** VI.
СКАЗКА О ТОМ, КАК ДРУГАЯ ДЕВОЧКА ВАРИНЬКА СКОРО ВЫРОСЛА БОЛЬШАЯ.

(Посвящается Вариньке.)

— Что это в самом деле мы совсем забыли детей, — сказала мать после обеда. — Вот и праздники прошли, а мы ни разу не свозили их в театр. — Принесите афишу — нет ли нынче чего-нибудь хорошенького для них. —

Варинька, Николинька и Лизанька играли в это время в сирену, они все три сидели на одном кресле: под водой ехали на лодке к фее; и их было в игре будтобы 6 человек: мать, отец, Евгений, отец — Евгений.

— Варинька! в театр, нас... — сказала она и опять принялась за свое дело: дуть и махать руками, что значило, что они едут под водой.

— Мамаша? — спросил Николинька.

— Да, — сказала Варинька.

И игра пошла плохо, очень долго не доезжали до феи, дети все слушали, как мамаша совещалась с дядей, куда ехать? В цирк, или в Большой театр, в «Наяду и Рыбак». —

— Идите одевайтесь! — сказала мамаша.

Сирена вдруг расстроилась, ни лодки, ни воды, ни милашки, ничего больше не было. —

— Мы, мамаша? — спросила старшая, Варинька, хотя и знала, что одеваться сказано им.

Николинька и Лизанька, молча глядя на мамашу, ожидали подтвержденья.

— Идите, идите скорей наверх!

И топая ногами, с писком и криком, толкая друг друга, полетели дети.

Через полчаса они потихоньку, боясь запачкать и смять платья, ленты и рубашки, с умытыми лицами и руками сошли в гостиную. Они все были славные дети, особенно девочки в кисейных платьях с розовыми лентами, а мальчик в канаусовой сизой рубашке с золотым поясом, которого ему самому очень мало было видно.

— Неужели я такая же хорошенькая, как и Лизанька? — думала Варинька и, чтобы увериться в этом, прошлась, шаркая, мимо зеркала180 Можно прочесть и: зеркал

— Лизанька! посмотри, у тебя коки все не пригладились, — сказала она, и Лизанька подошла и посмотрела на себя.

Коков не было видно. Это только подшучивала Варинька. Николинька тоже подошел и посмотрел на свой золотой пояс:

— Ну точно сабля у дядиньке, прелесть! —

Но вдруг няня, стоявшая за дверью с муфтами, вошла в комнату и отвела Лизаньку.

— Опять измялись! — сказала она, обдергивая ей юбку. — Нельзя вас брать!

Но Лизанька знала, что это только шутки.

— Allez prendre vos precautions avant de partir,181 [Идите, приготовьтесь перед отъездом,]

— Прекотьоны, прекотьоны! — закричали дети, и сначала побежала Лизанька.

— Мне не нужно, — гордо сказал Николинька.

— И мне тоже, — сказала Варинька.

— Какие кхинолины! — сказала Варинька.182 Четыре последние слова вписаны над строкой и ошибочно введены в следующую фразу, после слова: Бисутушка,

Мамаша долго одевалась, так что дети сыграли еще одну игру в доктора и измяли все платья и взъерошились. Их побранили, сказали, что нельзя их одевать хорошо, что их надо оставить; но они знали, что их непременно возьмут, и старались сделать кислые рожи, но в душе им было весело. Наконец, посадили всех в карету. Михайла так и подкидывал их о пороги, как мячики; а старушка няня, без платка и в одном платье стоявшая на крыльце на морозе, все говорила, что у Лизаньки шляпка сбилась, а что Варинька хоть ручки бы спрятала. Николинька — тот кавалер молодец, ему ничего не нужно.

Когда приехали в театр и пошли по коридору, и незнакомые люди стали ходить взад и вперед прямо на них, и как стала мамаша спрашивать, куда идти, и Михайло не знал, то дети, по правде сказать, испугались сильно, хотя и не признавались в этом. Лизанька даже думала, что все кончено, что заблудились, что собьют с ног, уведут куда-нибудь, и что вот-те и театр будет. Она даже задыхалась от страху и, еще бы немножко, заплакала бы. Я знаю, что она не признается в этом, но было дело. Зато как нашли ложу, и человек какой-то с золотыми галунами потребовал билет у мамаши, несмотря на то, что она мамаша, и отворил дверь, удивительно хорошо стало, даже немножко страшно. Музыка играет, светло, золотые свечи большия и люди, люди, люди! Головы, головы, головы! Наверху, внизу, везде люди. Точно настоящие.

Мамаша пустила вперед детей, а сама села сзади. Тут дети стали осматриваться. Люди напротив, кругом и внизу точно были настоящие, они шевелились, были даже дети, и дети такие же настоящие, как и они сами. Особенно рядом с ними через загородку сидели мальчик и девочка, такие хорошенькие, точно волшебные. Девочка в пуклях до открытых плечиков, а сама не старше Вариньки, а мальчик тоже с длинными курчавыми волосами, в бархатной поддевке с золотыми пуговками и такой хорошенькой, лучше Феди и Стивы, даже лучше Раевского, ну точно волшебный мальчик. —

Волшебный мальчик и девочка смотрели на детей, которые пришли, и дети смотрели на них и шептались между собой.

