всё больших и больших, не имеющих конца вооружений, борьба, всякую минуту готовая разразиться величайшими бедствиями.

Но как ни ужасно это положение, не в этом сущность бедственности западных народов. Главное и основное бедствие их в том, что вся жизнь этих народов, не могущих кормиться своим хлебом, вся поставлена на необходимости насилием и хитростью добывать себе средства пропитания у других народов, живущих еще, как Китай, Индия, Россия и другие, разумной, земледельческой жизнью.

И этим-то паразитным народам и их деятельности приглашают вас подражать люди партии реформ!

Конституция, покровительственные пошлины, постоянные армии — всё это вместе сделало людей западных народов тем, что они и есть, людьми, покинувшими земледелие и отвыкшими от него и занятыми в городах, на фабриках производством большей частью ненужных предметов и приспособленными со своими армиями только ко всякого рода насилиям и грабежам. Как ни блестяще кажется на первый взгляд их положение, положение это отчаянное, и они неизбежно должны погибнуть, если не изменят всего строя своей жизни, основанного теперь на обмане, развращении и грабеже земледельческих народов.

Подражать западным народам, испугавшись их наглости и силы — это всё равно, что разумному, неиспорченному, трудолюбивому человеку подражать промотавшемуся, отвыкшему от труда, нападающему на нас наглому грабителю, то есть для того, чтобы с успехом противодействовать безнравственному злодею, сделаться самому таким же безнравственным злодеем.

Не подражать нужно китайцам западным народам, а пользоваться их примером для того, чтобы не прийти в то же, как и они, отчаянное положение.

Всё, что делают западные народы, может и должно быть примером для восточных народов, но только примером не того, что нужно делать, а того, чего ни в каком случае не должно делать.

7.

Итти по пути западных народов — значит итти на верный путь погибели. Но и оставаться в том положении, в котором находятся русские в России, персы в Персии, турки в Турции и китайцы в Китае, тоже невозможно; для вас, китайцев, это особенно явно невозможно, потому что вы со своим миролюбием, оставаясь в положении государства без войска среди военных держав, не могущих жить самостоятельной жизнью, неизбежно будете подвергаться грабежам и захватам, которые эти державы должны делать для поддержания своего существования.

Что же делать?

Для нас, русских, я знаю, несомненно знаю, чего нам, русским, не надо и что нам надо делать для того, чтобы избавиться от тех зол, от которых мы страдаем, и не впасть в худшие. Не надо нам, русским, прежде всего, повиноваться существующей власти, но также не надо нам и делать того, что затевает у нас, так же как и у вас, партия реформ, неумные люди; не надо, подражая Западу, заменять одну власть другою, учреждая конституцию, какую бы то ни было, монархическую или республиканскую. Этого наверное не нужно делать, потому что это наверное привело бы нас к тому же бедственному положению, в котором находятся западные народы.

Нужно же и можно нам делать только одно, и самое простое: жить мирной, земледельческой жизнью, перенося те насилия, которые могут быть совершены над нами, не противодействуя им силою и не участвуя в них. То же самое, по моему мнению, и еще с бòльшим основанием нужно делать и вам, китайцам, не только для того, чтобы избавиться от тех захватов вашей земли и грабежей, которые делают над вами европейские народы, но и от неразумных требований вашего правительства, требующего от вас дел, противных вашему нравственному учению и сознанию.

Только держитесь свободы, состоящей в следовании разумному пути жизни, то есть Тао, и сами собой уничтожатся все действия, причиняемые вам вашими чиновниками, и станут невозможны угнетения и грабежи европейцев. Освободитесь от своих чиновников тем, что не будете исполнять их требований и, главное, не будете, повинуясь им, помогать порабощению и ограблению друг друга. Освободитесь от грабежей европейцев тем, что, соблюдая Тао, не будете признавать себя принадлежащими ни к какому государству и ответственными за те дела, которые совершает ваше правительство.

Ведь все захваты и грабежи европейских народов происходят только оттого, что существует правительство, которого вы признаете себя подданными. Не будь китайского правительства, не было бы никакого повода чужим народам совершать свои злодеяния под видом международных отношений.

8.

Для того чтобы избавиться от зла, надо бороться не с последствиями его: злоупотреблениями правительства и захватами и грабежами соседних народов, а с корнем зла, с тем ложным отношением, в котором находится народ к человеческой власти. Признает народ человеческую власть выше власти Бога, выше закона (Тао), и народ всегда будет рабом, и тем более рабом, чем сложнее будет то устройство власти (как конституционное), которое он учредит и которому подчинится. Свободен может быть только тот народ, для которого закон Бога (Тао) есть единый высший закон, которому должны быть подчинены все другие.

А не будете вы, не повинуясь своему правительству, содействовать и чужим властям в их насилиях над вами, не будете служить им ни в частной, ни в государственной, ни в военной службе, и не будет всех тех бедствий, от которых вы страдаете.

9.

Люди и общества людей находятся всегда в переходном состоянии от одного возраста к другому, но бывают времена, когда эти переходы и для людей и для общества особенно чувствительны и живо сознаваемы. Как бывает с человеком, который вдруг чувствует, что не может более продолжать ребяческую жизнь, так и в жизни народов наступают периоды, когда общества не могут уже более продолжать жить попрежнему и чувствуют потребность изменить свои привычки, устройство и деятельность. И вот такой период от детства к возмужалости переживают теперь, мне думается, все народы, как восточные, так и западные, живущие государственной жизнью. Переход этот состоит в необходимости освобождения от ставшей непереносимой власти человеческой и установлении жизни на иных, чем человеческая власть, началах.

И это дело, мне кажется, историческое, судьбой предназначено именно восточным народам.

Восточные народы находятся в особенно счастливых условиях для этого. Не оставив земледелия, не развратившись еще военной, конституционной и промышленной жизнью и не потеряв веры в обязательность высшего закона Неба или Бога, они стоят на том распутьи, с которого европейские народы давно уже свернули на тот ложный путь, с которого освобождение от человеческой власти стало особенно трудно.40 О том, почему это так, я изложил подробно в моем писании под заглавием: «Значение русской революции».

И потому восточным народам, видя всю бедственность западных народов, естественно не пытаться освободиться от зла человеческой власти тем запутанным, искусственным, скрывающим сущность дела средством — мнимым ограничением власти и представительством, которым пытались освободиться западные народы, а решить вопрос власти другим, более коренным и простым способом, и способ этот представляется сам собою людям, не потерявшим еще веры в высший обязательный закон Неба или Бога, в закон Тао, и состоит только в следовании этому закону, исключающему возможность повиновения человеческой власти.

Только бы продолжали китайские люди жить так, как они жили прежде, мирной, трудолюбивой, земледельческой жизнью, следуя в поведении основам своих трех религий: конфуцианству, таосизму, буддизму, сходящимся всем трем в своих основах к освобождению от всякой человеческой власти (конфуцианству), неделания другому, чего не хочешь чтобы тебе делали (таосизму), самоотречения и смирения и любви ко всем людям и ко всем существам (буддизму), и сами собой исчезнут все те бедствия, от которых они страдают теперь, и никакие силы не одолеют их.

Дело, предстоящее теперь, по моему мнению, не только Китаю, но и всем восточным народам, не в том только, чтобы избавиться самим от тех зол, которые они терпят от своих правительств и от чужих народов, а в том, чтобы указать всем народам выход из того переходного положения, в котором они все находятся.

И выхода другого нет не может быть, как освобождение себя от власти человеческой и подчинение власти Божеской.