*** ДВА ПУТНИКА.

Отрывок «Два путника» — автограф Толстого, занимает две четвертушки, оторванные от полулиста сероватой писчей бумаги, фабрики Говарда (всего 4 страницы). Заглавия в рукописи не имеется и дано нами условно, согласно содержанию текста. Начало отрывка, до слов: «Сергей Васильевич Борсин» писано рукою Толстого; продолжение текста, до слов: «Оторванность жизни...» писано рукою Софьи Андреевны Толстой, вероятно, под диктовку мужа; наконец от слов: «Петровский переворот и т. д.» до конца отрывка снова идет авторский текст, писанный рукою самого Толстого, крупным размашистым почерком, почти без помарок и дополнений. Полей нет, но вместо них с левой стороны страниц оставлены небольшие отступы. Отрывок писан рыжеватыми чернилами.

Никаких данных о времени написания этого отрывка не имеется; работа эта была брошена автором в самом начале и от нее не сохранилось дальнейших следов. Но по характеру содержания этого отрывка, его можно отнести к середине 70-х годов, к эпохе работы над «Анной Карениной», к которой, между прочим, мы относим и очерк: «Разговор о науке». В обоих отрывках упоминаются лица, связанные с кругом Московского университета. Одним из путников является магистр Московского университета, отправляющийся путешествовать по России пешком, в зипуне и мужицких сапогах, для изучения народного быта и русского народного духа, — подобно тому, как путешествовал по России писатель Якушкин, посетивший Толстого в Ясной поляне в мае 1862 года. — В лице другого путника, Серпова, повидимому, изображен Ник. Серг. Воейков. В юности он служил в кавалерии (гусаром), затем пошел в монахи, но и там не ужился, и оставил монастырь, отчасти вследствие своей склонности к спиртным напиткам; несмотря на свой уход из монастыря, он сохранил монашеское одеяние. Он вел скитальческий образ жизни, блуждая по разным местам России (и даже за границей), но иногда подолгу проживал в знакомых домах; между прочим, он довольно часто бывал и в Ясной поляне у Толстого, который относился с большой симпатией к этому красивому и оригинальному старику, несмотря на его склонность к спиртным напиткам и к постоянному вранью. По словам А. Б. Гольденвейзера, Толстой следующим образом отозвался о нем, в ответ на вопрос своей сестры Марии Николаевны, почему он никогда не опишет Воейкова: «Бывают в жизни события и лица, как в природе картины, которых описать нельзя: они слишком исключительны и кажутся неправдоподобными. Воейков был таким. Диккенс таких описывал». К этим словам Гольденвейзер прибавляет: «Насколько мне известно, Лев Николаевич еще в пятидесятых годах думал изобразить Воейкова в одном из своих произведений».1201 А. Б. Гольденвейзер. «Вблизи Толстого», М. I, 1922, стр. 161. В своем отрывке *** «Два путника» он и пытался ввести занимавшую его фигуру Воейкова, но затем отказался от этой попытки, признав ее в художественном отношении невозможной, как об этом он и сам говорил в своей беседе с сестрой, Марьей Николаевной.

Некоторые сведения о Воейкове мы находим в воспоминаниях Т. А. Кузминской1202 Т. А. Кузминская. «Моя жизнь дома и в Ясной поляне», ч. 2. М. 1927, стр. 92—93. и в записках А. А. Фета.1203 А. Фет. «Мои воспоминания». 1848—1889. Часть I. М. 1890, стр. 295 296.

Рукопись отрывка «Два путника» хранится в ИРЛИ.

Впервые он был напечатан в издании «Последние художественные произведения Л. Н. Толстого». Изд. А. Л. Толстой, т. III, стр. 121—123.