Родился Хаджи-Мурат в 1812 году, вскоре после бунта в Грузии. Мать Хаджи-Мурата родила его896 Сулейман потребовал от нее, чтобы она взяла себе в выкормки сына аварской ханьши, родившей в то же время после своего второго сына, и так как первого сына аварской ханьши выкормила Патимат, то и второго сына ханьша хотела отдать Патимат.897 и как только родила, послала за ней. Но Патимат898 так страстно полюбила своего черноглазого, что не согласилась отдать своего сына. Сулейман хотел силой отнять ребенка,899 и тогда Патимат не давала, и Сулейман, взбесившись, хотел900 ударом убить ее и ранил кинжалом901 И Сулейман и убил бы жену, если бы ханские нукеры, приехавшие за кормилицей, не902 уда бросились на рассвирепевшего Сулеймана удержали его. Патимат увезли в дальний горский аул к ее отцу, и там Патимат903 выкормила сво выздоровела и выкормила своего любимого сына.
Хаджи-Мурат помнил, как она, неся его за спиной, пела сложенную ею песню:
«Одно904 звезда солнце светит в небе, одна радость в сердце Патимат это — черноглазый Хаджи-Мурат. Хотят тучи отнять у народа солнце. Но солнце разгоняет их и посылает дожди на землю. Хаджи-Мурат обливается кровью на груди матери, но грудь эта кормит Хаджи-Мурата, а не чужого щенка, и не заходит солнце за горы в сердце Патимат».
Когда Патимат вернулась в дом, у Сулеймана была другая жена. Сулейман принял и Патимат. И Патимат была хозяйкой и работницей в доме. Хаджи-Мурат помнил, как она ходила по воду, нося его туда и ведя оттуда за руку, помнил, как она брала его с собой на пашню, где вскапывала киркой землю под кукурузу, и носила в лес, где с вечера начинали905 криать плакать шакалы.
Хаджи-Мурат помнил906
Из первого детства его.
Думал он о том, как он907
уж
два раза изменял хазавату и как908
и как теперь изменил ему третий раз и
был наказан за эту измену. И вот теперь он изменил ему третий раз909
Бросил братьев своих, воюющих за свою свободу, и перешел на сторону тех собак неверных, русских, которых он так презирал, как собак, и ненавидел. И как ни ласкали его в Тифлисе, как ни ненавидел он
Вспоминая свою первую измену хазавату, он, прежде всего, вспоминал свое детство, когда913
в седле стоял под навесом и отцовский гнедой мерин, которого он водил поить
еще не было для него ни верных, ни неверных, а были только брат Осман, отец, дед, мать и Уляшин, красная, худая дворная собака, которая спала с ним на крыше и, ощетинившись, лаяла на выходивший из-за горы месяц и лизала его в губы и нос, когда он подзывал ее, и гнедой мерин отца,914
которого в седле поместили под навесом и отцовский гнедой мерин, которого он водил поить
с седой гривой, на котором отец уезжал в набеги915
Мать
тогда, во время первого детства, когда мать, идя за дровами, носила его за спиной в корзине и водила за руку, возвращаясь с полным на голове кувшином воды от фонтана, и когда кормила пирожками и укладывала его, голого, спать на крыше, и покрывала шубой, и гладила папахой. Хаджи-Мурат никогда не спрашивал себя тогда, любит ли он мать, так же как не спрашивал себя, любит ли он себя? Он916
никогда не думал и не
знал, что она любит его так же, как он сам любил себя, и это так должно было быть,
Может быть, Хаджи-Мурат и остался бы в России и сдержал бы свое обещание. Но все намерения его изменило то, что адъютант главнокомандующего
Лазутчики встали и ушли, а Хаджи-Мурат молча ушел к себе и сел на ковер920
опустив
, опершись локтями на колени и опустив голову. Он долго сидел так. Дверь в соседнюю комнату была открыта, там Сафедин пел песню про921
Нураза-хана.
Хамзата. Хаджи-Мурат знал ее. И слушал и повторял слова. Слова были вот какие (Выписать из I
Тогда Ахмет-хан подбежал, наступил ногой на шею Хаджи-Мурата и кинжалом отрезал голову.
— Собака, последнее слово сказал матерное.
Ахмет-хан думал, что «Ана-мать» означало начало обычного ругательства. Но «Ана», произнесенное в эту минуту, было совсем не то. Это было воспоминанье, прощанье с своей матерью. Никто не знал, зачем вышел Хаджи-Мурат. Зачем бежал потом.
И он погиб.
Хаджи-Мурат924 так и сделал. У него был друг и названный брат Али. Хаджи-Мурат вернулся в Хунзах и рассказал Али то, что он видел, и его решение служить хазавату и мстить неверным собакам русским, замучившим на его глазах восемь джигитов. с умилением вспоминал теперь это время и те чувства, которые были в нем. Да, он хотел быть истинным мюридом. Мюрид, сказано было, должен отказаться от всех желаний, кроме Бога; забыть ту часть, которая принадлежит ему; сделать как будто он не существует. Должен отказаться от всего, что соблазняет человека на свете, так чтобы целый свет равнялся для него крылу комара; должен раскаяться во всех грехах, помириться со всеми. И всё это тогда испытывал Хаджи-Мурат. Он ходил просить прощения у старика Джемала, над которым все смеялись в ауле; подарил своему врагу кинжал в серебре и черкеску и оставил себе только ружье, шашку и пистолет, подаренные дедом.