НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

1886—1889

15 сентября 86 года.

Жил человек богатый Миташа и дожил до 40 лет и не знал, что доброе и что злое. «Нет ни доброго, ни злого, — говаривал он. — Живем все, как живется. Рыба ищет, где глубже, человек — где лучше. Что лучше, то и делаешь. А доброе и злое — это только «попы выдумали». А о смерти думать не надобно». И впал он в бедность и узнал злое и доброе на себе и поверил в добро и делал, когда мог. Злое в должниках (Миташа), а доброе в тюремщиках и товарищах по тюрьме. И стал делать доброе. И когда думал о смерти — страшно. Но делая доброе, усомнился. Доброе незаметное, жалкое, а злое — явное, гордое, сильное. Не видать добра было. Не хвалил никто за доброе. А злое праздновало, и все уважали).

Усомнился и спросил себя: зачем делать добро, когда оно бессильно? И попался ему купон поддельный. И увидал он сон. Светлый юноша показал ему всю историю поддельного купона: откуда он взялся и как разносилось зло и как пресеклось. И он увидал, что зло расходится, но не поборает добро. А добро также расходится и поборает добро. И он понял, что зло есть то поле, которое пашет добро, те дрова, которые сожигает добро, та свеча, на которой горит свет добра. Успокоился человек, но наскучило ему делать добро. И заболел он смертно. «Хорошо, — сказал он, — добро пожирает зло и устанавливает царство Божие на земле. Богу это хорошо, a мне что за дело? Зачем мне делать добро? Вот я страдаю и умираю. Может быть, от моей жизни прибавилось добра на земле, да мне - то что — я помру и того не увижу».203 И опять предсталъ ему свѣтлый юноша. И сказалъ: только кто погубить душу, тотъ найдетъ. И еще І[оанна] 7, 17: Кто хочетъ творить волю Его, тотъ узнаетъ, о семъ ученіи — отъ Бога ли оно или я самъ отъ себя говорю. И сказалъ ему: ты умираешь теперь, потому что не вѣришь. Живи еще и ищи другой путь жизни, если не вѣришь еще. И ожилъ человѣкъ и попытался жить опять въ свое удовольствіе. Но только подумалъ и не могъ болѣе жить такъ, а сталъ жить попрежнему, все ближе и ближе сводя одно доброе дѣло съ другимъ. И случилось ему жить у хозяина. Другіе работники скучали, что нѣтъ барышей, и говорили: «хозяину польза, a мнѣ что?» A человѣкъ радовался на барыши хозяина и говорилъ другимъ работникамъ: «будете служить хозяину, какъ себѣ. вамъ всѣ хозяйскія радости въ радости будутъ». И опять заболѣлъ человѣкъ и вспомнилъ, что онъ прежде и только и думалъ о томъ, сколько онъ послужилъ Богу. И вспоминалъ, и все мало ему казалось. И радовался тому, что сдѣлалъ, и тому, что не переставало дѣло дѣлаться. И померъ человѣкъ тѣлесной смертью и не видалъ ея. Не выходит. А не брошу, очень важно.

Сокрушался он так во время болезни, думал и думал и ничего не придумал. Добро он знал от зла. Знал, что добро не пропадает и побеждает зло, но не знал, зачем ему делать добро. Знал, что оно хорошо для Бога, но для себя не знал, зачем нужно добро.204 Для себя он хотел жизни и счастья; но жизни не было, была смерть, и оставалось счастье. Вечером. Опять не могу. И явился опять ему светлый юноша и сказал: Ты знаешь, что зло не живет, а мертво, а живо одно добро. И ты можешь жить злом и жить добром, и спрашиваешь, зачем тебе жить добром. — Да, я спрашиваю, чтό мне будет? — Скажи ж мне, кто ты такой и в чем твоя жизнь. — Жизнь моя и в добре и в зле. — Какая жизнь вечная: добра или зла? — Добра. — Добра? А когда ты делаешь добро, думаешь ли ты о себе? — Нет, я отрекаюсь от себя. Без отречения от себя нет добра. — Так как же ты спрашиваешь о том, что тебе (злу) будет, когда ты будешь жить в добре, когда тебя не будет? — Так зачем же дана мне любовь к себе, когда она зло? — Затем, чтобы ты 1) для себя имел блаженство освобождения от всех уз и соединения со Всем, 2) для мира, чтобы ты служил ему. Любовь к своей жизни и сознание неизбежности погибели этой своей личной жизни среди продолжающейся жизни мира — это противоречие, разрешаемое только отречением от своей личной жизни в пользу жизни мира. — Для себя! Что мне будет? — Ты с молоду привык жить для себя. Но для себя жизни нет, как нет жизни на [1 не разбор.]. Личная жизнь (сознаніе ея) заставляетъ ѣсть, работать, плодиться. Безъ разума она довлѣетъ себѣ. Но съ сознаніемъ личной жизни соединяется разумѣніе и одно противорѣчитъ другому. Разрѣшеніе двоякое: 1) подчиненіе личной жизни разумѣнію, слѣдовательно — отреченіе отъ личной жизни въ пользу разумѣнія, не имѣющаго по существу своему ничего личнаго, и 2) подчиненіе разумѣния личной жизни. Въ 1-мъ случаѣ смерть не представляетъ никакого противорѣчія и ничего страшнаго, во 2-мъ случаѣ смерть освобождаетъ разумѣніе отъ ложнаго подчиненія.