— Смотрите же сюда, дети, вот где сцена, — сказала мамаша, указывая вниз в одну сторону. Дети посмотрели туда, и им не понравилось. Там сидели музыканты, все черные, с скрипками и с трубами, а повыше были нехорошие простые доски, как в доме в деревне пол, и на полу ходили люди в рубашках и красных колпаках и махали руками. А одна девочка без панталон в коротенькой юбочке стояла на самом кончике носка, а другую ногу выше головы подняла кверху. Это было нехорошо, и детям стало жалко этой девочки.

— Который театр, мамаша? — спросил Николинька.

— Этот самый, — отвечала мамаша, в трубку глядя на девочку и указывая на нее.

Дети стали смотреть туда; девочка прыгала, вертелась, и другие прыгали и танцовали с ней, и ничего не было смешного. Правда, сзади девочки было сделано точно море и месяц, это было хорошо.

— Неужели это настоящия девочки? — спросила Лизанька, которой было страшно отчего-то и хотелось плакать.

— Разумеется, настоящия! — отвечала Варинька, — посмотри, как она ходит; как туда зайдет за эти перегородки, очень видно, что настоящия.

Лизанька обиделась.

— Которые с нами рядом сидят, я вижу, что настоящия, a те — я не знаю.

Но и Вариньке было веселей смотреть на ложи и на люстру и особенно на соседку девочку и мальчика, чем на самый театр. Маленькие соседи тоже смотрели на них, a старшие все заставляли смотреть на танцовщиц. Было смешно только, когда вдруг все начинали бить в ладоши, да еще перед самым концом было хорошо и смешно, когда на сцену пришло много людей с алебардами, стали бить друг друга, сделался пожар, и один провалился, только жалко — тут-то и закрылась занавес. —

Соседние дети встали и вышли из ложи с офицером, который был с ними.

— Как жарко! — сказала мамаша и тоже вышла с детьми в коридор и стала ходить. Лизанька держалась за нее, чтобы не потеряться, другие ходили сами. Офицер с волшебными детьми тоже ходил. Встречаясь, дети смотрели друг на друга и смотрели так пристально, что ничего не видали под ногами, и Лизанька так загляделась, что спотыкнулась и упала. Но она не заплакала, a покраснела и засмеялась. И наши дети, и волшебные дети захохотали. Волшебные дети еще показались лучше, когда смеялись.

— Такие хорошенькия, веселые, особенно девочка, — думал Николинька. — Особенно мальчик, — думали Лизанька и Варинька. — Quels charmants enfans enfants !183 [Какие прелестные дети!]

— Ну, подите познакомьтесь с ними, — сказал он им.

— Поди сам, коли тебе хочется, — сказал он им.

— Что же, я пойду, — сказал мальчик, глядя вверх на офицера. — Только что сказать им?

— Спроси, не ушиблась ли эта девочка.

— Хорошо, я скажу! — решительно сказал мальчик.

— И я скажу, — сказала девочка, и они пошли им навстречу.

Мальчик все смотрел на девочку, которая упала, приостановился около нее, открыл было рот, но не решился и весь покраснел — и лицо и шея; скрыпя новыми сапожками, побежал к своим и схватил офицера за руку.

— Острамился, — сказал офицер.

С другого конца опять сошлись дети. Мальчик остановился против Лизаньки, и она остановилась.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Саша!

— Ах, Саша! — сказали и Николинька, и Варинька, и Лизанька, и все засмеялись.

— Мы играем в Сашу, — сказал Николинька.

— А мы играем в воланы, — сказала волшебная девочка.

— Вы в первый раз в театре? — спросила Варинька.

— Нет, мы видели «Корсара», и в цирке два раза были: там клауны, и «Волшебную флейту» видели и после завтра с бабушкой поедем. —

Вариньке сделалось стыдно.

— «Волшебная флейта» хорошо, должно быть.

— Нет, Цирк лучше всего, всего!

— А вы говорите пофранцузски?

— Говорим, и понемецки говорим, и поаглицки учимся.

— А вас как зовут?

Уж по коридору меньше стало ходить народу, мамаша ушла в ложу, и музыка заиграла, a дети все разговаривали. —

— Ну, вот и познакомились, теперь пойдемте в ложу, — сказала гувернантка.

— Проститесь, поцелуйтесь, — сказал офицер, улыбаясь.

Дети стали целоваться. Только Варинька не успела поцеловаться с волшебным мальчиком, и ей это было досадно. В ложе опять дети смотрели больше друг на друга, чем на балет, и улыбались, как знакомые.

Только скучно было, что гувернантка все сердилась, что измяли платья. Что за дело, уж приехали.

