Урядник засмеялся и отошел к другим девкамь.
Было уже совсем темно; на небе зажглись частые звезды; в дворах курились кизяки, разложенные для скотины; а на углу все еще слышались песни и изредка звонкие голоса и смех собравшихся казачек.
Вечер был так тих и ясен, что офицер вышел на крылечко и туда велел принести стол, на котором поставили
— Ты дай срок, добрый человек, говорил старик; я тебе всю правду расскажу. Ты думаешь, мы кто? мы тоже азиаты. Отчего мы гребенскими казаками зовемся? ты не знаешь, а я тебе скажу. Жили мы в старину за рекой. Значить, не мы жили, а, может, не отцы, а деды, прадеды наши там жили. Днем видать, сказал старик, указывая рукой по направлению гор; там гребень есть; на нем то и жили. Это давно тому времени было; еще при царе при вашем, при
Наши старички поклонились да и говорят:
«Мы, говорят, Грозный царь, на Гребне живем хорошо. Татары нам не мешают, и князя ихнего над собой не знаем. Мы вольные казаки, отцы наши вольные были и мы никакому царю не служим да и детям нашим закажем. А коли ты мол нам земли отдать хочешь, мы перейдем, только ты нашу казацкую волю не тронь. А мы из-за Терека татар не пустим».
Так и решили. Казаки наши земли взяли, от самого моря и до Николаевской почти, да вот тут по Тереку станицы и построили. А царь в свою Сибирь назад ушел. Это давно тому дело было. От того то мы и Гребенские зовемся. От них то наш род и ведется. Теперь наш народ вырождаться стал; а то мы, отец мой, чистые Азиаты были. Вся наша родня Чеченская, — у кого бабка, у кого тетка чеченка была. Да и то сказать, живем мы в стороне Азиатской, по леву сторону степи, Ногайцы, по праву Чечня, так мы как на острову живем, Ивана царя землю караулим. —
— «Да ты что сам то пьешь, а мне не подносишь», обратился вдруг старик к офицеру. «Пунч пьешь? А?»
— «Нет, чай пью; ты разве хочешь?
— «Какой арап?
— «Эх! Эх! Эх! арапа не знает! Это такой ром, пунч делать. Хоть водки влей».
Офицер велел подать водки и налил старику полстакана с чаем.
— «Теперь карга», сказал Ерошка, похлебывая и помешивая ложечкой.
В это время ротный фельдвебель с артельщиком пришли к приказанью. — Ерошка посторонился и удивленно посмотрел на солдат.