[ВАРИАНТЫ К «НИКОЛАЮ ПАЛКИНУ».]

* № 1.

*** Апрѣль 1886 г.

Мы ночевали у 95 летнего солдата. Он служил при Александре I и Николае.

— Что умереть хочешь?

— Умереть! Еще как хочу. Прежде боялся, а теперь об одном прошу Бога, только бы причаститься — покаяться — а то грехов много.

— Какие же грехи?

— Как какие? Тогда служба была не такая. Александра хвалили солдаты — милостив был. A мне довелось служить при Николае Палкине.214 В первой копии поправка рукой Толстого: Николай Палкин, Так его солдаты прозвали. Тогда что было, заговорил он, оживляясь. Тогда на 50 палок и парток не снимали, а 150, 200, 300. На смерть запарывали. Дело подначальное. Тебе всыпят 150 палок за солдата (отставной солдат был унтер-офицер и теперь кандидат) а ты ему 200. У тебя не заживет от того, а его мучаешь. Вот и грех. Тогда что было. До смерти унтер-офицера убивали. Прикладом али кулаком. Он и умрет, а начальство говорит «властью Божьей помре».

Он начал рассказывать про сквозь строй. Известное ужасное дело. Ведут, сзади штыки, и все бьют, а сзади солдат ходят офицеры и их бьют: «бей больней». Подушка кровяная на всю спину, и в страшных мучениях смерть. Все палачи, и никто не виноват. Кандидат215 В копии неверно прочитано: каждый; Толстой там же написал: Каждый палач. Он, так и сказал, что не считает себя виноватым. — «Это по суду».

И стал я вспоминать все, что знаю из истории о жестокостях человека в Русской истории, о жестокости этого христианского кроткого, доброго, Русского человека, к счастью или несчастью, я знаю много. Всегда в истории и в действительности, как кролик кролика к боа,216 Это слово в копии было не прочитано. Толстой исправил вместе с предшествующим: как мошку к огню. меня притягивало к этим жестокостям: я читал, слыхал, или видел их и замирал, вдумываясь, вслушиваясь, вглядываясь в них. Чего мне нужно было от них, я не знаю, но мне неизбежно нужно было знать, слышать, видеть это.

Іоанн Грозный топит, жжет, казнит как зверь. Это страшно; но отчего то дела Іоанна Грозного для меня что-то далекое, в роде басни. Я не мог видеть всего этого. То же и с временами междуцарствия Михаила, Алексея, но с Петра так называемого великого начиналось для меня что-то новое живое. Я чувствовал, читая ужасы этого беснующагося, пьяного, распутного зверя, что это касается меня, что все его дела к чему-то обязывают меня.

Сначала это было чувство злобы, потом презрения, желания унизить его, но все это было не то. Чего то от меня требовало то чувство, как оно требует чего-то, когда при вас оскорбляют и мучают родного да и не родного, а просто человека. Но я не мог найти и понять того, чего от меня требовало и почему меня тянуло к этому. Еще сильнее было во мне это чувство негодования и омерзения при чтении ужасов его217 В копии не прочитано, Толстой вставил: Петровой, бляди, ставшей царицей, еще сильнее при чтении ужасов Анны Ивановны, Елисаветы и сильнее и отвратительнее всего при описании жизни немки218 В копии не прочитано, Толстой вставил: отвратительной, блудницы219 В копии Толстой вставил: Екатерины, и всей подлости, окружавших ее — подлости, до сих пор остающейся в их потомках. Потом Павел (он почему то не возбуждал во мне негодования). Потом отцеубийца220 В копии Толстой вставил: Александр, и Аракчеевчина, и палки, палки, забивание живых людей живыми221 В копии ошибочно: жившими, Толстой исправил: живыми, людьми христианами, обманутыми своими вожаками. И потом Николай Палкин, которого я застал вместе с его ужасными делами.

Только очень недавно я понял, наконец, что мне было нужно в этих ужасах, почему они притягивали меня. Почему я чувствовал себя ответственным в них, и что мне нужно сделать по отношению их. Мне нужно сорвать с глаз людей завесу, которая скрывает от них их человеческия обязанности и призывает их к служению дьяволу, не захотят они видеть,222 В копии Толстой добавил: или, пересилит меня дьявол,223 В копии Толстой добавил: и, они, большинство из них, будут продолжать служить дьяволу и губить свои души и души братьев своих, но хоть кто-нибудь увидит: семя будет брошено. И оно выростет, потому что оно семя Божье.

