* I.
ВАРИАНТ ИЗ РУКОПИСИ № 5.

Л Любочка напилась чаю, уже гуляла, пошла играть на фортепьянах. — Анночка...

Няня стоит за стулом. М Марья В Васильевна разливает. —

М. В. Право, наскучило даже, второй самовар подогревают, нейдут никто. Хоть ты бы, няня, посмотрела, что они, скоро ли?

Няня. Что смотреть то, матушка, разве сами не знаете. Дети с стюдентом с новым по полям башмаки бить пошли, травки собирают, для ученья все. Бывало, у старого барина учитель так учитель — учит по книжке, посечет и все, а теперь по новому баклуши бьют да всякие пустяки делают. Это мы, говорят, няня, учимся. Так мне Мишенька жалок даже, сударыня. — Какой мальчик был — краса, умник, — теперь совсем избалуется. Верьте вы мне, матушка Марья Васильевна, я как к вашему дому привыкла и люблю, душой люблю и детей, и вас все таки люблю. Хоть и велел нас, дворовых, царь прогнать за наши заслуги, а преданность моя все осталась. Кому ж вам и правду сказать, как не мне! Мне все равно, вот вы̀хожу367 *** актриса, исполняющая главную роль в пьесе . еще этого; коли сгоните, я на мосту пойду просить Христа ради. —

М. В. Как ты мне даже смешна, няня. (Улыбаяс.) Да кто тебя гонит...

Няня. Не могу, сударыня, не могу. Сердце мое не терпит. Это не учитель, а иорник. Учитель должен быть степенный человек, а это стюдент, сам учится. Мальчишка, — извините сударыня, я по простому говорю. Ну, видано ли дело, до 12-го часу за самоваром сидите, нет никого. — Вон Любовь Ивановна, милая дѣв девочка , встала, напилась, пошла гулять. Только и она испортится, помяните мое слово. —

М. В. А ты бы вот хорошенько их пугнула. А Катинька что нейдет?

Н. Катерина то Матвевна? Почивают, небось. Да и как не почивать, до рассвета каждый день книжки читают; а все ума настоящего видно не вычитали, что тетку родную почитать надо, а не пренебрегать, как холопкой своей, чтобы до 12-го часу их с чаем дожидаться.

М. В. Ах, няня, няня, какая же ты яд стала. Ну-ну-ну! (Смеется.) Расходилась Анна Дмитриевна. Как ты не понимаешь, няня, что век живи — век учись. Катенька добрая девушка, только с странностями. —

Н. Я то яд? Не могу. Вот не могу, да и все! Глаза б мои не глядели! Ну добро, нас, дворовых, за нашу службу велено на дорогу выгнать и хлеба нам не давать. Ну, хорошо. Да с господами то что сделалось? Все навыворот пошло. Не узнаю ничего, матушка, ей Богу, не узнаю. Бывало, дети почтительны к старшим, учатся, играют; учитель — так немец, старичок какой почтенный; барышня — так нарядами занимается, как молодой девушке прилично: и на фартопьянах поиграет, и почитает, да все это мило было, хорошо, прилично; а нынче что стало — страх! Мальчики — только бы учиться, сами нас, старух, учить хотят; учиться не учатся, а как это скажешь — один ответ только: нынче, няня, по новому. Чтож, и это по новому, что Катерина Матвеевна девица как девица бы была, всем бы невеста, — опозорила себя, косу обстригла; так это по новому: платья подтыкает выше колен, и с стюдентом по лесу одна пропадает. Все книжки читают. Ведь я женщина необразованная, пущай, а все около господ потершись понятие имеешь. И книжки книжкам розь. Тоже читали в наше время книжки, так чувствительное что-нибудь — Аделаида и Алмансор; все это как мило, прилично было, а нынче посмотрела какую то книжку Катерина Матвеевна читает. Прочел мне Мишенька: все об желудке, об кишках что то — страх. Тфу! Ну, дамское ли это дело! — От того то и косы стригут.

М В. Ну полно. Мы с тобой не понимаем, мы старые люди, а ты лучше посмотри, не пришел где Михаил Иванович.

Н. Не могу, матушка, не могу! Все молчу, все грызет меня, что вот на глазах моих пропадает, все то пропадает, все порядки хорошие, и все один вздор, один вздор! (Идет к окну.) Вон барин все у конторы стоят с прикащиком, что то с мужичьем разговаривают. Не скоро еще, матушка, дождетесь, еще самовар подогреть прикажете. —

М. В. А что, разве сердится? Ах, Боже мой, как это скучно. И рассердят его еще.

Н. Да разве без этого бывает нынче. Тоже хорошо хозяйство стало, могу сказать. — Все то раскрыто, все разгорожено. Нет никакого порядка. Только с утра до вечера с мужиками кричать. Да я — холопка, не благородного лица, а кажется, Бог знает чего б не взяла эту должность справлять. Каждому рюрику тоже кланяйся. А он от тебя морду дерет. Смотреть так жалость!

