* 395.1895 г. Февраля 17. Москва.

Получил ваше холодное письмо, милый друг, но все таки был очень рад ему, п потому ч что давно не знал ничего про вас. —

1 Хорошо, что вы кончили свое дело, и хорошо, что сделали его, но я не жду от него ничего.1 Записка об отнятии детей Хилковых. Предположения Толстого о том, что подача этой записки царю будет практически бесполезной, оказались правильными: дети Д. А. Хилкова не были ему возвращены.

Чем больше я живу и думаю об отношениях правительст правительства к христианству и христианства к правительству, тем очевиднее для меня становится то, что единения между этими двумя — быть не может. Одно другое исключает. И для того, чтобы правительство не гнало христианство, надо, чтобы оно перестало быть правительством, и чтобы христ христианство перестало отрицать прав правительство , надо, чтобы оно перестало быть христианством. —

3 Хорошо ли вы живете? Духовная жизнь брезжится, или горит, или гаснет? Что милая Галя?

Мэри Урусову2 Княжна Мария Леонидовна Урусова (р. 1867 г., ум. 3 февраля 1895 г.) — дочь кн. Леонида Дмитриевича Урусова, друга Л. Н. и С. А. Толстых. О нем см. т. 85, стр. 150—151. Пианистка. В дневнике С. А. Толстой от 5 февраля 1895 г. записано: «Сегодня в «Новом времени» поразительно известие о смерти Мери Урусовой. Ей всего было 25 лет, было в ней что-то особенное, артистическое, музыкальное и нежное». О ней см. комментарий к письму Толстого к ней, письма 1894 г., т. 67. мнѣ очень — хотѣлъ сказать жаль, но не жаль, а радъ, я умиленъ за нее. Я очень любилъ ея отца и ее люблю.

Я жил последнее время трудно и скорее дурно. — Занят был рассказом, а это легкомысленно и вводит в область пустяков. Написал три притчи и отдал их в сборник,3 Л. Толстой, «Три притчи» — «Почин. Сборник Общества любителей российской словесности на 1895 г.», М. 1895, стр. 328—336. к который тут издается при Общ Обществе любителей Рус Русской словесности.4 Общество любителей российской словесности при Московском университете, основанное в 1811 г., первоначально ставившее своей целью как изучение русской литературы, так и издание литературных произведений своих членов. Вело работу преимущественно в области истории русской литературы, объединяя как научные силы Московского университета, так и других лиц, занимающихся исследованием литературы или литературным творчеством. Тоже мало истинного сердечного, божеского в этой работе. Но есть и хорошее, и я не унываю и все надеюсь быть лучше, чего и вам и Гале желаю. Целую вас обоих и люблю.

Л. Толстой.

Дюма письмо мы наверно получим, к когда Таня напишет.5 Сведений об этом письме Т. Л. Толстой в редакции не имеется.

Т Таня читала все ваши письма. И я радуюсь, что от этого ничего, кроме хорошего, не вышло.

Какой квакер подавал записку? Брукс?6 Один из двух квакеров, подававших записку Николаю II, Эдмонд Брукс (Brooks), посетил Толстого в конце февраля или начале марта 1895 г. По его словам. Николай II выслушал записку и не дал никакого ответа. См. письмо Толстого к Д. А. Хилкову от 12 марта 1895 г., т. 68.

Статью из «Daily Chronicle»7 Толстой имеет в виду свое письмо к Кенворти, напечатанное в газете «Daily Chronicle». См. об этом письме примечания к письму № 393. тоже найду и пришлю.

Печатается впервые. На подлиннике черными чернилами рукой Черткова надпись, на основании которой датируется письмо: «№ 391 Москва 17 февр. 95».

Ответ на письмо Черткова от 14 февраля 1895 г., в котором Чертков писал: «Дорогой Лев Николаевич, спасибо вам за ваше последнее письмо со столь мягким обличением. Во мне действительно много еще возможности нелюбви к людям, и самой злой.

К дочерям вашим у меня теперь чувство двоякое: то всё, что произошло, кажется улетучившимся и не оставившим никакого следа; то опять всплывет в душе горечь против них, когда думаю о том, что они не захотели просто признать себя кругом виноватыми. И так как во мне нет ни малейшего сомнения в том. что они были кругом виноваты, то боюсь, что совсем доброе чувство, без всякой примеси горечи, не установится во мне окончательно до тех пор, пока они не признают себя совсем виноватыми, что навряд ли когда-либо будет. Я знаю, что это нехорошо. — что это свидетельствует о большом несовершенстве во мне, и что было бы лучше, если бы во мне любовь всё покрыла. Но к сожалению для того, чтобы дойти до этого, мне надо очень измениться. Может быть это когда-нибудь и будет. Дай-то бог; но пока я далек от этого. Ну вот, я, кажется, окончил свою исповедь по поводу этого, и не хочу больше возвращаться к этому. Уже и так слишком много было говорено. Об одном только прошу вас, — сообщите мне. прочла ли Татьяна Львовна то мое последнее письмо к вам, в котором я осуждал ее поведение. Мне это важно знать для дальнейших моих отношений к ней.

Гале последние дни лучше, и мне удалось совсем окончить свою записку, которая теперь и переписана на-бело и ждет только того, чтобы Воронцов мне назначил личное свидание, о котором я его попросил».... «Сегодня по предложению Воронцова, государь принимал двух английских квакеров, приехавших, как депутация с адресом, в котором они просят государя не стеснять свободы совести. Я их видел. Адрес прекрасный, и они очень симпатичные и трогательные своей духовной прямолинейностью». Далее Чертков писал о смерти княжны Мери Урусовой, которую знал Толстой: «... Вам, вероятно, приятно будет узнать, что она умерла в самом возвышенном духовном настроении, повидимому сознавая, что умирает. Незадолго до смерти она сказала с грустным, разочарованным выражением: «Вот и музыка моя! Бетховен!...»