Жена слушала, слушала, заснула. В середи ночи закричала жена во сне и проснулась.

— Чего ты? говорит муж.

— Да что, Пахомушка, говорит: нехороший я сон видела. Не ходи ты завтра землю обходить.

Засмеялся Пахом.

Вона! говорит. Что же тебе привиделось?

— Ох, не ходи, Пахомушка. Жутко мне.

— Да что ты видела то?

И виделось мне, что лежим мы с тобой в этой самой кибитке и что слышу я, хохочет кто то у хозяина и что захотелось мне посмотреть. И встала я, будто и пошла потихоньку к той кибитке. Подошла, подняла войлок и заглянула в щелку. И вижу я, сидит этот самый старшина башкирский, вот так за живот ухватился обеими руками, закатывается, хохочет. И гляжу я на него и это не он, а купец намеднишний, что к нам заезжал, и гляну я на купца, и опять не купец, а тот мужик, что к нам на старине с низу заходил. И гляжу я на мужика, и опять не он, а сам дьявол с рогами и с копытами сидит, хохочет и на что-то глядит. Поглядела я, куда он глядит, а это ты лежишь кверху носом и белый, как ручник. Испугалась я, закричала и проснулась. Не ходи ты завтра, Пахомушка, землю обходить. Не к добру я сон видела и не к добру на одно лицо три человека эти: и мужик с низу, и купец, и старшина башкирский. — Не ходи, батюшка.

— Посмеялся Пахом. — Будет, будет толковать то. Ваших бабьих слов не переслушаешь. Спи, еще рано. Прилег и Пахом. Да так и не заснул до рассвета.

Подбежала Пахомова хозяйка с работником, хотела поднять его, глядь, а у него изо рта кровь течет и он мертвый лежит. Ахнула жена, оглянулась на старшину, а он сидит так точно, как она во сне его видела, сидит на корточках, гогочет. И видит она явственно рога из за скуфейки торчать и на ногах копыта.

Встал старшина, поднял с земли заступ, кинул бабе. — На, закопай! Да сестре похвались, как мужику земля на пользу пошла.

Поднялись все башкирцы и уехали.

Осталась вдова Пахомова в степи с своим работником.