ПРЕДИСЛОВИЕ

Мысли, собранные здесь, взяты мною из очень большого количества сочинений и11 преимущественно сборников мыслей (в конце приложен список всех этих книг и сборников), преимущественно английских. Печатая эти мысли в таком виде, в котором они являются здесь, я должен оговориться о том, как я переводил и составлял их. Часто я переводил мысли немецких, французских и итальянских мыслителей с английского, и потому переводы мои могут оказаться не вполне верны подлинникам. Другая и главная причина, по которой мысли эти могут буквально не соответствовать подлинникам, состоит в том, что, переводя некоторые места, я не всегда строго держался оригинала, а иногда сокращал его, выпуская некоторые слова и12 эпитеты предложения, которые, по моему мнению, ослабляли силу впечатления, и даже заменял, хотя и очень редко, некоторые слова другими, когда считал замену эту необходимою для ясности понимания.13 большей, по моему мнению, силы выражения Я знаю, что такое отношение к подлинникам, особенно классических сочинений, не принято и считается14 нехорошим и даже преступным преступным, но я полагаю, что такое мнение есть очень важный и вредный предрассудок, произведший и продолжающий производить очень много зла, и пользуюсь случаем выразить свое по этому предмету мнение.

Помню, как15 этот укоренившийся предрассудок мне особенно ярко и ясно представилось , читая несколько лет тому назад перевод одного16 знаменитого немецкого теолога древнего греческого сочинения,17 найденного в 1887 г., именно: «Учение двенадцати апостолов», я был поражен странным примечанием переводчика к одному из мест этого сочинения. В примечании говорилось: так как место это18 очень темно в подлиннике, мы постараемся передать его столь же темным и в переводе.19 Меня особенно поразило это место потому, что я перед этим переводил это сочинение и, хорошо или дурно, обдумал это темное место и передал его так, что оно имело ясный смысл. Очень может быть, что таким переводом20 ученый переводчик заслужил одобрение своих ученых собратов,21 и предупредил их возможный укор за то, что он не позволил себе внести свое мнение в текст подлинника всегда требующих механически точной передачи текстов. Но ведь, кроме гд господ ученых, желающих видеть переведенное сочинение во всей его неприкосновенности со всеми находящимися в нем плохими, суеверными, часто глупыми, грубыми местами, существует еще класс людей — я думаю, самый важный для каждого писателя — именно класс читателей, которым желательно сообщить22 всё то лучшее, что было думано и писано людьми в самом лучшем, привлекательном, и главное, понятном виде, без темных, грубых, глупых, отталкивающих мест, которые, как дань своему времени, встречаются всегда во всякой старой книге. И вот23 об этих-то людях, тех, которые одни важны, забывают обыкновенно ученые люди, религиозно относящиеся к ненарушимости старых подлинников до такой степени, что предпочитают темные места передавать темно так, потому, чтобы попытаться как умеешь объяснить их. для этих-то самых важных, по отношению каждой книге, людях особенно вреден тот странный предрассудок ученых людей, по которому требуется передавать старинные сочинения так,24 неприкосновенно чтобы в них в целости оставались все непонятные и отталкивающие современного читателя места25 и отнюдь не позволять себе очищать и уяснять по мере своего Ведь что-нибудь да хотел сказать автор, когда писал свою книгу. И в этом большой и зловреднейший предрассудок. . Если вследствие дурной передачи или перевода, или26 просто вследствие неудачного выражения самого автора, или вследствие свойственного времени автора суеверия, мысль высокая и нужная людям выражена так, что она не вполне понятна, или связана с27 нежелательной другой, отталкивающей современного читателя мыслью, то как же не желать передать эту мысль в самом понятном и привлекательном виде, без тех искажений, которые лишают ее значения.

Еще можно понимать, что церковь, признав канонические книги произведениями святого духа, не28 позволять изменять, исправлять признанные ею канонические книги может допустить каких-либо изменений в признанных ею текстах. Но почему держатся такого странного29 дикого. суеверия не церковные люди — совершенно непонятно. Объясняется это только тем, что эти люди, ученые, заняты только30 Зач.: собою своей кликой мнением своих собратий, а не теми людьми, для которых только и нужны их писания.31 Какие бы прекрасные полезные книги для народа большой публики составили бы все и древние и средневековые и нововременные писатели, если бы их сочинения передавались смело с теми исключениями, изменениями и даже добавлениями, которые считали бы нужными их переводчики и передаватели. А между тем сочинения великих писателей ведь только потому и великие,32 сочинения что они всем нужны и что желательно, чтобы как можно больше людей пользовались тем духовным благом, которое они дают людям. Для того же, чтобы люди, как можно больше людей, могли пользоваться этим благом, нужно сделать этих писателей как можно более доступными, а для этого нужно стараться сделать вполне понятным то, что в них не вполне ясно; нужно откинуть то, что может смутить и оттолкнуть современного читателя; нужно вообще постараться предоставить их большему кругу читателей в наиболее понятном и привлекательном виде. Но33 какая же беда была бы что может быть дурного оттого, что люди, любящие авторов, будут стараться представить их так, чтобы они были наиболее понятными и привлекательны читателям? Говорят: «Каждый будет выкидывать, что ему не нравится».34 и заставлять автора говорить в его направлении». Но и тут нет никакой беды. То, что есть великого в авторе, останется у всех, то же, что в нем слабо, отпадет само собой. Если бы давно так относились к Библии и, в особенности к Евангелию, то давно бы отпали из Евангелия все неясные, путанные слова и соблазнительные притчи о неверном управителе, и чудеса бесов, загнанных в свиней, и Каны Галилейской, и мн. др.

«Но ведь тогда это будет не Евангелие, не Эпиктет, не Паскаль, не Руссо, а ваше сочинение», скажут на это.35 Не знаю, что это будет, отвечаю я, но знаю, что передавая И этот довод считается в мире ученых — неопровержимым, точно как будто всё дело в том, кому приписывается сочинение. Я же полагаю, что переданные, хотя и с изменениями и сокращениями и даже дополнениями, мысли Эпиктета, Руссо и др.36 я не могу сказать, что это мои мысли и потому, хотя они и изменены несколько мною, все-таки мысли эти Руссо. будут все-таки мысли Эпиктета, Руссо, и что оттого, *** что человек, любящий эти мысли, постарается передать их так, как он понимает их, изменив так, чтобы они легче и сильнее воспринимались людьми одинакового с ним понимания не только не будет ничего дурного, но будет очень полезно. Если же передавший так классика передал его неверно, дурно, пускай другие передадут лучше.37 но, во всяком случае, имейте, как я, в виду не ученых педантов и их мнения друг о друге, а большую публику читателей, которая будет читать и воспринимать мысли этих великих людей. Если же кому нужны точные переводы, то всегда найдутся такие работники — ремесленники, которые, в роде работы типографов, будут38 в точности темными местами, там, где темно, передавать классиков на свои языки исполнять это, тоже в своем роде, не бесполезное дело.

Всё это я сказал для того, чтобы объяснить, почему я передавал собранные здесь мысли писателей свободно, стараясь об одном: сделать книгу как можно более доступною и полезною большинству читателей. Так что, если бы нашлись желающие переводить эту книгу на другие языки, то я бы советовал им не отыскивать на своем языке места подлинников англичанина Кольриджа, немца Канта, француза Руссо, а если они уж хотят переводить, то переводить с моего.

1904. 28 августа.