(Любочка влетает в шляпке.)

Н. Что, скучно? Пококетничать не с кем вот? Дайте, жених из П Питера приедет. А теперь вот с стюдентом бы позабавились. Вам что ни поп, то батька.

Л. Я и то думала отбить его, да он скучен и не чешется. А это правда.

М. В. <(Подходит к окну. Испуганно.) Опять рассердили они его, уж я вижу, по хозяйству.> Ведь я это все вижу, он только говорит, что лучше стало, а эти уставные грамоты погубят нас!

Н. Да, как не сердиться то, ведь тут и ангел небесный и тот... (Берет ребенка, велит ему целовать ручку мамаши и сбирается уходить.) Вот она, золото-то новое.

Катерина Матвеевна (входит с книжкой журнала).

К. М. Здраствуйте, Марья Васильевна, здраствуйте, Анна Дмитриевна. (Жмет обеим крепко руки.) Позвольте чаю. (Раскрывает ее *** книгу на замеченном пальцем месте, садится к столу и читает, прихлебывая из стакана.)

Няня. (В сторону.) Новое обращение: родного брата дочь

2-й месяц гостит, как в своем доме. «Дайте чаю!» только и ласкового слова от неё услыхали. — Уж умна очень. —

М. В. Ну, няня, поди, посылай старших, коли встретишь.

Н. Какже, с собаками найдешь их. —

М. В. Ну расфуфырилась, индюшка! Какая ты глупая! (Няня уходит.)

К. М. (поднимает глаза от книги, смотрит на няню и презрительно улыбается). Мария Васильевна, в силу какого убеждения вы говорите женщине, которая старше вас: «ты» тогда как она не смеет говорить вам «ты» — Я знаю, что вы не признаете начала равенства, но я считаю себя обязанной всякий раз выразить вам свои убеждения, — без сомнения, вы в праве иметь свои убеждения.

М. В. Ну что, Катинька, нам учить друг друга. Я привыкла, и она привыкла, — зачем же нам по новому учиться?

К. М. Затем, чтоб не оскорблять достоинство человека.

(Продолжает читать. — Молчание.)

Л. А я хочу отбить у тебя стюдента.

К. М. Нечего отбивать, я не кокетничаю, а мы сошлись в убеждениях, и твоя фривольность ничтожна.

Л. А вот отобью!

М. В. Что ты читаешь?

К. М. Историю развития католичества в западном мире. Статью очень хорошую о первобытном развитии организма из клеточки.368 *** актриса, исполняющая главную роль в пьесе .

М. В. Отчего-ж из клеточки? (Улыбаясь.)

К. М. Клеточка есть начало всего. Клеточка — это такая, как бы вам сказать.... На свете все клеточки.

М. В. (задумывается). Да! — это ваше новое... Вот нас учили по французски, по немецки, музыки...

К. М. И мне тоже воспитание пустое дали, но я сама поняла, что мне недостает серьезного, и стала учиться. —

М. В. А полезное это ученье? Сашка! Сашка!

К. М. М Марья В Васильевна , по моим убеждениям, мы столько же имеем права называть этого господина Сашкой, сколько он нас Катькой и Машкой. И я считаю себя обязанной сообщить это вам, — хотя признаю за вами полную свободу убеждений.

М. В. Ах, оставь меня. Хорошо, я буду называть его Александр Прокофьич. Уж не переучишь. (Входит Сашка, оборванный, лет 14.) Где ты был? Я тебя взяла только затем, чтоб ты всегда был тут для посылок.

С. Катерина Матвевна посылали зa молоком, а потом посылали отыскать стюдента. —

М. В. Хорошо. Сходи в контору к барину и скажи: барыня приказали сказать, что пора чай кушать.

Сашка. Слушаюсь! (Хочет уходить.)

К. М. Александр, подите сюда, потрудитесь сходить после в мою комнату и спросите у девушке разрезной не деревянный, а костяной ножик. Вы очень меня обяжете. — (Закуривает папироску и еще берет чаю. Сашка уходит.)

Входит учитель с двумя мальчиками, в грязи и с корзинами. —

Уч. (кланяется коротко головой. Катерине Матвеевне жмет руку и садится за стол). Вы прочли статью? (Тихо говорит с ней.)

(Алеша и Миша кланяются матери и садятся за стол.)

М. В. Чтож вы?.. Миша! поди сюда, поцелуй меня.

М. (встает). Зачем целоваться? Это ничего не доказывает, кроме низкой степени развития.

М. В. Чтоо? Ну полно, полно врать то, поди сюда. (Целует его.) Ты учись у Аркадия Михайловича и в науках слушайся, а уж это я знаю, как тебе с матерью обращаться. Алеша, поди сюда.

