ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ ИПЕЧАТАНИЯ

Среди голодовок, периодически повторявшихся вдореволюционной России, голод 1891—1893 гг. был исключительный. Бедствие, чрезвычайное по силе и размерам, охватило почтиполовину губерний.

Уже летом 1891 г. газеты пестрели сообщениями оголодающих, в городах говорили о помощи, необходимости «служитьменьшому брату», придумывали и обсуждали проекты.

Толстой был встревожен надвигающимся народнымбедствием. Но он не мог признать правильным путь мелких подачекнароду, так как понимал, что причина голода не в неурожае 1891г., а во всей системе несправедливого эксплуататорского строя. «Неужели люди, теперь живущие на шее других, не поймут сами, чтоэтого не должно, и не слезут добровольно, а дождутся того, чтоих скинут и раздавят?» — записывает он в Дневнике 13 сентября.129 Т. 52, стр. 51.

Однако Толстому, проповедникурелигиозно-нравственных истин, кажется, что самое главное в этотяжелое время, как и всегда — «вызывать... в людях любовь друг кдругу»,130 Т. 66, стр. 12. акогда восторжествует всеобщая любовь, то богатые поделятся сбедными, сытые с голодными, так как «нельзя любить и ненакормить».131 Там же. Н. С. Лескову, спросившему Толстого, что нужно делать в связи сголодом, он ответил, что необходимо написать «то, что тронуло бысердца богатых».132 Там же. А для этого прежде всего нужно было знать, видеть своими глазамидействительное положение народа.

С этой целью осенью 1891 г. Толстой объезжает ряддеревень Богородицкого, Ефремовского, Епифанского уездовТульской губ. и Данковского уезда Рязанской губ.

На следующий день по возвращении из этих поездокТолстой начал статью «О голоде».

«Начал писать статью о голоде, но не кончил и боюсь испортить»,133 Т. 84, стр. 86. — сообщает Толстой жене 27 сентября. Как свидетельствуютрукописи и письма этого времени, работа над статьей шла струдом. «... Начал писать статью о голоде. Я ездил в некоторыеуезды. Не знаю, что выйдет. Когда что-либо выйдет, тогда напишувам»,134 Т. 87, стр. 106. —сообщал Толстой 6 октября В. Г. Черткову. О том же писал он 8октября П. Г. Хохлову: «Я затеял писать статью о голоде; но досих пор ничего не выходит».135 Т. 66, стр. 55. В других письмах Толстой говорит, почему медленно идет работанад статьей. «... Затеял писать статью о голоде и об отношении кэтому общества, да никак не совладаю с ней. Слишком многоехочется сказать и не могу свести всего к одному центру».136 Там же, стр. 50. «Пишу теперь о голоде. Но выходит совсем не о голоде, а о нашемгрехе разделения с братьями. И статья разрастается, оченьзанимает меня и становится нецензурною».137 Там же, стр. 52. «Я ездил с Тан Таней и М Машей порознь в самые голодные местанашей губ губернии и хотел написать о том, что по этому случаюпришло мне в голову. Вы верно догадываетесь, — пишет Толстой П. И. Бирюкову, — что наш грех разъединения с братьями — кастыинтелигентов: и чем дальше пишу, тем более кажется нужным то, что пишу, и тем менее цензурно».138 Там же, стр. 56.

Над статьей Толстой работал до середины октября и15 октября, как об этом записывает в своем дневнике С. А. Толстая, отослал ее Н. Я. Гроту для опубликования в журнале«Вопросы философии и психологии».

Предполагалось, что статья будет напечатана вноябрьской книжке журнала, и 20 октября Н. Я. Грот привезТолстому корректуру. Весь следующий день Толстой работал надкорректурой и передал, исправив ее, Н. Я. Гроту. Но послеотъезда Н. Я. Грота он наметил в статье ряд изъятий идополнений, о которых сообщил Гроту в письмах 22 и 23 октября.

