44.1865 г. Июля 31. Шаблыкино.

День пропустил, не писал тебе. От тебя не получил ни одного письма,1 C. A. Толстая писала в письме от 31 июля: «Получил ли ты все мои письма? Это уже пятое. Я пишу всякий вечер, и на другое утро, рано, отвозят письмо в Чернь» (ПСТ, стр. 61). и знаю отчего? Я сам виноват, дав тебе адрес в Орел, тогда как Киреевскому пишут в Карачев. Теперь уж поздно эта поправка. В Орле, Бог даст, получу твой дневник. — Страшно. Но, пожалуйста, вышли 4-го числа лошадей с письмом. — Теперь расказ о себе. Приехал я, как писал тебе, 28 утром к Киреевскому. Он уж встал. Меня отвели, не спрашивая, кто я и зачем? — в комнату, спросили, чего я хочу — чаю, кофею. Куча грязных лакеев в передней встают всякий раз, как ты проходишь.2 Прокудин-Горский, бывший у Киреевского год спустя, описывал так: «Мы последовали..... вверх, по лестнице и вошли в большую официантскую комнату. Несколько челядинцев вскочили на ноги, а также два старика, в белых галстухах. Оба они приветствовали нас при входе по старинному обычаю, с низкими поклонами» («Поездка в Карачевские болота», стр. 51). Он ограниченный, честный, твердый человек, исключительно охотник. Из всех его рассказов 3/ ₄ принадлежат охоте. Обходил я весь парк. Парк хорош, но деревья молоды, и все таки парк хуже тех подмосковных, которые ты знаешь. 29 мы поехали после завтрака в 7 экипажах на скверных упряжках и лошадях, но все с отличными собаками и ружьями, и с такой важностью и степенством, как будто мы ехали на важнейшее дело в мире.4 У Прокудина-Горского: «С раннего утра, у подъезда господского дома кипела деятельность. Несколько человек прислуги, в том числе и повар, личность немаловажная в этом случае, отправляясь с нами в отъезд, укладывали в дорожный фургон: провизию, зелень, ящики вин, матрацы, подушки, кухонную и столовую посуду» (там же, стр. 57). Приехали за 40 верст, на границу Брянского уезда,5 Обычным местом стоянки охоты Киреевского была деревня Казинки в 40 верстах от Шаблыкина. того лесного, дикого места, о котором я тебе говорил. На постоялом дворе все устроено, как дома: палатки, кухни. На другой день мы поехали, т. е. мы, за исключением Киреевского, кый который остался дома бить мух (как он говорит), некто Казаков,6 «Охотники, знакомые Киреевского» (н. п. С. А.). В книге Киреевского: «40 лет постоянной охоты» читаем: «Говоря о стрелках, которые стреляли почти постоянно хорошо, я должен упомянуть о следующих: Каз...., Мол..., Кост....., Ос....» (стр. 77). Очевидно, между другими здесь идет речь о Казакове и Костецком. молодой, добрый малый, отставной гусар, Костецкий7 «Охотники, знакомые Киреевского» (н. п. С. А.). В книге Киреевского: «40 лет постоянной охоты» читаем: «Говоря о стрелках, которые стреляли почти постоянно хорошо, я должен упомянуть о следующих: Каз...., Мол..., Кост....., Ос....» (стр. 77). Очевидно, между другими здесь идет речь о Казакове и Костецком. поляк, отличный стрелок, Андреев,8 «Охотники, знакомые Киреевского» (н. п. С. А.). В книге Киреевского: «40 лет постоянной охоты» читаем: «Говоря о стрелках, которые стреляли почти постоянно хорошо, я должен упомянуть о следующих: Каз...., Мол..., Кост....., Ос....» (стр. 77). Очевидно, между другими здесь идет речь о Казакове и Костецком. мелкопоместный дворянин — главный9 Можно прочесть: и славныйохотник, егерь Киреевского,10 Егерями у Киреевского были Федя и брат его Николай, приличной наружности молодые люди, весьма щеголевато одетые, ходившие за охотниками для ношения питья и других вещей (Прокудин-Горский, стр. 50 и 58). и я. Мы убили 32 штуки, из коих я — 8. Дора11 Желтый сетер, любимая собака Толстого. была необыкновенна. Это признали все. И я, стреляя по бекасу, убил бекаса и ранил Дору в ухо. Ужасно жалко мне ее было, но опасного ничего нет. — Устал я ужасно. И плохо выспался нынче, но здоров, и даже шума в ухе нет. Нынче опять едем, и, по правде сказать, чего я здесь не скажу — совсем не хочется ехать, но делать нечего; заехавши так далеко, надо воспользоваться, сколько можно. Правду сказать, мне здесь дороже охоты, этот охотничий мир и стариковский. Я не жалею, что я поехал, и не нарадуюсь. — Особенно когда приеду и увижу тебя и детей, — тебя с твоей улыбкой, и тебя, здоровую, счастливою и спокойною. Только чтоб с тобой ничего не случилось во все это время! Вот что: я не обещаю приехать раньше 5-го, но лошадей вышли во Мценск,12 Уездный город Орловской губ. не в Богуслов,13 Правильнее Богуслово или Богословская — почтовая станция на большой дороге между Мценском и Чернью (в 12 верстах от Мценска и в 16 верстах от Черни). С. А. Толстая писала 31 июля: «Напишу еще завтра, а потом 4-го вышлю лошадей и письмо в Богуслов. Как бы сама я выехала на встречу». а во Мценск, и не 4-го, а 3-го. Пускай он скажется на почтовой станции, где он стоит, чтобы мне его сыскать. Лошадей закладывают, надо пойти убираться. Прощай, душенька, Христос с тобой.

Л. Толстой.

31 Іюля.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 45—46. В ПЖ датировано: 1 июля. В письме Толстой ошибочно пишет: «день пропустил, не писал тебе», так как предшествующее письмо — от 28 июля.