У Ирины волосы тесно сплетены за ушами и над ними в две косы. Л. Н. спросил об этом у ее матери. Она сказала, что в Гельсингфорсе, где они жили, так носят. А лоб скрыла нарочно, потому что большой. Л. Н. советовал прическу самую простую, как у этой девицы, и указал на сидевшую тут дочь Дубенских, — в одну косу.

Ирина: Но у меня лоб ужасный.

Л. Н.: Зачем же скрывать ваш лоб, в котором столько добра?

Ирина — очень энергичная и смелая, самостоятельная. Ездила с Александрой Львовной, правила Чудачком, норовистой лошадью. Первый раз каталась верхом на Катьке. Вечером играла на фортепьяно. Играет очень спокойно, и техника у нее удивительная. Лучше всего нравился Л. Н-чу в ее исполнении Гендель. Был доволен ее игрой. Беседовал с ней очень серьезно, внушал ей религиозные истины, говорил ей дальше ты.

М. И. Горяинова спрашивала Л. Н., знал ли он Чайковского. Л. Н. ответил, что нет.

Михаил Сергеевич: Я поправлю вашу память — знали. Мне рассказывали: Чайковский был огорчен, что вы нападали на Бетховена; что Чайковский терпеть не мог Шопена.

Мария Ивановна: Его душа не переносила болезненного Шопена.

Л. Н.: Какое «не переносила»! Шопен поднимает. Вы не знаете эту прелесть: все забыть. Вы мне рассказываете про какого-то Анатоля — ничего не помню.

Разговор между Л. Н. и М. И. Горяиновой об обучении Ирины. Мария Ивановна говорила, что С. И. Танеев советует основательно учить ее теории музыки.

Л. Н.: Самое искусство в педагогии: c’est la suggestion — навести на мысль.

Недавно Л. Н. о музыке сказал:

— Музыка — комбинация звуков. Одним радуешься, другие скучны. Она как будто бессмысленна, а производит такое действие на человека. Музыка — это, может быть, самое практическое доказательство духовности нашего существования.

Л. Н. пробовал прочесть вслух (из полученного сегодня письма Молочникова) отрывок письма отказавшегося А. Соловьева 1 В письме от 14—15 авг. В. А. Молочников привел выдержки из письма к нему А. Соловьева: «... что помогло мне изменить себя хоть немного, так это ты, брат, и «Круг чтения»». , но параллельный разговор заглушил его слова. Ложась, сказал мне:

— Суеты много, из учтивости слушают, что́ я им говорю, но оно им чуждо. Тенишев — умный, серьезный человек.