НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

Я стоял высоко, выше всех людей. Я стоял один. Вокруг меня наравне с моими коленами жались разгоряченные внимательные головы лица и, как зыблющееся черное море, без конца виднелись головы во все стороны... — На мне была одежда древних, и одежда эта развевалась от страстных и прекрасных движений которые я делал. Я говорил людям все, что было в моей душе, и чего я не знал прежде. Толпа радостно понимала меня. Я сам удивлялся и восхищался тем, что я говорил; мысли Неистощимым потоком выше и выше поднимались смелые мысли и выливались вдохновенным размеренным словом, и я удивлялся тому, что я говорил. Звук голоса моего был силен, тверд и необычайно прекрасен. Я наслаждался этим звуком.84 Зачеркнуто вписанное между строк: устремленные на меня горячие лучи тысячи глаз толпы все сильней и сильней блестели на меня. Когда я невольно, но сознательно возвышал голос, вся толпа вздрагивала, как один человек. Когда я замолкал, толпа робко отдыхая переводила дыханье. Когда я хотел, одно чувство, как ветер по листьям, пробегало по всей толпе и производило в ней болезненный и могущий ропот. Около себя я различал разгоряченные лица старцев, мужей и юношей, на всех было одно выраженье жадного вниманья, покорности и восторга но я не замечал их самих. Они были для меня частями одного лица, покоренного мною. Все глаза смотрели на меня и двигали мной также, как я ими двигал. Я мгновенно угадывал все, что думала и желала толпа, и сразу словом отвечал на все желания, а толпа неистовыми рукоплесканиями и рабской покорностью отвечала на мое слово. Я был Царь, и власть моя не имела пределов. Безумный восторг, горевший во мне, давал мне власть, и я плавал в упоении своей власти. Я счастлив был своим безумием и безумием толпы. Но временность и восторженность моего положения внутренно смущали меня. Но сила движенья увлекала меня дальше и дальше, и поток мыслей и слов85 Переделано из: слова и дальше зачеркнуто: выражавши выражавших их становилисьсильнѣйисильнѣйи, казалось, не могли истощиться. Новдругъсреди всей восхищенной мною толпы, средибезразличныхъ, восторженныхъ, страстноустремленныхъна менявзоровъяпочувствовалъсзади себя неясную, но спокойную силу, настоятель[но] разрушающую моеочарованіеи требующуюкъсебѣвниманья. Договариваяпослѣдніяслова проникавшей меня мысли, я невольно оглянулся. Вътолпѣ, но не соединяясьсътолпою, стояла простая женщинавъпростомъуборѣ. — Не помнюеяодежды, не помнюцвѣтаеяглазъиволосъ, не знаю, была ли она молода и прекрасна; но я обрадовался, увидавъее. Въней была та неясная спокойная сила, которая требовалавниманіяи разрушала очарованье. Она равнодушно отвернулась, и я только на мгновеньезасталънасебѣеяясные глаза, накоторыхъготовились слезы. Вовзглядѣеябыла насмѣшка жалость и любовь, наустахъбыла легкая улыбка. Въэтомъмгновенномъвзглядѣя всепрочелъ, и всемнѣстало ясно. Она не понимала того, что яговорилъ, не могла и нехотѣлапонимать. Она нежалѣлаотомъ, что не понимаетъ, ажалѣламеня. Носълюбовнымъсожалѣньемъслушала мои слова. Она не презирала ни меня, ни толпу, ни моего восторга; она была проста, спокойна...

Все исчезло: и толпа, и мысли, слова, и восторг, — все уничтожило уничтожилось в этом взгляде. Осталась одна сила, одно желание... Одного желало все существо мое — еще раз проникнуться этим взглядом, понять его и жить его жизнью, но она незаметно неподвижно [?] удалялась от меня и ни разу не оглянулась. Я звал ее, умолял хоть еще раз насмешливо оглянуться на меня и сказать мне... Она удалялась... Она исчезла. Я заплака заплакал 86 Оборван лист. о невозможном счастьи, но слезы эти были мне слаще прежни прежних 87 Оборван лист. восторгов. —