— Ну, ну, я не видал, — сказал Багратион, — а то беда, — и отвернулся.3137 «Беда ли не беда, а подам письмо», подумал Nicolas и вошел в приемную. — Что вам? — спросил лакей. — Письмо его величеству. — Пожалуйте к дежурному. Дежурный был без сюртука в красных, шелком шитых, помочах, которых красоту заметил Ростов. — Qu’est ce que c’est? [Что это?] — Un petitionnaire [проситель], — сказал дежурный другому. — Не принимай, надо ехать. — После, после, — сказал дежурный, надевая мундир. В это время вошел третий. — Выходит, выходит... — и все побежали, застегивая сабли.

Но тут уже Nicolas, которому вдруг пришла мысль, что этот добрый Багратион поможет делу Денисова, обратился к нему.

— Вы пособите, ваше сиятельство, храброму офицеру.

И Ростов рассказал всё дело Денисова, — Попросите государя.

— Я слышал, слышал, — сказал Багратион. — Хорошо, не обещаю, а может быть скажу, жаль молодца. — И Багратион вошел на крыльцо государя, у которого стояла лошадь государя, рыжая энглизированная, и лошади свиты.

Через несколько минут с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами. Это были господа свиты государя. Его лошадь берейтор Эне, тот самый, что был в Аустерлице, подвел к самому крыльцу, и по лестнице послышались шаги государя, которые сейчас узнал Ростов. Сердце его застучало и он, забыв опасность быть узнанным, подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу.

Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Nicolas (это был légion d'honneur), вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку, повернулся к князю Багратиону, вышедшему за ним, и, остановившись, сказал:

— Нет, не могу, князь, закон сильнее меня. Таких преступлений было слишком много.

Багратион, стоявший против Nicolas, переглянулся с ним. Государь надел шляпу, поставил ногу в стремя, сел и поехал галопом по улице.

Рана его еще всё не заживала, несмотря на то, что уже прошло шесть недель и не было важных повреждений.

— Всё от того, что Василий Дмитрич тревожится, от того и не заживает, — сказал офицер, товарищ Денисова по гошпиталю.

— Вздор, глупости, — закричал Денисов. — От собачьего содержанья не заживает! Разве нас, как людей, содержат? Как свиней! И всё так!

— Ну, а как твое дело идет? — спросил Ростов.

— Ничего, — сморщившись сказал Денисов, — что про эти глупости говорить.

Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дел и, когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.