Судили высокого, очень бледного, изнуренного, нервного молодого человека за революционную деятельность 1 На заседании выездной сессии Моск. судеб. палаты 16 янв. разбиралось уголовное дело о покушении на ограбление почты и политич. дело эсера И. И. Афанасьева, обвинявшегося в хранении нелегальной лит-ры. Как отмечалось в печати, благодаря присутствию Т. по делу об ограблепии почты был вынесен оправдательный приговор, а по делу Афанасьева — сравнительно мягкий. . Он уже долго сидел (полтора года) в предварительном заключении, и присудили его еще что-то к двум годам заключения. Л. Н-чу он был очень жалок. У подсудимого глаза горели, как у чахоточного, вел себя несмело, был почти безучастен к разбору своего дела, неохотно и мало отвечал. Был как затравленный, ослабевший зверь.

Обратной дорогой Л. Н. сказал мне: «Я теперь думаю, что предположение, будто старость ослабляет духовные силы, неверно. Она углубляет, очищает их». Потом сказал: «Когда свидетелей к присяге приводили на Евангелии, я хотел сказать, чтобы открыли (на том месте), где клятва запрещается. Я с трудом удержался».

Вечером Л. Н. рассказал про суд:

«Скучно это повторение бесконечное председателем. Лопатин — тот очень мягко нападал».

Потом рассказал о разговоре с другим прокурором, с немецкой фамилией 2 Тульским прокурором в это время был В. А. Кегель. , по делу об убийстве крестьянина в лесу Фигнера. «До суда никто не допускается к обвиняемому, исключая родных». До такой степени глупо это на суде. — «Я не могу никак (вас допустить). Объясните мне цель свою», — сказал Л. Н-чу прокурор. — «Цель моя — узнать, как мог человек совершить такое убийство». — «Этого никак не могу. Если бы вы были родной...» — «Я самый близкий родной», — сказал Л. Н. — «Но, впрочем, я узнаю, где он содержится».

Через час прокурор передал через Гольденблата, что подсудимый находится под строгим наблюдением и в другом ведомстве.

Л. Н.: Особенно трогательны эти сторожа, солдаты. Я хотел бы уяснить их психологию. Они не могут этим интересоваться.

17 января. Приехал Булгаков от Черткова, сообщив, что остается жить в Телятинках и будет помогать Л. Н. Привез корректуру Января «На каждый день». Л. Н. хочет ее исправить по измененному им введению (последовательность дней другая). Булгаков будет делать работу Белинького, будто бы заболевшего сыпным тифом, — переписывать письма и др., и Гусева — корректуры исправлять. Думаю, что Л. Н. ему рад, а барышни — нет: они ревнуют.

Приехали М. А. Шмидт и П. А. Буланже.

Мария Александровна рассказала мне, что́ произошло в ее последнее посещение Ясной Поляны. Она осудила способ воздействия Владимира Григорьевича на Л. Н. (неделикатный тон его писем в декабре, раздраживший и Александру Львовну; он требовал от Л. Н. без его посредничества не давать никуда никаких статей 1 Письма Черткова к Т. от 26 и 27 дек. 1909 г. об изд. «На каждый день». Т. отв. 2 янв. (т. 89, с. 165—166). ) и сказала, что Чертков живет будущим, т. е. чтобы в будущем мог издать полное собрание сочинений Л. Н., и из-за этого не живет настоящим, нарушает добрые отношения к людям. Это и высказала А. Сергеенко, а он передал Черткову. Чертков в доказательство того, что он духовно живет, послал Марии Александровне свой дневник последнего времени, где его размышления о боге, но Мария Александровна и после прочтения осталась при своем. Л. Н. не соглашался с ней и накануне ее отъезда из Ясной сказал ей по поводу ее осуждения действий Черткова, что она злая. Мария Александровна ту ночь не спала и утром не уехала, дожидалась Л. Н-ча. Л. Н., вероятно, тоже не спал и утром со слезами признал, что тут Чертков неправ.

Александра Львовна тяжело переносит просьбу Черткова, чтобы его писем к Л. Н. никто не читал. А она как секретарь отца хочет быть в курсе дела.

Вечером винт.

Огромная почта. Л. Н. сам многим отвечает.

Сегодня была суета. За обедом 15 человек. Есть известная граница, при скольких домашних и гостях несуетливо.