О БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ ВНЕ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА.

Отрывок «О будущей жизни вне времени и пространства» относится к числу философских писаний Толстого. Уже в ранние годы жизни у Толстого пробуждается интерес к вопросам философским, моральным и религиозным. В «Отрочестве», произведении, автобиографическое значение которого не подлежит сомнению, целая глава (гл. XIX) посвящена философским размышлениям Николеньки, который в своих попытках самостоятельно разрешить возникшие в его уме проблемы, доходит до полного и мучительного скептицизма. Подобными же философскими рассуждениями начинается и вторая половина «Юности», впервые напечатанная только во 2 томе, настоящего издания, стр. 343—345. К молодым годам жизни Толстого, к периоду его студенчества (1844—1847 гг.) относятся несколько отрывков философского содержания, опубликованных среди «Юношеских опытов» в I томе того же издания («Замечания о Лябрюйере и Руссо», «О цели философии», «Отрывок без заглавия»); несмотря на незначительные размеры этих отрывков и на их незаконченность, они интересны для нас в том отношении, что свидетельствуют о раннем возникновении философских интересов у Толстого и о характере его философии. Такого же рода размышления встречаются и в дневниках Толстого (см. например, т. 46, стр. 30—31, записи 17 апр. 1847 г., стр. 90—91, от 5 февр. и стр. 133—134, от 13 июля 1852 г., стр. 183—184, от 26 окт. и стр. 198—199, от 15 нояб. 1853 г. и др.).

Этот интерес к философским вопросам получает у Толстого новый толчек в конце 1860 гг., повидимому, в связи с его работой над «Войной и миром»; в этом произведении, как известно, включен целый ряд философско-моральных размышлений (о силах, руководящих движениями народов, о свободе воли, о фатализме и тому под.), имеющих характер отдельных экскурсов, не связанных непосредственно с ходом действия самого романа. О своем увлечении философией сам Толстой говорит в письме к Фету от 30 августа 1869 г.: «Знаете ли, что было для меня нынешнее лето? Неперестающий восторг перед Шопенгауером и ряд духовных наслаждений, которых я никогда не испытывал. Я выписал все его сочинения и читал и читаю (прочел и Канта), и верно ни один студент в свой курс не учился так много и столь многого не узнал, как я в нынешнее лето».1294 «Мои воспоминания» Фета, ч. II, стр. 199.

Об этом увлечении Толстого философскими вопросами свидетельствует и Софья Андреевна в своих заметках (14 февр. 1870 г.): «Все лето прошлое он читал и занимался философией; восхищался Шопенгауером, считал Гегеля пустым набором фраз. Он сам много думал и мучительно думал, говорил часто, что у него мозг болит».1295 Дневники С. А. Толстой, I, стр. 30. К Шопенгауеру же он возвращается неоднократно в своих письмах к друзьям, к Фету и Страхову, с которым он познакомился лично в конце лета 1871 г. и с которым он сблизился на почве общих интересов и симпатий.

Хотя Страхов, по своему образованию, был естественник и математик, однако интересы его охватывали обширный круг вопросов, в числе которых входила и философия, с ее родственными дисциплинами: этикой, психологией и др. После личного знакомства со Страховым, Толстой сразу оценил, как нравственный его характер, так и его высокие умственные способности. В одном из первых писем к Страхову (Ясная поляна, 13 сентября 1871 г.) Толстой писал ему: «Я уверен, что вы предназначены к чисто философской деятельности. Я говорю: “чисто” в смысле отрешения от поэтического, религиозного объяснения вещей. Ибо философия чисто умственная есть уродливое, западное произведение, и ни грек Платон, ни Шопенгауер, ни русские мыслители не понимали ее так».1296 ПС, стр. 12. После первого свидания с Толстым Страхов ежегодно приезжал к нему и иногда по месяцам гостил в летнее время в Ясной поляне, проводя целые часы в беседах с гостеприимным хозяином. 21 июля 1876 года Толстой писал Фету: «У меня неделю тому назад был Страхов, с которым, беспрестанно поминая вас, я нафилософствовался до устали».1297 Там же, стр. 317.

Личное сближение Толстого со Страховым привело их к многолетней переписке, продолжавшейся до смерти последнего (умер 24 января 1896 г.). Переписка эта дает нам понятие о характере тех интересов, которые в данное время особенно занимали обоих писателей. В частности в первые годы их сближения интересы эти нередко касались вопросов философского порядка (см. письма от 10 марта 1872 г., 12 нояб. 1872 г., 4 дек. 1872 г., 8 янв. 1873 г., 15 апр. 1873 г., лето-осень 1873 г., 7 дек. 1873 г., 13 дек. 1873 г., 24 июля 1874 г., 1 янв. 1875 г., 7 нояб. 1875 г., 16 нояб. 1875 г., 25 дек. 1877 г. и след.).

В своих письмах к Страхову и в личных беседах с ним Толстой нередко касался общих вопросов: о жизни и смерти, о свободе воли, о цели человеческой жизни и т. п. Этот постоянный обмен мнений привел Толстого к мысли изложить свои взгляды в форме философского рассуждения. Первое из этих философских рассуждений, сохранившееся среди архивных материалов Толстого, мы находим в заметке, озаглавленной: «О будущей жизни вне времени и пространства», помеченной автором: «Ноября 17, 1875». Это рассуждение имеет характер предварительного наброска, относящегося к задуманной Толстым философской работе; на это ясно указывает отметка: «К последующему», сделанная автором ниже внесенной им в рукопись даты. Однако, замысел автора получил затем иное течение, значительно изменившее его содержание; повидимому, именно к этому новому замыслу относится философский трактат Толстого: «О душе и жизни ее вне известной и понятной нам жизни», начатый им 25 декабря 1875 г. (см. ниже).

Заметка «О будущей жизни вне времени и пространства», автограф Толстого, написана на четвертке, небрежно оторванной от полулиста сероватой писчей бумаги фабрики Говарда. Текст написан с обеих сторон листа, почти без помарок и дополнений. На обороте имеются небольшие поля (в ¹/ ₄ страницы). Почерк довольно крупный и разборчивый. Начало (после заглавия): «О будущей жизни...»

Рукопись хранится в ГТМ (АЧ).

Заметка печатается впервые.