Ал. Мать, я уже поздоровался с тобой. Я чаю хочу. —

М. В. (вспыльчиво). Ну! я тебе говорю, поди сюда! (Он подходит.) Новых манер не выдумывай. Поди сюда и целуй руку. А вам стыдно, Аркадий Михайлович, учить их глупостям. В науках, я не вмешиваюсь — учите их клеточкам и чему хотите, а в обращение детей со мной прошу вас не вмешиваться.

Уч. Странно мне получать упреки и замечания, которые я никому не позволяю себе делать, считая себя равным со всяким, и кроме того упреки без доказательств. В силу чего вы полагаете, что я учил ваших детей обращаться с вами так или иначе? Я имею возможность доказать противное. Но я тоже не могу скрывать от людей и от ваших сыновей моих убеждений и моего взгляда на вещи. Я говорил и всегда буду говорить, что нахожу неприличными названия: папаши и мамаши, и обрядность целованье ручки перед чаем и после чая, и они находят это глупым. Спросите их мнение. (Обращаясь к детям.) Как вы об этом думаете?

М. Очень глупо.

А. И смешно даже.

М. Что за мамаша!

А. Ты мать, а не мамаша. —

М. В. (Сердито и сдержанно.) Ну, будет, будет! Не выдумывать новых порядков. Аркадий Михайлович находит, что глупо, а я нахожу умно, и делать как я хочу. — Хотите чаю? —

Уч. Странное после этого будет мое положение в этом доме...

К. М. Я совершенно разделяю ваше воззрение, Аркадий Михайлович.

М. В. Пожалуйста, не будем говорить больше. Катинька, ты хочешь еще? Да чтож это Михаил Иванович не идет! Сашка! (Учитель и Катерина Матвеевна пожимают плечами.)

К. М. Я уже говорила.

С. (входит). Сейчас придут.

К. М. Я вас просила об ножике, Александр, будьте так добры. —

С. Забыл.

М. В. Подай Аркадию Михайловичу. (Сашка подает.)

Уч. (привстает.) Покорно вас благодарю.

Уч. Я считаю необходимым разъяснить это возникнувшее недоразумение, ежели я могу его назвать таковым, с вашей стороны.

М. В. А я не хочу! кушайте чай, и все. A детей я родила, я их учить буду, как со мной обращаться. —

К. М. Позвольте, позвольте! Это старое заблуждение, чтобы факт родов давал права; напротив....

М. В. Ну уж ты, Катинька, оставь пожалуйста... я сказала. —

И. М. (входит с палкой, в шляпе и измятом парусинном пальто, и жует что то.) Здраствуйте, люди Божьи. Ах, Боже мой! Верите ли, с 5 часов утра и вот (смотрит на часы) 12-й — ни минуты, ни минуты покоя. Крошки во рту не было. Вот у Сашки по дороге лепешку отнял. На посев выгнал, сам постав поставлял . Одного вора поймал: 2 меры мужиченок ржи под куст спрятал, — вот, говорят, честный, честный народ. Всякое есть! Потом на жнитво, тут падрины чистить... Возить послал, — лошадь одну испортил совсем работник. И поверишь ли, два пуда веревок, — когда? — недавно купили, — опять нет ни одной! Молотилку опять сломали; уж я сам с Прикащиком наладил. В одно место поедешь, поправишь, — в другом нагадят. Двух лошадей заездил. Еще спасибо этот старик управляющий помогает, а то бы совсем пропал.

М. В. Чтож ты в конторе делал, ведь 3-й самовар.

И. М. Приехал, хотел домой идти, тут косцы пришли наниматься. Очень выгодно нанял и задатки дал. Теперь отдохну хоть минутку, — ну, давай чаю. Эй, Сашка! Трубку вели Захару подать.

С. Захара нету-с, в баню ушел. —

И. М. Что за свинья! Ну ты, паршивый, набей — съумеешь.

М. В. (улыбаясь Катерине Матвеевне). Чтоже ты ему не делаешь замечаний?

К. М. Я уже делала.

И. М. Да что делать, — привычка! Я знаю, что это нехорошо, мои дети так не будут. И я не смеюсь, я рад, когда меня остановят. —

М. В. Хорошо твое хозяйство, эти уставные грамоты и все! — я знаю, что ничего кроме разоренья не будет. —

К. М. Напротив — свободный труд выгоднее, нежели крепостной. Не так ли?

И. М. Дда, но трудно очень.

М. В. Вот мы говорили с няней. Разоришься ты, наверное, — потому что, какже без мужиков? все теперь вольные, — кто же работать будет? Не знаю, что царь сделал...

(Входит Сашка.)

И. М. Что еще?

С. Два мужика пришли, еще дворник.

И. М. Подождать. —

М. В. Вот так то ни минуты покоя. Я не понимаю, какже, коли они не захотят работать...

И. М. Сколько раз я толковал: они платят оброк, а на эти деньги я нанимаю кого хочу. —

М. В. Ну, а как они не станут платить. —

К. М. Они платят потому что...

М. В. Нет, я не пойму, а ты скажи мне, как мы заплатим заплатим 1 неразобр.].