Во втором антракте дети опять сошлись и, схватившись за руки, все ходили вместе и все рассказали друг другу. Офицер купил им винограду, и они испачкали все перчатки, все ели.

— А мы с вами забыли поцеловаться, — сказал мальчик, и они прожевали, выплюнули шелуху и поцеловались.

— Когда же мы увидимся еще? — спросила Варинька.

— Может быть, в театре, — сказал мальчик, — а вы к нам не можете разве ездить?

— Нет, можем, ежели мамаша захочет, а когда будем большие, тогда уж все будем делать, что хотим, будем ездить к вам.

— Нет, к нам лучше, у нас зала большая.

— А знаете, меня наш знакомый учил, как большим сделаться. Только я не мог. Надо вырвать свой волосок, привязать себе на ночь вокруг шеи или так положить, и ежели он до утра не соскочит, то большой будешь.

Очень было весело. Так было весело, как никогда не было весело.

— Мы будем всегда друзья? — сказал мальчик Вариньке, когда они уходили.

— Всегда, — отвечала Варинька.

И тоже самое Николинька сказал волшебной девочке.

И Лизанька тоже сказала девочке.

— Все, все всегда будем друзья! — чтобы сократить дело, сказал Саша, и все остались очень довольны. —

После театра дядя пришел пить чай с мамашей, a дети рассказывали ему и няне все, что они видели, и больше рассказывали про детей, чем про театр. — Мамаше нездоровилось, и она устала и соскучилась в театре.

— И чтож, хороши дети были? — спросил дядя у Лизаньки.

— Очень хороши, — ответила она.

— И вы подружились?

— Очень подружились.

— И тебя полюбили?

— Д-д-да!

— Даром что без зуб?

— И без зуб полюбить можно.

— Разумеется, можно и без зуб, — подтвердила Варинька.

— Они все там влюбились, — сказала гувернантка.

— Да, я влюбилась! — сказала Варинька и замялась.

— Ах ты моя прелесть! — сказала мамаша.

Варинька удивилась, что ее за что-то хвалят.

— Хочешь выйти за него замуж?

— Хочу, — сказала она.

— Коли бы ты была большая, то можно бы было, — сказала Лизанька, — а теперь нельзя.

— Разумеется, нельзя. Однако идите спать, дети.

Дети перекрестили мать, и она их перекрестила, поцеловались со всеми, кто только был в комнате, и побежали наверх. Покуда они снимали платья и панталоны и покуда молились Богу, они все думали и говорили о волшебных детях. И долго няня еще не могла их угомонить, они все переговаривались из своих кроваток. Наконец они затихли, няня поправила лампадку и вышла из комнаты.

— Николинька! — сказала Варинька в полусвете лампадки в спущенной с плеч рубашечке, высовыя высовывая из-под полога свою головку. —

Николинька вскочил на колени.

— А я хочу видеть во сне Сашу.

— А я Машу, — сказал Николинька.

— А я всех двух, — пропищала Лизанька.

— Вот я пойду мамаше скажу, — послышался голос няни из-за двери.

Дети притихли.

— Лучше всех, всех! — себе в подушку проговорила Варинька.

Ей так виделся Саша с своими черными курчавыми волосами и веселым смехом.

— Ах, кабы я была большая! Я бы вышла за него за муж, непременно.

И ей вспомнился волосок, она привстала на локоть и стала дергать, но захватила много волосков, сделала себе больно и вскрикнула.

— Что ты, Варинька? — прошептал Николинька.

— Ничего, прощай! — сказала она.

— Прощай!

Однако два волоска остались у Вариньки между пальцами, она выбрала один подлиннее и попробовала. Он не обходился вокруг шеи. Она связала два и завязала их, легла на подушку.

— А ведь Лизанька и Николинька останутся маленькими — подумала она, и ей стало страшно. — Ничего, я и им тоже сделаю, возьмем Сашу к себе, и все будем жить вместе, — подумала она и тотчас же заснула. Вдруг Варинька почувствовала, что она тянется, тянется и не может уже уместиться в кровати. Она проснулась, огляделась, она была большая. Лизанька и Николинька еще спали. Она встала потихоньку, надела платье, салоп и шляпку и вышла на крыльцо184 Лакей Ей подали карету, лакей вскочил на козлы

Вдруг Саша стал растягиваться, растягиваться, рости, рости, так что кроватка затрещала. Какие толстые сделались руки, ноги, усы стали выходить. Саша открыл глаза и посмотрел на Вариньку, но и глаза и улыбка Саши были такие странные.185 Можно прочесть и: страшныя

— А, вот сюрприз, — сказал он потягиваясь.

Вариньке стало вдруг стыдно и страшно. У Вариньки потемнело в глазах, она закричала и упала навзничь. Понемногу все прошло, она открыла глаза и увидала свою кроватку, лампадку и няню, которая в платке стояла подле нее и крестила. Она сорвала волосок, перевернулась на другой бок и заснула.