— Надо, чтоб муж твой не знал, кто я, — сказал Пьер.
— Тимофеич-то? — смеясь, сказала она. — Кому ему сказать-то. Он теперь, граф, как ребенок малый. А большого ума был, граф. И генерал ихний говорит, что если б не пил, так этому человеку цены нет, и я бы с ним, говорит, в жизь не расстался.
— Так вот мне об чем с тобой поговорить надо, — начал Пьер, но Аксюша перебила его:
— Так рубль извощику отдать прикажете?
— Да, да.
Аксюша вышла и, едва только Пьер остался один, как в комнату опять тихо вошел1688 тот же старичок в калошах и, строго косясь на гостя и не кланяясь ему, молча сел у окна, облокотив трясущуюся руку на подоконник и не спуская воспаленных глаз с Пьера.
— Вы — муж Аксиньи... Петровны? — спросил Пьер.
— Аксиньи Ларивоновны, — поправил сердито старичок. — Я ихний супруг....
Молчание долго продолжалось.
— А они — мои супруги, — сказал старичок, всё не спуская глаз.
— Вы бы шли, Тимофеич, — обратилась она к нему.
— Они — графы? — сказал муж.
— Да уж кто бы ни был, они у нас жить будут.1689 — Это можно, — сказал
Тимофеич приподнялся и прокашлялся.