ОТЧЕТ ОБ УПОТРЕБЛЕНИИПОЖЕРТВОВАННЫХ ДЕНЕГ С 12 АПРЕЛЯ ПО 20 ИЮЛЯ 1892 г.

К 12-му апрелю оставалось из пожертвованных нам дляпомощи голодающим денег 32 183 р. 59 коп. И из вырученных спродажи ржи, пшеницы, лык, льна, дров, печеного хлеба и жмыха — 1247 р. 46 к. Итого — 33 431 р. 5 к.

После 12-го апреля в разное время получено из-заграницы на имя Л. Н. и Т. Л. Толстых 13 373 р. 83 коп. отследующих лиц:

И из России 3 259 р. 5 к. от следующих лиц:

На имя С. А. Толстой получено из-за границы и изРоссии 10 185 р. 63 к.

Итого... 60 249 р. 56 к.

Получено еще за проданные 1 188 пуд. печеного хлеба791 р. 81 к.

Всего... 61 041 р. 37 к.

Кроме того, получено натурой, пожертвованных американцами:

4) Из Нового порта: муки, фасоли, домашних вещей, бисквитов и консервов 116 пуд.

Кроме того, к 20-му июля в остатке было около 8тыс. пудов разного хлеба: гороха, кукурузы, ржи, бобов.

Дело наше в продолжение лета состояло в следующем:1) в поддержании прежде бывших и устройстве новых столовых; 2) вустройстве приютов для грудных и двухлетних детей, 3) в выдачесемян для ярового посева, 4) в покупке лошадей и 5) в устройствепекарен и продаже печеного хлеба.

Первое дело наше — столовые продолжались с 12апреля по 20-е июля почти в том же виде, как и в предшествующие месяцы с тою только разницею, что, опасаясь пожаров от жаркойтопки, мы прекратили печенье хлеба в столовых. Там, где мы моглиэто сделать, мы выдавали печеный хлеб, а где нельзя былоприготовить достаточное количество хлеба, выдавали муку на руки.

Во многих деревнях некоторые из наших сотрудников предложили и приварок выдавать на руки. Перемена эта в первоевремя принята была с радостью, но очень скоро в большей частидеревень сами крестьяне пожелали вернуться к старому порядку.

Нужда в столовых чувствовалась летом при длинномдне и напряженной работе больше, чем зимою. Очень часто во многихдеревнях женщины просили, чтобы вместо того обеда, на который ониимели право, вечером принимали бы на ужин их мужей или отцов, приходивших поздно с работы.

Числостоловых за это время значительно увеличилось.

В Данковском уезде были следующие: вБегичевке — 3, в Гаях — 2, в Татищеве первом — 5, в Софьинке — 2, в Екатериновке — 2, в Бароновке — 2, в Марьинке — 2, в Прудках —2, в Пеньках — 2, в Осиновой Горе — 2, в Александрове — 1, вОсиновых Выселках — 2, в Рожне — 3, в Круглом — 2, в Воейкове — 3, в Долгом — 6, в Татищеве (другое) — 1, в Мышенке — 1, в Колодезях— 4, в Толстых— 1, в Потапове — 2, в Горохове — 3, в Змеивке — 6, в Букове — 1, в Миловке — 1, в Колодезях (других) — 4, в Ивановке— 2, в Крюковке — 2, в Спешневе — 1, в Семичастном — 1, в Огареве— 1. Итого 72 ст.

В Епифанском: в Екатериненском — 3, вГорках — 2, в Никитском — 2, в Ивановке — 2, в Мясновке — 1, вПашкове — 1, в Донских Озерках — 2, в Полевых Озерках — 2, вМоховой — 2, в Хуторах — 2, в Куликовке — 1, в Телятенке — 1, вМещерках — 1, в Курцах — 2, в Кузминках — 1, в Грязновке — 1, вЖохове — 1, в Заборовке — 1, в Плоховке — 1, в Хованщине — 6, вХованских Хуторах — 3, в Себине — 3, в Журичках — 2, в Устье — 2, в Крюкове — 1, в Прилипках — 2, в Колесовке — 2, в Щепине — 1, вБарятине — 2, в Зубовке — 2, в Колотыровке — 1. Итого 56 ст.