Хотя Толстой и продолжал работать над статьей, онне был уверен, что цензура ее пропустит. «Я написал статью оголоде, кот которую отдал в Вопросы филос философии и психологии. Боюсь, что не пропустят»,139 Там же, стр. 62. — писал он 23 октября И. В. Великанову.

26 октября, почти совершенно уверившись в том, что статью «О голоде» цензура не пропустит, Толстой сообщаетжене о своем намерении написать новую статью на эту тему, апервую переделать так, чтобы получилось «добрее», и в связи сэтим замечает, что чрезвычайно трудно одновременно «бытьправдивым и добрым».140 Т. 84, стр. 90.

24 октября ноябрьская книжка «Вопросов философиии психологии» была арестована и статья Толстого отправлена вГлавное управление по делам печати — «в Петерб Петербург , в цензуру, и, вероятно, запретят»,141 Там же. — как писал Толстой жене 29 октября.

Толстой не был доволен статьей «О голоде» — «поспешной и потомунехорошей»,142 Т. 66, стр. 75. кроме того, ему казалось теперь, что «надо б было глубже взятьвопрос».143 Т. 52, стр. 56.

Поэтому время рассмотрения статьи в цензуреТолстой решил использовать для ее доработки. «Пришлите, пожалуйста, и поскорее корректуры»,144 Т. 66, стр. 74. — просит он Н. Я. Грота 27 октября, а 5 ноября уже возвращаеткорректуры, исправив их и настоятельно прося внести поправки, если статья будет печататься.145 Там же, стр. 78. Одновременно Толстой просит жену просмотреть в корректурах новыепоправки.146 Т. 84, стр. 92.

4 ноября уехавший в Петербург Н. Я. Грот уведомилС. А. Толстую телеграммой, что статья «О голоде» пропущенацензурой с небольшими сокращениями и смягчениями. Сообщая 9ноября В. Г. Черткову о работе над статьей «О средствах помощиголодающим», Толстой упоминает, что статья «О голоде» «кажетсявыйдет».

Однако в середине ноября Толстой, не получаясведений о своей статье, начал тревожиться. 17 ноября он писалН. Я. Гроту: «Что ваша книга и наши статьи? Как вы живете? Боюсь, что замучились и раздражились с хлопотами в цензуре».147 Т. 66, стр. 88. 23 ноября, рассказывая И. Б. Файнерману о своей деятельности вголодных губерниях, Толстой писал: «Я начал с того, что написалстатью по случаю голода, в к которой высказывал главную мысльту, что всё произошло от нашего греха отделения себя от братьеви порабощения их и что спасенье и поправка делу одна: покаяние, т. е. изменение жизни, разрушение стены между нами и народом, возвращение ему похищенного и сближение, слияние с ним невольноевследствие отречения от преимуществ насилия. С статьей этой, к которую я отдал в “Вопросы психологии”, Грот возился месяц итеперь возится. Ее и смягчали, и пропускали, и не пропускали, кончилось тем, что ее до сих пор нет».148 Там же, стр. 94—95.

Между тем Н. Я. Грот сообщил 17 ноября С. А. Толстой, что Главное управление по делам печати разослалоредакторам всех газет приказ, запрещающий публиковать статьиТолстого.149 С. А. Толстая, «Письма к Л. Н. Толстому», изд. «Academia», М. —Л. 1936, стр. 467. Узнав, что «статья... окончательно запрещена»,150 Т. 87, стр. 112. Толстой уведомил об этом 25 ноября В. Г. Черткова, а женеодновременно писал: «Статью мою, Гротовскую, пожалуйста, возьмив последней редакции без смягчений, но с теми прибавками, кот которые я просил Грота внести, и вели переписать, и пошли в Петербург Ганзену и Диллону, и в Париж Гальперину. Пускай тамнапечатают; оттуда перейдет и сюда, газеты перепечатают».151 Т. 84, стр. 104.

