Может быть, я ошибался, но я останавливал себя всегда, когда начинал писать из головы, и старался писать только из сердца.
Еще я должен вам признаться в одном странном предубеждении. По моему мнению, личность автора, писателя (сочинителя);
Обращение к читателям: какого я себе воображаю читателя, и почему нужно воображать себе читателя. Я пишу из сердца — извините грубый слог. Я пишу автобиографию, извините, что нет авторских приемов.
Милостивые Государи!
Я выступаю на литературное поприще с великой неохотой и отвращением. Чувство, которое я испытываю, похоже на то, с которым я обыкновенно вхожу в публичные места, куда пускается всякий народ, и где я могу без всякой причины получить от пьяного или безумного оскорбление. Почему? Потому что вы, Милостивые Государи, для меня те, от которых на литературном поприще я боюсь получить оскорбление. Слово оскорбление я говорю здесь совсем не в переносном смысле, но в прямом: т. -е. я не назову оскорблением, ежели вы заденете мое авторское самолюбие, но я говорю о личном оскорблении, которого я вправе бояться с вашей стороны. Когда вы пишете критику на какое нибудь сочинение в журнале, вы без сомнения имеете в виду то, что автор того сочинения прочтет вашу критику. (И даже, ежели вы захотите признаться откровенно, рассчитывая впечатление, которое произведет на читателей ваша критика, вы из всех читателей имеете более всего в виду автора, а иногда его одного.)
Писать или говорить такие вещи про какое-нибудь лицо, которые вы не скажете ему в глаза и не напишете ему, значит говорить оскорбительные вещи.
Говорить эти вещи в глаза или писать к нему, значит оскорблять то лицо.
Писать эти вещи в журналах — то же, что говорить в глаза или писать к нему письмом, потому что, когда вы пишете критику, вы имеете в виду личность автора.
Писать к лицу оскорбительные вещи и не подписывать, называется пасквиль. Следовательно, критикуя NN, ежели вы говорите про него такие вещи, которые не скажите ему в глаза, значит, что вы пишете пасквиль.
Про сочинение, которое вы критикуете, вы все скажете в глаза автору, не стесняясь ни чем — вы скажите, что книга;
Все ли это сотрудники журнала, или одно множественное лицо? «Мы советуем Г-ну N. то-то и то-то», «мы жалеем», «мы желали бы», «это просто смешно» и т. д. Господа те [?] «мы», теперь я к вам обращаюсь, так как я убежден, что, хотя у вас странное имя, но все-таки вы какое-нибудь лицо. Скажите пожалуйста, ежели вы встретите меня где-нибудь, ну, положим, в концерте, и заметите, что я не брит, вы не подойдете ко мне и не скажете: «мы советовали бы вам сначала обриться, а потом идти слушать музыку», или — «очень жалеем, что вы не надели фрака», или — «мы желаем, чтобы вы тут стояли, а не здесь», или — «просто смешно, какой у вас нос». Вы бы не сделали этого, а то бы могли нажить историю, потому что я не поверил бы, что вы фикция «мы», а, критикуя мою книгу, вы мне сказали точно такие же дерзости, хотя я тоже знал, что «мы» кто-нибудь да есть, а не фикция. Вы советовали сначала прочесть то-то, желали бы больше последовательности, жалеете о том, что я не знаю того [то], и не находите, что это просто смешно, что я говорю. — Вспомните
Вы скажете, что таким литераторам, которые, не зная дела, суются писать, нужны уроки. Разве вы их этим исправите. (Уже не говорю о том, что все-таки это пасквиль, и что вы не имеете на то никакого права.) Вы скажете в литературных выражениях, что NN дурак, и он скажет в не менее литературных выражениях, что «мы» такого-то журнала — дурак; по крайней мере, он имеет полное право это сделать. Что ж тут веселого?
Еще больнее читать критику на сочинения хорошия. Хотелось бы знать, кто разбирает сочинения
Хотя выходящия на литературное поприще, как и на сцену, подвержены суду всех, но свистать не позволено, так и не должно быть позволено говорить личности и делать пасквили. Что есть личность и пасквиль, я определил выше.