В Ефремовском: в Андреевке — 2, вКозловке — 1, в Глебовке — 2, в Куркине — 3, в Мариинских Выселках— 1, в Клешне — 2, в Павловке — 1, в Рязанове — 2, в Починках—1, вМешковке — 1, в Сумбулове — 1, в Телешовке — 1, в Татьяновке — 1, в Рахмановских Хуторах — 1, в Безобразовских Хуторах — 1, вТишинских Хуторах — 1, в Страховских Хуторах — 1, в Травине — 1, вТимирязеве — 1, в Щепотьеве — 1, в Хохловке — 3, в Никольском — 5, в Алексеевке — 1, в Озерках — 1, в Кукуевке — 1, в Ивановке — 1, вКаменке — 1, в Жемаиловке — 1, в Моховских Хуторах — 2, в Моховой— 1. Итого 43 ст.

В Скопинском: в Горлове — 7, в Руденке —6, в Муравлянке — 8, в Потеревке — 3, в Хорошевке — 4, в Затворной— 7, в Борщевом — 8, в Ново-Александровке — 5, в Михайловке — 2, вКикине — 3, в Дмитровке — 4, в Богородицком — 4, в Карасевке — 1, в Бугровке — 3, в Бугровских Хуторах — 1, в Колтовой — 1, вОзерках — 2, в Ухтомке — 6. Итого 75.

Всехстоловых было 246 и кормилось в них разновременно, то больше, томеньше, между 10-ю и 13-ю тысячами человек.

Второе дело, устройства приютов (так неправильно назывались у нас кухни для варенья кашки молочной детям), продолжалось на прежних основаниях и очень распространилось. Длянекоторых приютов в деревнях, где было мало коров (а в нашемокруге были деревни, в которых 60 % дворов было бескоровных), мыпокупали коров с уговором, чтобы те, которые получали коров, заэто давали молоко на приписанных к ним детей. Для некоторых же, где это было можно, покупали молоко.

Приютов было:

В Епифанском уезде: в Моховой — 1, вНикитском — 2, в Заборовке — 1, в Грязновке — 1, в Пашкове — 1, вЕкатериненском — 1, в Курцах — 1, в Хуторах — 2, в Кузминке — 1, вДонских Озерках — 1, в Мясновке — 1, в Горках — 1, в Хованщине —2. Итого 16 приютов.

В Ефремовском: в Андреевке — 1, вКозловке — 1, в Глебовке — 1, в Куркине — 1, в Мариинских Выселках— 1, в Клешне — 1, в Павловке — 1, в Рязанове — 1, в Починках — 1, в Мешковке — 1, в Сумбулове — 1, в Телешовке — 1, в Татьяновке —1, в Рахмановских Хуторах — 1, в Безобразовск. Хут. — 1, вТишинск. Хут. — 1, в Страховск. Хут. — 1, в Алексеевке — 1, вКротком — 1, в Кукуеве — 1, в Никольском — 3, в Ивановке — 1, Моховских Выселках — 1, в Травине — 2, в Тимирязеве — 1, Щепотьеве— 1, в Хохловке — 1. Итого 30 пр.

В Скопинском: в Колтовой — 1, в Бугровке— 2, в Карасевке — 1, в Бугровск. Хут. — 1, в Горлове — 7, вДмитровке — 4, в Потеревке — 1, в Руденке — 6, в Муравлянке — 7, вЗатворном (выдавалось на 140 детей), в Хорошевке — 4, в Борщевом —8, в Александрова — 6, в Кикином — 1, в Богородицком (выд. на 80детей). Итого 51 пр.