Повидимому, в это же время Толстой попыталсяопубликовать статью в «Книжках Недели». Во всяком случаерукопись статьи находилась и у П. А. Гайдебурова и именно через него, а не через Грота, былапослана за границу для перевода. Для «Книжек Недели» Толстойвновь правил статью по имевшимся у него корректурам «Вопросовфилософии и психологии», значительно изменив ее композиционно, стилистически, а также имея в виду цензуру. 25 декабря он писалЭ. Диллону: «Боюсь, что статья от Гайдебурова будет передана вамв очень необработанном виде. Я столько раз переделывал ее ипотом столько к ней делалось изменений для цензуры, что я никакне мог ее привести в окончательный вид. Там должны бытьповторения и неловкие обороты. Вы меня очень обяжете, исключивиз нее в переводе всё, что найдете лишним».152 Т. 66, стр. 125—126.

14 января 1892 г. Э. Диллон опубликовал ванглийской газете «Daily Telegraph» перевод статьи «О голоде», озаглавив его «Почему голодают русские крестьяне», а 22 января«Московские ведомости» вышли с редакционной статьей, в которойприводились выдержки (последние строки IV главы и почти вся Vглава) из статьи, опубликованной Диллоном в обратном переводе санглийского. «Московские ведомости» снабдили выдержки из статьитаким «комментарием»: «Письма гр. Толстого... являются открытоюпропагандой к ниспровержению всего существующего во всем миресоциального и экономического строя. Пропаганда графа естьпропаганда самого крайнего, самого разнузданного социализма, перед которым бледнеет даже наша подпольная пропаганда».

Статья Толстого вызвала смятение вправительственных кругах.153 См. об этом в предисловии к настоящему тому. «Первое впечатление в Москве — это общий крик и стон о“Московских ведомостях”, — сообщала С. А. Толстая 4 февраля —... Пришел... Грот, он больше всех хлопотал в Петербурге, и оченьумно. Носил гранки, с которых переводил Диллон, к Плеве, показывал о смысле, как поднимется народ: эта фразавсех с ума свела, и ее никто не понял, а он всем толковал».154 С. А. Толстая, «Письма к Л. Н. Толстому», изд. «Academia», М. —Л. 1936, стр. 488.

Обо всем, что происходило в столицах, Толстойзнал и из писем Н. Я. Грота и А. А. Толстой. В ответных письмахон всячески подчеркивал, что толкам о статье не стоит придаватьзначения, так как все, что он писал в ней, — правда, да и невпервые им высказанная. «Вчера получил твое письмо, — писалТолстой жене 9 февраля, — обо всех толках по случаю статьи М Московских В Ведомостей . — Всё это пройдет и забудется, и чемскорее, тем лучше».155 Т. 84, стр. 117.

А тремя неделями позже, получив письмо А. А. Толстой, он подробно высказывает жене свое отношение к поднятомувокруг статьи шуму: «Я по письму милой Александры Андреевнывижу, что у них тон тот, что я в чем-то провинился и мне надоперед кем-то оправдываться. Этот тон надо не допускать. Я пишу, что думаю, и то, что не может нравиться ни правительству, нибогатым классам, уже 12 лет, и пишу не нечаянно, а сознательно, и не только оправдываться в этом не намерен, но надеюсь, что те, которые желают, чтобы я оправдывался, постараются хоть не оправдаться, аочиститься от того, в чем не я, а вся жизнь их обвиняет.

