— Так показать вам новость? Вы не испугаетесь?
— Да что такое? арбуз? — сказала Марья Дмитриевна и что- то ей стало страшно.
— Нет-с, не арбуз. — Каменев отвернулся от Марьи Дмитриевны и что-то копал в мешке. — Не арбуз, а ведь182
вы
— Ну, так что ж?
— Да вот он, — и Каменев двумя руками, прижав ее за уши, вынул183 мертвую человеческую голову и выставил ее на свет месяца. — Кончил свою карьеру. Вот она.
Да, это была его голова, бритая, с большими выступами черепа над глазами и проросшими черными волосами, с одним открытым, другим полузакрытым глазом, с окровавленным запекшейся черной кровью носом и с открытым ртом, над которым были те же подстриженные усы. Шея была замотана полотенцем.
— Маша! Где ты, пойдем же, Каменева надо уложить. Слышала радость?
— Радость! Мерзкая ваша вся служба, все вы живорезы. Терпеть не могу. Не хочу, не хочу. Уеду к мамаше. Живорезы, разбойники.
— Да ведь ты знаешь, он бежать хотел. Убил человек восемнадцать.
— Не хочу жить с вами. Уеду.
— Положим, что он глупо сделал, что показал тебе. Но все-таки печалиться то тут не об чем.
184 Припадок Но Марья Дмитриевна не слушала мужа и разбранила его, а потом расплакалась. Когда же185 это кончилось она выплакалась, она вышла к Каменеву и к еще пришедшим офицерам и186 выслушала провела с ними вечер. Разговор весь вечер шел о Хаджи-Мурате и о том, как он умер.
— Ох, молодчина был, — заключил Иван Матвеевич, выслушав всё. — Он с женой моей как сошелся, подарил ей печатку.
— Он — добрый был. Вы говорите, «разбойник». А я говорю — добрый. И наверное знаю, и мне очень, очень жаль его. И гадкая, гадкая, скверная ваша вся служба.