Дело идет вот как: заблудшие224 В копии ошибочно: Заблуждение, Толстой исправил на: заблудшие, люди225 В копии ошибочно: людей, Толстой исправил на: люди, — слуги дьявола, т. е. зла и обмана, для достижения своих маленьких, ничтожных целей — в роде пожара Рима Нерона, — делают ужасы жестокости над своими братьями. Люди заблудшие жестоки всегда были, но люди, про жестокость которых я говорю, сделали свою жестокость наследственною.226 В копии слова: Люди заблудшие жестоки... кончая наследственною Толстой зачеркнул и вписал: Люди эти умирают, но на их место являются новые, делающие новые жестокости. Люди эти.

То, что делал один, другой от того не отрекается. Время — т. е. общее сознание людей, идет вперед, и оказывается что то, что делал Петр, не может делать Екатерина, то, что делал Павел, не может делать Александр. То, что делал Александр,227 В копии ошибочно: Алексей, Толстой исправляет синим карандашом на: Александр, не может делать Палкин. То, что делал Палкин, не может делать его сын. Но если он не может делать то же, он может делать другое. И он делает это другое. И они помощники его говорят: «Зачем поминать старое, что прошло, зачем озлоблять народ». И все слушают и говорят: да, зачем вспоминать старое и озлоблять народ. И старое забывается — не только забывается, но стирается из памяти людей — Палкину, Палкиным памятники, — а новое так такое же как старое начинает делаться и делается пока возможно в той же форме. Когда становится невозможным переменяет форму, но остается тем же.

Зло в том, что люди полагают, что может быть необходимо делать зло людям, что может не быть грех в том, чтобы делать зло другим людям, в том, что от зла людям может произойти добро людям.

Был Николай Палкин. Зачем это поминать? (Только старый солдат перед смертью помянул). Зачем раздражать народ?

Так же говорили228 В копии Толстым исправлено на: говорим, про Палкина, про Александра, Аракчеевщину. Зачем поминать?.. так же про Павла? Так же про Екатерину и закрепощение Малороссии,229 В копии не прочитано, Толстой вписал: Малороссии, и убийство мужа, и Іоанна, и все её ужасы. Так же про Бирона, Елисавету, Петра. И так же теперь говорят о крепостном праве. О всех перевешанных230 В копии о всех перевешанных не разобрано, Толстой вписал: о повешении. (в числе их 15 и 16 летние мальчики). Так же будут говорить и про теперешнее время, про убиваемых в одиночных заключениях и в крепостях тысячах и так же про мрущий голодной смертью народ. Зачем поминать.

Как зачем поминать? Если у меня была лихая или опасная болезнь и я излечился или избавился от неё, я всегда с радостью буду поминать. Я не буду поминать только тогда, когда я болею и все также, еще хуже, и мне хочется обмануть себя. А мы больны и все также больны. Болезнь изменила форму, но болезнь все та же только ее иначе зовут. Le roi est mort, vive le roi.231 *** Король умер, да здравствует король. Болезнь, которой мы больны, есть убийство людей — но убийство еще ничего, пускай бы Палкины мучили еразобр. *** 1 н , убивали232 В копии ошибочно списано мучил и убивший, Толстой исправил мучил и убивал, в 10 раз больше людей, только бы они делали это сами, а не развращали людей, заставляя их убивать и мучать людей, давая им за это награды и уверяя их с молоду и до старости, от школы до церкви, что в этом святая обязанность человека. Мы знаем про пытки,233 В копии было ошибочно: Мы знали про плети, Толстой исправил на: Мы знаем про пытки, знаем, знаем про весь ужас и бессмысленность их и знаем что люди, которые пытали людей, были умные, ученые по тому времени люди. И такие то люди не могли видеть той бессмыслицы, понятной теперь малому ребенку, что дыбой можно затемнить, но нельзя узнать правду. И такие дела, как пытки, всегда были между людьми — рабство, инквизиции и др. Такие дела не переводятся. Какие же те дела нашего времени, которых бессмысленность и жестокость будет также видна нашим потомкам, как нам пытки? Они есть, надо только подумать про них, поискать и не говорить, что не будем поминать про старое. Если мы вспомним старое и прямо взглянем ему в лицо, тогда и новое, наше теперешнее насилие откроется. Откроется потому, что оно все и всегда одно и то же, — мучительство и убийство людей для пользы людей. — Если мы только назовем настоящим именем костры, клейма, пытки, плахи234 топор; служилых людей стрельцов, рекрутские наборы, то мы найдем и настоящее имя для тюрьм, острогов, войск с общим 1 неразобр *** . , прокуроров; жандармов. —

Если нам ясно, что нелепо и жестоко рубить головы на плахе по суду с пытками, то также ясно, что едва ли не более нелепо и жестоко вешать людей или сажать в одиночное заключение, равносильное худшей смерти по суду прокуроров, сословных представителей. Если нелепо и жестоко было казнить, то еще нелепее сажать в острог, чтоб развращать, если нелепо и жестоко ловить мужиков в солдаты и клеймить в руки, то тоже с общей воинской повинностью. Если нелепа и жестока опричнина, то то *** же с гвардией и войском.