И явился ему светлый юноша и сказал:

«Ты спрашиваешь: зачем тебе делать добро, когда ты вот умираешь. И тебе, тебе не будет пользы и радости от того добра, какое ты сделал. Ты говоришь: тебе, тебе не будет пользы и радости, да кто ты? Если ты Николай, та плоть, те руки, ноги, брюхо, голова, которые ты называешь своими, то какая может быть радость этому Николаю? Ты знаешь, что ты, Николай, умираешь с каждым часом и не минуешь умереть в тяжелых мученьях. Да и кроме того, ты спрашиваешь о том, кто делал добрые дела, ты спрашиваешь, чтó будет тому, кто делал эти добрые дела? Разве это червивое тело Николая, вчера взявшееся из утробы матери и нынче уходящее в могилу, разве оно делало эти добрые дела, о пользе которых ты спрашиваешь? Добрые дела делало через тебя то добро, которое вошло в тебя и жило и живет и в тебе и во всем мире и управляет им. Это добро творило твои добрые дела, и ты знаешь, что оно не умрет. Полюбив это добро, ты слился с ним и сказал себе: это добро я делаю. Но не ты делал добро. А оно через тебя творило свое дело. Ты был орудием его.

Тот Николай, о котором ты спрашиваешь, что ему будет, была только та свеча, на которой горел свет добра.205 Если ты вывел здание, то ты не будешь тужить и заботиться о лесах, которые были нужны для постройки его, и спрашивать, что будет с лесами. Но как огонь уничтожает свечу, так добро уничтожает личную жизнь. Как тает воск от лица огня, так сознание личной жизни уничтожается от участия в добре. Добро ты делал только тогда, когда отрекался от себя. Пугало смерти стоит только перед тем, кто и не знает добра. Смерть разрушает тело, как разрушают леса, когда здание построено. И тот, чье здание построено, радуется разрушению лесов и тела. Жизнь для Бога есть постройка Его здания, для человека — радость спасения.

Для Бога производится работа освящения мира разумом через человека, для человека радость все выше и выше. «Живи так же, живи так, чтобы еще меньше были промежутки между добрыми делами, и тогда я приду опять и отвечу на твой вопрос: чтó тебе будет от добра. Если ты захочешь знать». И он пришел, и вопроса о себе уж не было.

Зерно признало собой, я, свою оболочку, шелуху и огорчается о том, что оно погибнет. А оно выросло из зерна, выпало из колоса и опять разрушаясь и бросая свою оболочку производит колос, полный зернами.

Нужно, чтоб были силы для делания дела Божия. Нужно, чтобы было дерево с цветами и семенами для достижения всех бесконечных целей, которых оно достигает, и тень, и пища насекомым и растениям, и топливо, и продолжение своего рода. Что же — делать Богу все эти дела своей силой? Или природе распасться на бесчисленное количество сил для достижения всех целей? Нет, в дерево вложена или в дереве есть сила, жизнь, и она творит все, творя себя, достигает всех целей.

Отдельная личная сила жизни дана ему для достижения целей вне его. Только, как бы сказать, обман личной своей жизни побуждает дерево служить миру. Думая жить для себя, оно работает, растет, плодится, оно служит миру и не знает (как нам кажется), не знает этого.

То же со всем живущим, с животными, с человеком. Не знаю, как те, но я, человек, и некоторые люди, со мной живущие и жившие до меня, познают этот обман. Человек как будто одарен способностью, которая открывает ему обман. Как будто Бог или природа делает его участником своей тайны, позволяет ему заглянуть в механизм своей работы. Человек заглянул туда, что ж ему делать? Как ему примириться с своим положением? Вся его жизнь и его стремление к жизни есть обман. Он со всеми своими стремлениями есть только чье-то орудие для достижения каких то чуждых ему целей. Военноначальник посылает полк солдат туда, где все наверно будут убиты. Но он не говорить им. Если бы они знали, они [не] пошли бы. Он говорит, что есть риск, но и большая награда, радость предстоят им. Они верят. И идут. Но в жизни людей положение гораздо хуже. Им всем (мыслящим) ясно сказано, что они неизбежно умрут в великих страданиях, что они только орудия для чуждых им целей, и в награды, обещанные им и выдуманные только слабоумными людьми, вследствие безнадежности их положения, они верить не могут. Неужели так ужасно положение людей? И так ужасно именно потому, что им дан разум, указывающий им на значение их личной жизни для мира, ужасно именно вследствие того, что они допущены в тайны Бога или природы?206 Но неужели тут есть противоречие? Разум открыл нам часть завесы. Мы увидали и видим, что мы живем не для себя. Но разум этот, допущенный в тайны Бога или природы, неразрывно связан с той личной жизнью, которая живет только для себя и не понимает жизни не для себя, ужасается перед этой жизнью, как перед чем то чужим. Мой разум, то, чтò допущено в тайны Бога — я, и я — моя личная жизнь. И оба эти я связаны в одно. Я знаю, что я живу не для себя и я хочу есть. Разум говорит, не может не говорить, потому что несомненно видит это на всем живущем: я живу не для себя. Личная жизнь говорит: а я для себя хочу есть.207 и противорѣчитъ разуму. Разумъ же не противорѣчитъ личной жизни, на ея требованія личнаго счастья отвѣчая — все живетъ и ищетъ личнаго счастья не для себя. Разумъ не можетъ не идти дальше. Но разум не может не видеть. что личная жизнь дерева, животного, а потом и моя, хотящая есть, — есть только орудие, средство достижения наибольших целей при наименьшем усилии (как всегда действует природа), средство для общей жизни, той самой, к которой стремится разум, и потому разум дает жизнь высшего порядка, и в нем только жизнь.208 Далее рукой Толстого написано: Спуталось.