В Данковском: в Бегичевке — 1, в Ивановке— 1, в Огареве — 1, в Пеньках — 1, в Екатериновке — 1, в Софьинке— 1, в Осиновой Горе — 1, в Осин. Прудках — 1, в Гаях — 1, вМарьинке — 1, в Бароновке — 1, в Александровке — 1, в Татищеве —2, в Козловке — 1, в Колодезях — 2, в Крюкове — 1, в Спешневе — 1, в Колодезных Выселках — 1, в Ивановских Колках — 1, в Рожне — 1, вКруглом — 1, вМышинке — 1, в Горохове — 1, в Даниловке — 2. Итого 27 пр.

Кормилось всех детей в 124-х приютах от 2-х до 3-хтысяч.

Третье дело, состоящее в раздаче яровых семян —овса, картофеля, проса, конопли, мы делали так. Приехав в тудеревню, из которой были просители, мы приглашали 3-х — 4-хзажиточных и ненуждающихся в помощи домохозяев и прочитывали им посписку имена лиц, нуждающихся в семенах, и по указаниям этихдобросовестных назначали количество, нужное каждому просителю:иногда уменьшали, иногда увеличивали его, иногда совсемвычеркивали некоторых и на место их вписывали других, необозначенных в списке.

Четвертое дело, — раздача лошадей тем, у которыхбыло заведенное хозяйство, но или была проедена лошадь, илиистратилась каким-либо несчастным случаем, — было особенно затруднительно тем, что помощь на одно лицо была слишком большая и потому вызывала зависть, пререкания и неудовольствия тех, которыммы должны были отказывать. Назначали мы эту помощь, так же как ипомощь семенами, по указанию добросовестных той деревни, изкоторой были просители.

На этих двух делах мы с особенной ясностью увидалирезкое различие между деятельностью, имеющей целью накормитьголодного, достигавшеюся столовыми, и деятельностью, имеющей цельюпомощь крестьянскому хозяйству, в которую мы были вовлеченыраздачею овса, проса, конопли, картофеля и лошадей.

Задавшись целью избавить в известной местности людей от опасности зачахнуть, заболеть и погибнуть от недостатка пищи, мы, устроив в этой местности столовые, вполне достигали этой цели. Если и могли при этом быть злоупотребления, т. е. что были люди, могущие прокормиться дома, которые питались в столовых, то злоупотребления эти ограничивались съеденною пищей ценностью от 2-х до 5-ти копеек в день. Но, задавшись целью помочь крестьянскому хозяйству, мы сразу встречались, во-1-х, с непреодолимою трудностью определения, кому я сколько и чем помочь; во-2-х, с громадностью нужды, на покрытие которой не хватило бы в сто раз больших средств, чем те, которыми мы располагали, и, в-3-х, с возможностью самых больших злоупотреблений, сопутствующих всегда даровой или даже заимообразной раздаче.

Обаэти дела, несмотря на большие усилия, положенные нами наисполнение их, не оставили в нас сознания того, что мы принеслиэтим настоящую пользу крестьянам нашей местности.

Пятое дело было хлебопечение и продажа хлеба подешевой цене. Сначала мы продавали хлеб по 80 коп., потом по 60коп. за пуд и так продолжаем до сих пор.

Дело это шло и идет очень хорошо. Народ оченьдорожит возможностью иметь всегда под рукой дешевый хлеб. Часто, ив особенности летом, приходили люди за 10 и более верст и, непоспевая к первому выходу из печки, который уже весь был разобран, записывались, как в городах на ложи театра, на 10 фунтов изследующей печки и по полдня дожидались своей порции.

В конце июля мы намеревались сделать перерывстоловых, продолжая только хлебопечение и детские приюты, нужныевсегда и на которые мы положили истратить оставшиеся в нашемраспоряжении деньги. Но перерыва этого нам не удалось сделать, потому что, вследствие прекращения деятельности Красного Креста, необходимо было устроить тотчас же столовые для всех тех лиц, которые были на попечении Красного Креста и с 20-го июля осталисьбез призрения. С 1-го августа нами устроены 70 столовых для самыхнуждающихся краснокрестников, к которым очень скоро присоединилисьи самые бедные из земельных крестьян. Число их постоянно прибавляется.