1880 лет на вопрос Фарисеев, давать ли подать сказано: «Кесарю Кесарево,235 В копии,. Кесареви, а Богу Божие».236 В копии Богови. Если бы была какая-нибудь вера у людей, то они хоть что-нибудь считали должным Богу и прежде всего то, чему учил Бог — человека не убивать. Тогда бы обман перестал быть возможным. Царю или кому еще все, что хочешь, сказал бы верующий человек, но не то, что противно воле Бога, а мучительство и убийство противно воле Бога.

Опомнитесь люди! Ведь можно было отговариваться незнанием и попадаться в обман, пока неизвестна была воля Бога, пока непонятен был обман, но как только она выражена ясно, нельзя уж отговариваться. После этого ваши поступки уже получают другое страшное значение. Нельзя человеку, не хотящему быть животным носить мундир, орудия убийства; нельзя ходить в суд, нельзя набирать солдат, устраивать тюрьмы, суды.

Опомнитесь люди!

* № 2.237 Вариант характеристики царей, внесенный во вторую редакцию вместо стр. 564 строки 14 — 33 первой редакции (рукопись 4б). Позже этот кусок вычеркнут и заменен текстом на стр. 558 строки 32 — 46.

Беснующийся зверь Петр заставляет одних людей убивать и мучить других людей сотнями, тысячами, сам забавляется казнями, рубит головы пьяной неумелой рукой, не сразу отхватывая шею, закапывает в землю любовниц, обставляет всю столицу виселицами с трупами, ездит пьянствовать по боярам и купцам в виде патриарха и протодьякона с ящиком бутылок в виде Евангелия, с крестами из трубок в виде детородных членов, заставляя одних людей убивать на работе и войне милионы людей, заставляет одних людей казнить, жечь, выворачивать суставы у (всех верующих в Бога) других людей, клеймить как табуны скота, убивает сына и возводит на престол блядь своего наложника и свою. И ему ставят памятники и называют благодетелем России и великим человеком и все дела его; не только оправдывается все то, что делали люди по его воле, считаются законными, необходимыми и не ложатся на совесть людей, которые их делали. И про жестокости его говорят: зачем поминать, это прошло.

После него продолжается то же убивание живых людей живыми людьми христианами, обманутыми своими вожаками. Один за другим без всяких прав и даже оправдания схватывает власть то Екатерина, то Лизавета, то Анна. Жестокости, которые заставляють людей делать над другими, ужасны. И опять люди, совершающие эти жестокости, считают себя правыми. Мужеубийца апокалипсическая блудница захватывает власть — те же ужасы заставляют делаться её любовниками, потом безумный Павел, потом отцеубийца Александр и Аракчеевщина, потом убій убийца брата Палкин, которого я застал вместе с его ужасными делами. И потом Александр II с его виселицами и крепостями и Плевной, и потом теперешние сотни тысяч каторжников и острожников, и голодный народ, и убивание людей тайно в крепостях и явно в одиночных заключениях и острогах, где люди убивали и мучали друг друга.

Формы злодейств изменяются, но сущность, ужасная сущность дела, то, что кроткие христиане русские люди мучают и убивают других и считают себя в этом неповинными, остается то же.

Зачем поминать старое? говорим мы. Но если уж не поминать, то и не поминали бы. Но это говорят только для того, чтобы, не поминая ужасы старого, продолжать ужасы настоящего в других формах. Они говорят не поминать, но не поминают только злодейств, а с тем большим усердием поминают выдуманные ими прелести старого времени и выдуманные доблести тех людей, которые производили эти ужасы только за тем, чтобы, закрасив ужасы прошедшего, закрасить ужасы и настоящего и убедить людей в их необходимости.

И несчастные молодые поколения выростают под ложным представлением о том, что про все прежние ужасы поминать нечего, что они все выкуплены теми выдуманными благами, которые принесли их совершители, и делают заключение о том, что то же будет и с теперешними злодействами, что все это как то выкупится, как выкупилось прежнее.

С Петра I начинаются особенно поразительные и особенно близкие и понятные нам ужасы русской истории.

Беснующийся, пьяный, сгнивший от сифилиса зверь 1/4 столетия губит людей, казнит, жжет, закапывает живых в землю, заточает жену, распутничает, мужеложствует, пьянствует, сам забавляясь рубит головы, кощунствует, ездит с подобием креста из чубуков в виде детородных членов и подобиями Евангелий — ящиком с водкой славить Христа, т. е. ругаться над верою, коронует блядь свою и своего любовника, раззоряет Россию и казнит сына и умирает от сифилиса, и не только не поминают его злодейств, но до сих пор не перестают восхваления доблестей этого чудовища, и нет конца всякого рода памятников ему. После него начинается ряд ужасов и безобразий подобных его царствованию, одна блудница за другой бесчинствуют на престоле мучает и губит народ и заставляет одних мучать других и воцаряется без всяких прав на престол, мужеубийца, ужасающая своим развратом блудница, дающая полный простор зверства своим переменяющимся любовникам, и все ужасы — казни, убийство мужа, мучения и убийство законного наследника, закрепощение половины России, войны, развращение и раззорение народа, все забывается и до сих пор восхваляется какое то величие мудрость, чуть не нравственная высота этой мерзкой бляди. Мало того, что восхваляют ее, восхваляют её зверей любовников. То же с отцеубийцей Александром. То же с Палкиным. Все забыто. И выдуманы несуществующия доблести и заслуги для отечества.

