* Записано в 1911 г. Л. Н. прочел в «Круге чтения» «Смерть Сократа» (из разговоров Платона) и говорил, что о бессмертии нигде так хорошо не сказано. Сократ говорит, нельзя быть вполне уверенным, но есть большое вероятие, что это так. А не как теософы — говорят уверенно.

23 сентября. Л. Н. утром долго диктовал Булгакову. Пополудни с Булгаковым верхом. Л. Н. очень бодр. Вечером Николаев с Ромкой и Вальком говорили о «Робинзоне».

Л. Н.: Напиши роман русского Робинзона, как поймал пяток коз, воспользовался их шерстью, как себе сделал одежду, жилище, как нашел семена, похожие на овес, или рожь, или просо, орехи посеял...

Л. Н. говорил об аргументе Кудрина офицеру, что войны прекратятся вследствие отказов от военной службы:

— Этого нельзя знать. Сильный аргумент внутренний. На вопрос: «Когда кончится война?», я скажу: «Я ничего не знаю. Но настанет время, когда люди перестанут мочь убивать».

Сегодня 48-летие со дня свадьбы Л. Н. и Софьи Андреевны.

Софья Андреевна рассказывала про день свадьбы, но как-то неуверенно, неторжественно; не была в приподнятом настроении, как обычно. Гостей не было (Л. Н., Софья Андреевна, Александра Львовна, Варвара Михайловна, Булгаков и я).

Вчера Александра Львовна упрекала Л. Н. в том, что поддается Софье Андреевне, что терпит, переносит то, что сняла портрет Черткова, висевший над его столом в кабинете, и перевесила на другое место 1 В отсутствие Т-го С. А. Толстая заменила висевшие в его кабинете над столом фотографии Черткова с Илюшком (внуком Т.) и Т. с Александрой Львовной портретами Н. И. Толстого и своим (см. Булгаков, с. 366—367). . Сама Александра Львовна была после взволнована, искала оправдания у Марии Александровны, у Варвары Михайловны, у Булгакова и у меня. Я сказал ей, что не одобряю ее поступка: следует предоставить Л. Н. самому возможность поступать по отношению к Софье Андреевне, как он считает хорошим. Советы давать ему неделикатно.

Вечером Л. Н. несколько раз звонил, входил к нему Булгаков; наконец спросил, где Саша, почему она не идет. Когда вошла, он сказал ей, что не из-за стенографирования звал ее. Склонил голову на стол и заплакал. Что говорили — не знаю. Александра Львовна вышла, рыдая, и долго рыдала. У нее была Мария Александровна, потом Варвара Михайловна, которая старалась утешить ее, но напрасно. Через три четверти часа я с Булгаковым вошел к ним. Александра Львовна с Варварой Михайловной сидели, обнявшись, на диване, Александра Львовна с заплаканным лицом, но уже не плакала.

Езда Л. Н. Какими кручами спускается и скачет наверх, какие проходит опасные места, полугнилые мосты, обочины круч. Через густой молодой лес пробирается, под низкие ветви нагибается. Лошадь как под ним шарахается! Как он вскачь и рысью ездит! Я легок, люблю ездить, я много занимался гимнастикой, но мне, 43-летнему, доказать то, что Л. Н. 82-х лет доказывает, удается с трудом. Не поспеваю (отстаю). Лошадь чуть шею не сломала себе и мне. Какой ездок должен был быть Л. Н.!

Софья Андреевна с выражением будто бы ужасно страдающей:

— Сердце болит у меня, ох, как болит, разорвется! Если бы он меня не мучил! Какой он злой! Что же ему стоит стерпеть, что я сняла портрет с того места, где его утром при свидании целую. Я успокоилась бы, если бы он нарочно не мучил меня.

Потом собралась, побежала в одном платье в сад, легла во второй липовой аллее на скамейку, которую видно из окон дома. Я взял плед и хотел ее прикрыть.

— Нет. Я вчера купалась. Теперь простужусь. Этого и хочу. Пусть умру.