— Мирнòй, — послышался голос в темноте. — Стреляй не надо, своя.
И показалась темная фигура, одна и другая.
— Стой, не стреляй. Это лазутчики, — сказал Панов.
Панов встал и, неся ружье на перевес, двинулся к показавшимся фигурам.
— Своя, своя, мирнòй, — и чеченец рысью подбежал прямо к Панову. — Ружье нет, пистолет нет, шашка нет. Генерал айда, генерал.
— Вишь дрожит весь, сердешный, долго ли убить.358
На, веди к дежурному, — обратился Панов.
— Вот погоди смена придет, тогда сведу к дежурному, айда, сведу.
359
2. Ночь была тихая с маленьким морозцом, чуть стрельчато подернувшим лужи, и темная, звездная.
В эту самую ночь, когда солдат Панов принял лазутчика и свел его к Воронцову, и Воронцов на радости пил шампанское, тот, кто был виновником всего этого, Хаджи-Мурат, сидел в сакле у кунака в чеченском ауле,360
недалеко от
Ар
Аргунского
ущ
ущелья
самом близком к русской крепости.
361
Было уже
поз
поздно
Хаджи-Мурат362
только что окончил
сидел на подушках в середине сакли и слушал доклад присевшего на корточки Гази Нура, горбоносого рыжего сухого чеченца, который, держась обеими руками за огромный кинжал, торчавший боком впереди живота, давал ему отчет о своем посещении семьи Хаджи-Мурата,
оставшей
оставшейся
в ауле Бетлагаче. Все они: его две жены, трое малых детей и старший сын Сулейман363
были здоровы
должны были в ночь выехать в Чечню и прибыть в Шали через два дня. В горах он встретил конных, посланных Шамилем для того, чтобы задержать Хаджи-Мурата и доставить его живого или мертвого имаму.
В эту самую ночь, когда солдат Панов принял лазутчика и свел его к Воронцову, и Воронцов на радости пил шампанское, Хаджи-Мурат364
ночью подъезжал верхом к Хад.
сидел в сакле у кунака в чеченском ауле,365
недалеко от
Ар
Аргунского
ущ
ущелья
самом близком к русской крепости.
366
Было уже
поз
поздно
Хаджи-Мурат367
только что окончил
сидел на подушках в середине сакли и368
рядом с ним сидел
жадно ел.