Утром был отставной штаб-ротмистр С. В. Плышевский — своеобразный первый учредитель «Русского общества в Варшаве», с проектом учредить общество толстовское. В его программе этого общества пять пунктов, между ними отказ от собственности. Л. Н. с ним очень коротко поговорил. Статей, привезенных им (напечатанных в газетах, которые из-за них закрыли), и не посмотрел. Днем и вечером Л. Н. вспоминал о нем и жалел, что с ним не побеседовал:

— Мне совестно, что его обидел. Какое его отношение к полякам?

— Говорил, что между ними чувствует себя, как на чужбине. Он объединил все русские кружки в Варшаве, — ответил я.

Л. Н.: Он хочет объединять одну народность, это мне не нравится.

Почта огромная. Множество сочувственных писем по поводу высылки Гусева. Один утешает Л. nbsp; Н., что его не понимают те, кто ему причинил это горе: собака кусает того, кто хочет отвязать ее. Другой пишет, что из-за высылки Гусева все сосланные и заключенные заинтересуются им и станут за него. М. nbsp; А. nbsp; Стахович пишет, что будет поднят вопрос в Думе.

Л. Н.: Это не поможет: они, правительство, будут отстаивать раз совершенное.

За обедом приходил Василий Копылов, попавшийся стражнику Балякину с дровами. Назавтра назначен суд у земского начальника. Пришел просить, чтобы его не судили. Софья Андреевна хотела отвильнуть, говоря, во-первых, что этот протокол составлял и подавал Балякин, не она; второе, что хозяйка не она, а сыновья — владельцы имения. Третье, что дрова, вероятно, из казенной Засеки. Сам Копылов так говорил, но боится явно высказаться, т. к. в таком случае будет более строгое преследование.

Л. Н. уговаривал ее прекратить дело:

— Разве есть человек, который желает, чтобы из-за него другой сидел в остроге?

Софья Андреевна долго отделывалась софизмами, наконец написала письмо земскому начальнику. Это было за обедом. А после обеда Л. Н. встал и, не дождавшись кофе, ушел. Александра Львовна входила к нему. После она мне передавала его слова: «Это кончится очень плохо. Я убегу». Она ему сказала: «Это уладится». — Л. Н.: «Да, и другое начнется», — и плачет.

Вечером гостей не было. Л. Н. сидел и беседовал с Марией Николаевной и Софьей Андреевной. Софья Андреевна говорила, что вот уже больше чем шесть недель ее лихорадит. Раздражительная, усталая, не купается, чего ей очень недостает.

Петерсон прислал сегодня вырезку из французского дневника Огаревой, телятинской помещицы, бабушки его, Петерсона, жены, о рождении Марии Николаевны и о смерти (через шесть месяцев после родов) ее матери от fièvre chaude* горячки ( франц.).после семи лет замужества. И о том, что у нее, Огаревой, была в то время связь, свидания в лесу, с отцом Марии Николаевны, Николаем Ильичом. Это не сказано прямо, а между строк 1 Воспоминания Ю. М. Огаревой появились впоследствии в ГМ, 1914, №11. .

После обеда Л. Н. беседовал с тульскими 16-летними реалистами. Мальчики премилые. Родители им сочувствуют. Л. Н. дал им «На каждый день», «Учение Христа для детей», «Мысли о боге», «Любите друг друга».

За вечерним чаем Л. Н. рассказал, что́ читал в иллюстрированном приложении к «Новому времени: 1) о Цеппелине — аэроплане, что поднимает девять человек и что с него можно разрушить самые крепкие орудия и укрепления 2 Ст. К. Дистенбаха и Т. Р. Мэк-Мэчена «Воздушный корабль-миноносец» ( Илл. прилож. к НВ, №11999, 8 авг., и 12006, 15 авг.). ; 2) что у китайцев будет в 1912 г. армия в миллион 200 тысяч человек.

18 августа. Наплыв гостей: семья Дубенских (доктор из Калуги), Горяинова с 12-летней дочерью-виртуозкой Ириной Энери, князь Тенишев, молодой Свербеев, М. С. Сухотин с сыном Сергеем, Мария Александровна, вечером Гольденвейзеры, Николаева.