НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

Вся неразрешимая сложность таинственного вопроса о браке, которую, по уверению Г. Тургенева, разрабатывает Г. Ауербах вместе с другими Европейскими и нашими мыслителями, заключается в том же, в чем заключается сложность вопроса питания человека, который хочет за один раз съесть два или 10 обедов. Тот, [кто] захочет съесть сразу два обеда, не получит питания ни от одного. Он расстроит желудок, и цель — результат питания — не будет достигнута. Тот, кто захочет жениться на двух и трех, не будет иметь ни одной семьи. Результат брака — дети. Детям в нравственном мире, как воздух и тепло в физическом, необходимо влияния128 однаго отца и129 одной матери, живущих в единстве согласия семьи. Единства и согласия семьи не может быть при двух или трех матерях и отцах. Все нечетные самцы и самки дерутся и истребляют друг друга. Для человека же это немыслимо иначе как при деспотизме (как мучают жеребцов, старательно запирая их друг от друга, и как держат жен на востоке). Тот, кто будет иметь в виду брак с его неизбежными последствиями — детьми, с его целью, тот не может видеть130 возможности многомужества и многоженства брака вне единства. Тот же, кто смотрит только на действие совокупления, не думая о последствиях, должен находить полное удовлетворение в развратных учреждениях нашего общества.

«Почему же, — скажут мне те милые дамы, которые, как бы награждая меня, удостаивают чтением мою книгу, скажут мне эти милые дамы с сдержанно насмешливой хотя и ласковой улыбкой, показывая, что они могли, но не хотят жестоко поразить меня, — почему же, милый Граф, хорошая мать не должна чесаться и умываться? — Une femme doit être toujours soigneuse d’elle même,131 [Женщина всегда должна заботиться о своей наружности,] почему же мы видим матерей выезжающих в свет, занимающихся благотворительностью и даже братчиками и голодающими и вместе ОТЛИЧНО воспитывающих своих детей?» — «Автор по своей особенной логике (так как художник всегда говорит глупости, когда он вторгается в нашу область мыслей), кажется, предполагает, что все назначение женщины состоит в рожании [и] воспитывании детей, и по невежеству своему не слыхал того, что выработала новейшая социальная наука о назначении женщины, игнорирует о той разработке неразрешимого вопроса о браке132 З ачеркнуто: (как заявил Тург Тургенев в своем предисловии) и т. д. и т. д.» — скажет фельетонный критик. — Я могу вместе ответить обоим, и несмотря на мое отвращение к доказательным выступлениям, я не могу воздержаться от того, чтобы высказать те причины, по которым я не разделяю общего противного моему мнения в деле назначения женщины.133 З ачеркнуто: Я не могу воздержаться от этого, потому что назначение женщины матери есть

Достоинство человека не заключается в том, чтобы он имел какие бы то ни было качества и знания, а только в том, чтобы он исполнял свое призвание. Призвание мущины — это рабочия пчелы улья человеческого общества — бесконечно разнообразно, но призвание матки, без которой невозможно воспроизведение рода, — одно несомненное. И несмотря на то женщина часто не видит этого призвания и избирает мнимые — другие. Достоинство женщины состоит в том, чтобы понять свое призвание. Женщина же, понявшая свое призвание, не может ограничиться кладением яичек. Чем более она будет вникать в него, тем более это призвание будет захватывать ее всю и представляться ей бесконечным. Значительность и бесконечность этого призвания и то, что оно исполняемо не может быть вне формы единого мужа и единой жены (семьи, как ее разумели все живущия и жившие люди), не поймет только тот, у кого нет глаз для того, чтобы видеть. И потому женщина тем лучше, чем больше она отбросила личных стремлений для положения себя в мат материнском призвании.

134 Абзац редактора.
«Но почему же, милый Граф, мы видим прекрасно воспитанных детей у матерей, которые составляют украшение общества? Почему мыслящия и развитые женщины воспитывают также хорошо, как и женщины, бросающия науки и искусства для созерцания пеленок?» — Да, мы видим детей матерей, выставляющих свои голые спины на народ и пишущих статьи, столь же хорошо умытыми, причесанными, одетыми, физически [и] нравственно, как и матерей, не успевающих причесаться; но мы не видим тех д детей , к которые умерли и [которые] остались живы, и мы не можем сравнить в этих детях тех основных сил души, которые не измеряются греческой грамматикой, знанием языков и танцев.

И эти то душевные силы всегда на стороне детей, воспитанных матерями, не успевавшими заниматься братчиками, политической экономией и пудрением голой груди.

«Но почему же наконец, милый Граф?»

Вот какой сумбур бывает в голове художников, берущихся не за свое дело. Почему? Потому что, ежели призвание матери (высшее по моему убеждению) имеет свойство всех серьезных человеческих призваний при вникновении в него представляться бесконечно трудным, почти неисполнимым по слабости сил человека (такими предст представляются мущинам искусство, наука), и ежели (признанное всеми) материнский инстинкт имеет высшую, чем разум, силу влияния, то нельзя предположить, чтобы наибольшия направленные усилия производили меньшия или худшия результаты, чем наименьшия. — Ежели я вижу из окна двух пашущих мужиков, из которых один не переставая пашет, а другой курит трубку, поет прекрасные песни, разговаривает с проходящими и становится в красивые позы, я смело могу сказать, что тот, кто не переставая пахал, хотя он и запотел и устал, что он напахал лучше и больше.

Чем больше любила — деятельно любила мать, тем дитя лучше. —

Я не знаю примера из биографии великих людей — великого человека не любимца матери.