В частном же этом случае происходит следующее:Правительство устраивает цензуру, нелепую, беззаконную, мешающуюпоявляться мыслям людей в их настоящем свете, невольнопроисходит то, что вещи эти в искаженном виде являются заграницей. Правительство приходит в волнение и вместо того, чтобыоткрыто, честно разобрать дело, опять прячется за цензуру, ивместе чем-то обижается и позволяет себе обвинять еще других, ане себя. То же, что я писал в статье о голоде, есть часть того, что я 12 лет на все лады пишу и говорю и буду говорить до самойсмерти и что говорит со мной всё, что есть просвещенного ичестного во всем мире, что говорит сердце каждого неиспорченногочеловека, и что говорит христианство, которое исповедуют те, которые ужасаются. Пожалуйста, не принимай тона обвиненной. Этосовершенная перестановка ролей. Можно молчать. Если же немолчать, то можно только обвинять, не Московские Ведомости, которые вовсе не интересны, и не людей, а те условия жизни, прикоторых возможно всё то, что возможно у нас... Заметь при этом, что есть мои писания в 10 000 экземпляров на разных языках, вкоторых изложены мои взгляды. И вдруг по каким-то таинственнымписьмам, появившимся в английских газетах, все вдруг поняли, чтоя за птица! Ведь это смешно. Только те невежественные люди, изкоторых самые невежественные это те, что составляет двор, могутне знать того, что я писал, и думать, что такие взгляды, какмои, могут в один день вдруг перемениться и сделатьсяреволюционными. Всё это смешно. И рассуждать с такими людьми дляменя и унизительно, и оскорбительно».156 Т. 84, стр. 128—129.

Посылая 12 февраля, по настоянию Софьи Андреевны, письмо в «Правительственный вестник» об искажениях вследствиедвукратного перевода в тексте статьи, напечатанном в «Московскихведомостях», Толстой писал: «Как мне жаль, милый друг, что тебятак тревожат глупые толки о статьях Московских Ведомостей, и чтоты ездила к Сергею Александровичу. — Ничего ведь не случилосьнового. То, что мною написано в статье о голоде, *** писалось много раз, в гораздо более сильных выражениях. Что ж тут нового? Это всё дело толпы, гипнотизация толпы... пожалуйста, мой друг, ни одного слова не изменяй и не прибавляй, и даже непозволяй изменить. Всякое слово я обдумал внимательно и сказалвсю правду и только правду...»157 Там же, стр. 118.

В «Книжках Недели», куда Толстой послал текстстатьи «О голоде» очень переделанным, сглаженным сравнительно стем, который предназначался для «Вопросов философии ипсихологии», статья появилась в январском номере за 1892 г. (стр. 7—36) под заглавием «Помощь голодным». Так какопубликованный «Московскими ведомостями» текст был весьманеполон и, кроме того, имел искажения, вызванные небрежным итенденциозным отношением редакции к статье, а также ошибки, обусловленные двукратным переводом, текст, опубликованный«Книжками Недели», надо считать первым русским изданием статьи.

Однако текст, изданный «Книжками Недели», весьма отличался от текста, предназначавшегося для «Вопросов философии и психологии»: статьябыла изменена поправками Толстого, имеющими характеравтоцензуры, и поправками самой цензуры (I, V и значительнаячасть последней главы отсутствовали вообще, отсутствовал также иряд мест других глав).

Текст статьи, подготовленный для «Вопросовфилософии и психологии», впервые был опубликован подпроизвольным заглавием «Письма о голоде» в издании М. К. Элпидина в Женеве, в четвертом сборнике «Спелые колосья» (1896).

Таким образом, при жизни Толстого статья «Оголоде» увидела свет в двух весьма отличающихся один от другоговариантах и даже с разными заглавиями, причем ни одно из них небыло авторским.

При дальнейших изданиях статьи перепечатывалсятекст как того, так и другого варианта. Были случаи иконтаминаций. (Например, текст, опубликованный в сборнике «ЛевТолстой и голод» — Нижний Новгород, 1912, в основном повторяетиздание 1896 г., но отличается от него — если не считать явныхошибок набора — введением двух отрывков, опубликованных в 1892г. в «Книжках Недели» в статье «Помощь голодным».)

Однако ни один из печатавшихся текстов невыражает последнюю волю автора, так как текст, изданныйЭлпидиным, представляет собой текст наборной рукописи (см. «Описание рукописей и корректур», № 7), а текст «Книжек Недели»копирует вторые неправленные корректуры (см. «Описание рукописейи корректур», № 9).

В настоящем издании статья, выверенная порукописям, печатается по последней (второй, правленной Толстым) корректуре, с восстановлением одного отрывка, изъятого Толстымявно по цензурным соображениям (со слов: «Разве можетне быть голоден народ...»; кончая словами: «... отчегонарод голоден»).