Закон четко, ясно неизменно начертан в сердце человека. Всякий знает, что ему делать, всякий знает, что хорошо и что дурно.240 и всякий знает, что сколько бы ни было людей разных вер, у человека Говорят много разных вер, для каждого народа свой закон. Это неправда. Всегда есть и будет только одна вера. — Вера эта сам человек с его сердцем и разумом, и не верить в самого себя нельзя. И во всех верах, какие ни есть в свете есть один закон241 Зач.: вернее одна только эта вера. Вот это одна вера для всякого человека. И искать этот закон242 ее, эту веру, не надо ни за морем ни на небе, как говорит Моисей, а в сердце людей.243 а написана в сердцах и головах людей. Всякий человек знает, что он нынче жив, завтра умер, значит человек, что бы он не делал, он не спасается от страданий и смерти, знает, что Разум

Человек везде и всегда такой же — такая же у него голова, сердце, руки, ноги и все члены: те же у него страсти, те же страхи, те же радости, также он рождается, так же растет, так же страдает стареется и умирает, или, не дождавшись старости, умирает во всякий час своей жизни, и так же не может жить один, а живет благодаря людям, жившим прежде него и живущим с ним вместе, та же у всех людей одинаковая способность понимать и думать.

Мы говорим, что надо делать, что все делают, что велят делать, потому что каждый человек не знает, что ему делат, не может знать, что хорошо, что дурно, говорим, что никто сам не знает и не может знать этого. Мы говорим, что и вер много разных и нельзя знать, какая вера истинная, какая ложная. Люди, говорим мы, бродят, как слепые, живут, бродят и умирают злы и глупы, как слепые, сами не знают зачем. Так ли это? Неужели это правда?

Бог, если есть Бог, сотворил людей так, что они мучаются, ищут истину и не могут знать того, как им надо жить. Или, если нет Бога, люди сами собой живут, то все в мире и травы, деревья, животные — все живет стройно по закону, знает как жить, — один человек — то существо, которое умнее всех, брошено одно без кормила, одно живет без закона. Собака знает как жить. Береза знает как жить, a человек не знает. Не может этого быть. Не может быть да и нет и никогда не было.244 А есть то, что, Всему есть закон, закон жизни человека. И знает этот закон, человек знает также твердо, как знает свой закон дерево и животное.245 Далее зач.: только другой суда не находит. Этот закон тот, кто отступил от него, как не находит себе дела и места и закона отбившаяся от улья пчела Непризнает закона только тот человек, который или сам отступил от него, или от которого обманом скрыли или скрывают этот закон. Но и тот и другой знают его. И не видит человек своего закона только до тех пор, пока246 не помучился и не пострадал от потери закона, пока не взялся искать его он закрываеть сам глаза или пока другие закрывают ему глаза, чтобы он не видал его. И тому человеку открыть глаза, и вот он — закон всегда перед ним. Закон написан в сердце247 человека. Тот, кому он нужен, найдет его его.

Ведь что ужасно подумать? Это то, что уничтожено в людях чувство святыни. Для этих самых людей, которые отдают все на поругание, отдают все, что есть в них святого — Кесарю, в этих самых людях есть чувство святыни — есть то, что они считают святым и не отдадут никому. Но горе в том, что они несчастные, так обмануты, что истинная святыня отнята от них и подменена ложною. Те самые люди, которые, без малейшего колебания и сознания нарушения святыни своей души пойдут в солдаты, на войну, в суд, будут собирать подати, эти люди, не считающие все это нарушением своей святыни, хранят другую ложную святыню, подставленную ими вместо настоящей, и будут блюсти ее под страхом страшных наказаний, страданий, смерти даже, не нарушать эту ложную, выдуманную, внедренную в них искусственную святыню. Всякий простой недумавший248 Зач: ру русский . и верующий вековым обманам русский человек, пойдет в суд, в солдаты, будет участвовать в сборе податей, не считая в этом убийстве братьев ничего дурного и ни за что под страхом страданий [1 неразобр.] и смерти не выбросит в помойную яму икону, причастия. —

Что если бы он понимал, что святыня и что обман?

Ведь это ужасно.

Опомнитесь люди.