Урожаи в нынешнем году в местности нашей деятельности такой: в круге с диаметром около 50 верст, в центре которого мы находимся, урожай ржи хуже прошлогоднего. Во многих деревнях по Дону: Никитское, Мясновка, Пашково, в которых я был в первых числах сентября, ржи уже не было ничего. Что было, то посеяно и съедено. Овса не родилось совсем, редко у кого достанет на семена. Есть овсяные поля, которые вовсе не косили. Картофель и просо хороши, и то не у всех. Кроме того, просо сеют не все.

На вопрос об экономическом положении народа внынешнем году я не мог бы с точностью ответить. Не мог бы ответитьпотому, во-первых, что мы все, занимавшиеся в прошлом годукормлением народа, находимся в положении доктора, который бы, бывпризван к человеку, вывихнувшему ногу, увидал бы, что этот человеквесь больной. Что ответит доктор, когда у него спросят о состояниибольного? «О чем хотите вы узнать? — переспроситдоктор. — Спрашиваете вы про ногу или про всё состояние больного? Нога ничего, нога простой вывих — случайность, но общее состояниенехорошо».

Но и кроме того, я не мог бы ответить на вопрос отом, каково положение народа: тяжело, очень тяжело или ничего? потому что мы все, близко жившие с народом, слишком пригляделись кего понемножку всё ухудшавшемуся и ухудшавшемуся состоянию.

Если бы кто-нибудь из городских жителей пришел всильные морозы зимой в избу, топленную слегка только накануне, вувидал бы обитателей избы, вылезающих не с печки, а из печки, в которой они, чередуясь, проводят дни, так как это единственное средство согреться, или то, что люди сжигают крыши дворов и сенина топливо, питаются одним хлебом, испеченным из равных частеймуки и последнего сорта отрубей, и что взрослые люди спорят иссорятся о том, что отрезанный кусок хлеба не доходит доопределенного веса на осьмушку фунта, или то, что люди не выходятиз избы, потому что им не во что одеться и обуться, то они были быпоражены виденным. Мы же смотрим на такие явления как на самыеобыкновенные. И потому на вопрос о том, в каком положении народнашей местности, ответит скорее тот, кто приедет в наши места впервый раз, а не мы. Мы притерпелись и уже ничего не видим.

Некое понятие о состоянии народа в нашей местностиможно составить себе по следующим статистическим данным, извлеченным из Тульских губернских ведомостей. Вурожайные годы в 4-х уездах: Богородицком, Епифанском, Ефремовском, Новосильском, в среднем, с 1886 по 1890 г. умерло в 5месяцев от февраля до июня включительно 9 761 человек и рождалось12 069 челов. В неурожайном же 1892 г. в тех же уездах в те же 5месяцев умерло 14 309 человек, а родилось 11 383 челов. Вобыкновенные годы рождаемость превышала смертность в среднем на 2308 челов., в нынешнем же неурожайном году смертность превысила рождаемость на 2 926. Так что последствием неурожая в этих 4-хуездах было уменьшение населения против обыкновенных годов на 5234 челов. По сравнению же с другими урожайными уездами выходитследующее. В четырех урожайных уездах: Тульском, Каширском, Одоевском, Белевском в 1892 г. в продолжение тех же 5 месяцевродилось 8 268 человек, умерло же 6 468. В неурожайных же уездах родилось 11383 чел. и умерло 14 309, так что тогда как в урожайных уездахрождаемость относится к смертности приблизительно как 4 к 3, внеурожайных уездах смертность относится к рождаемости приблизительно как 7 к 5, т. е. что тогда как в урожайных уездахна каждые 4 рождения было 3 смерти, в неурожайных уездах было на 7смертей только 5 рождений.

В процентном же отношении положение неурожайных местностей особенно ярко выражается смертностью в июне месяце. ВЕпифанском уезде умерло в 1892 г. на 60%, в Богородицком на 112% ив Ефремовском на 116% более, чем в обыкновенные годы.

