* 350.1893 г. Октября 24. Я. П.

Вчера получил ваше письмо, в кот котором вы указываете мне на мой грех 1 и просите ответить скорее, а сейчас привезли из Тулы ваше письмо Государю. 2

Я прочел его сейчас и кое где изменил некоторые незначительные слова и выражения, везде на полях против этих изменений поставив: NЗ.

Вступление очень хорошо; все письмо хорошо; но заключение, самые последния слова, по моему, никуда не годятся и могут испортить все дело. Не совсем понравилось мне и перед концом обращение, два раза повторенное: Спасите! Не заменить ли это обращение такими словами: И потому я льщу себя надеждой, или уверен, что, зная положение этого человека, вы не дадите ему погибнуть за то только и т. д. Конец же мне не нравится — последняя линейка — потому что как бы говорите о том, что главное чувство есть воспоминание любовное к отцу. Это, т. е. упоминание об Ал Александре II, надо выразить как нибудь иначе или вовсе выпустить.

Сидел долго, думал, как бы это лучше выразить, и ничего не придумал. Нельзя ли так: побудило меня к этому поступку прежде всего сознание моей обязанности перед Богом постараться по мере сил моих уменьшить ставшия мне известными тяжелые страдания человека; надежду же на то, что поступок этот не вызовет вашего неудовольствия, а напротив увенчается успехом, поддерживает во мне мое искреннее уважение и доверие к вашей личности, с кот которым имею честь или счастье... и как обыкновенно подписывают все, соблюдая приличие.

Очень хорошо будет послать это письмо. Очень может быть, что оно спасет Дрожжина. А всегда жутко о нем думать.

Что вы на себя клепете, что вы боитесь пострадать? Не может этого быть. А если и есть, то это ничего не значит, и мож может быть гораздо лучше бояться, чем не бояться. И тот, кто, как я, думает, что не боится, мож может б быть , хуже ошибется.

То, в чем вы меня упрекаете, очень справедливо, и не только не огорчаюсь на это, но благодарю, и прошу чаще указывать мои грехи. Я очень гадок тем увлечением, с которым я предаюсь осуждению, желанием уязвить. Иногда мне как бы нужно разозлиться, чтобы высказаться. Это очень скверно и буду стараться и стараюсь исправиться.

Маша обещала послать вам рукописи, к которые вы желаете иметь. 3

Мы живем хорошо. Лева едет за границу в тепло, и я должно быть поеду в Москву раньше, чтобы повидаться с ним — в половине Ноября. 4

Писать так много хочется 5 и так несоответственны силы.

6 Привет всем вашим семейным.

Л. Т.

Ваше письмо Госуд Государю посылаю заказным. А это простым, чтобы оно скорее дошло.

Публикуется впервые. На подлиннике надпись черными чернилами рукой Черткова: « № 346. Я. П. 24 окт. 93».

Ответ на письма Черткова — одно, датированное Чертковым 12 октября, но посланное им позднее, и другое, не найденное в архивах Толстого и Черткова и неизвестное редакции. В первом из этих писем Чертков писал: «Посылаю вам, дорогой Лев Николаевич, с этою же почтою заказным на Тулу черновое моего письма о Дрожжине. Раньше чем списать его набело и отослать, мне очень хотелось бы знать ваше мнение о нем, так как вы со стороны можете лучше судить о впечатлении, которое оно производит. Пожалуйста отметьте в нем неудовлетворительные места, если таковые окажутся; и вообще, если по вашему чтò не так, то скажите. Хотелось бы по возможности скорее отправить это письмо, так как если оно будет иметь какое-нибудь влияние, то желательно, чтобы это влияние сказалось раньше окончания нынешнего набора, в течение которого какой-нибудь неизвестный нам брат наш может оказаться в таком же положении, как Дрожжин. Пожалуйста, не показывайте никому моего письма о нем. Итак буду ожидать вашего ответа».

В другом письме Чертков, судя по ответу Толстого, писал о тех гонениях, которые он ожидал в связи с выходом за границей книги Толстого «Царство Божие внутри вас», и указывал Толстому на резкий тон этой книги, могущей вызвать раздражение и озлобление у тех, кого он обличает.