Таковы были последствия неурожая прошлого года, несмотря на усиленную помощь от Красного Креста и частной благотворительности. Что же будет в нынешнем году в нашейместности, где рожь родилась хуже прошлого года, овса совсем неродилось, топлива совсем нет и последние запасы сил населениявытянуты прошлым годом?

Так что же? Неужели опять голодающие? Голодающие!Столовые! Столовые. Голодающие. Ведь это уж старо и так страшнонадоело.

Надоело вам, в Москве, в Петербурге, а здесь, когдаони с утра до вечера стоят под окнами или в дверях, и нельзя поулице пройти, чтобы не слышать все одних и тех же фраз: «Два дняне ели, последнюю овцу проели. Что делать будем? Последний конецпришел. Помирать, значит?» и т. д., — здесь, как ни стыдно в этомпризнаться, это уже так наскучило, что как на врагов своихсмотришь на них.

Встаю очень рано; ясное морозное утро с краснымвосходом; снег скрипит на ступенях, выхожу на двор, надеясь, чтоникого еще нет, что я успею пройтись. Но нет; только отворилдверь, уже двое стоят: один высокий широкий мужик в коротком, оборванном полушубке, в разбитых лаптях, с истощенным лицом, ссумкой через плечо (все они с истощенными лицами, так что эти лицастали специально мужицкие лица). С ним мальчик лет 14-ти, безшубы, в оборванном зипунишке, тоже в лаптях и тоже с сумой ипалкой. Хочу пройти мимо, начинаются поклоны и обычные речи. Нечего делать, возвращаюсь в сени. Они всходят за мной. — Что ты? — К вашей милости. — Что? — К вашей милости. — Что нужно? — Насчетпособия. — Какого пособия? — Да насчет своей жизни! — Да чтонужно? — С голоду помираем. Помогите сколько-нибудь. — Откуда? — Из Затворного. Знаю, этоскопинская нищенская деревня, в которой еще мы не успели открытьстоловой. Оттуда десятками ходят нищие, и я тотчас же в своемпредставлении причисляю этого человека к нищим профессиональным, имне только досадно на него и досадно, что и детей они водят ссобой и развращают. «Чего же ты просишь? — Да как-нибудь обдумайнас. — Да как же я обдумаю? Мы здесь не можем ничего сделать. Вотмы приедем». Но он не слушает меня. И начинаются опять сотни разслышанные одни и те же кажущиеся мне притворными речи: «Ничего неродилось, семья 8 душ, работник я один, старуха померла, летоськорову проели, на Рожество последняя лошадь околела, уж я, куда нишло, ребята есть просят, отойти некуда, три дня не ели!» Всё этообычное одно и то же. Жду, скоро ли кончит. Но он всё говорит:«Думал, как-нибудь пробьюсь. Да выбился из сил. Век не побирался, да вот... бог привел! — Ну, хорошо, хорошо, мы приедем, тогдаувидим», — говорю я и хочу пройти и взглядываю нечаянно намальчика. Мальчик смотрит на меня жалостными, полными слез инадежды прелестными карими глазами, и одна светлая капля слезы ужевисит на носу и в это самое мгновение отрывается и падает нанатоптанный снегом дощатый пол. И милое, измученное лицо мальчикас его вьющимися венчиком кругом головы русыми волосами дергаетсявсё от сдерживаемых рыданий. Для меня слова отца — старая, избитаяканитель. А ему — это повторение той ужасной годины, которую онпереживал вместе с отцом, и повторение всего этого в торжественнуюминуту, когда они, наконец, добрались до меня, до помощи, умиляютего, потрясают его расслабленные от голода нервы. А мне всё этонадоело, надоело; я думаю только, как бы поскорее пройти погулять.

Мне старо, а ему это ужасно ново.

Да, нам надоело. А им всё так же хочется есть, также хочется жить, так же хочется счастья, хочется любви, как явидел по его прелестным, устремленным на меня, полным слез глазам, хочется этому измученному нуждой и полному наивной жалости к себедоброму жалкому мальчику.

Лев Толстой.

11-го сентября 1892 года. Бегичевка.