Для графини Елены Васильевны, для ее положения в обществе, было необходимо жить домом с мужем и именно с таким мужем, как Pierre, и потому с ее стороны и со стороны князя Василья были употреблены с свойственной глупым людям [настойчивостью] всевозможные хитрые и упорные средства для убеждения Pierr’a.3287 Элен, приехавшая из за границы вслед за Пьером и тайно жившая у отца, вскоре после выхода Пьера из петербургской ложи, в период тоски, овладевшей Пьером после своего разочарования в масонстве, приехала к мужу и зарыдав упала ему на грудь. Пьер отклонился от объяснений, устроил в общезанимаемом ими доме свою отдельную половину в низеньких комнатах третьего этажа и стал жить с своей женой и Пьер был убежден и жил с своею женою.

Главным средством было действие через великого мастера ложи, который имел большое влияние на Pierr’a. Pierre же, как человек, ничему житейскому не приписывающий важности, скоро согласился особенно потому, что после двух лет болезненная рана, нанесенная его гордости, уже зажила и загрубела.

Великий мастер ложи, которого масоны звали не иначе, как благодетелем, жил в Москве. Масоны, во всех затруднительных случаях жизни, обращались к нему и он, как духовник, давал советы, принимавшиеся, как приказания. В настоящем случае он сказал Pierr’y, нарочно для свидания с ним приехавшему в Москву: 1) что, женившись, он взял на себя обязанность руководить женщиной и не имеет права предоставить ее себе, 2) что преступление жены его не доказано, что ежели бы оно было доказано, то и то он не имеет права отвергнуть ее, 3) что человеку не хорошо единому быть и так как ему нужна жена, то он не может брать другой, кроме той, какая есть. Pierre согласился.

Hélène приехала из за границы, где она жила всё это время, и у князя Василья произошло примирение. Он поцеловал руку своей улыбающейся жены и поселился с ней в большом петербургском доме.

Два года изменили Hélène. Она была еще красивее и спокойнее. До свидания с нею Pierre думал, что он в состоянии будет искренно соединиться с нею, но, когда он увидал ее, он понял, что это было невозможно. Он отклонился от ее объяснений, галантно поцеловал ее руку и устроил в общезанимаемом ими доме свою отдельную половину в низеньких комнатках третьего этажа. Иногда, особенно когда бывали гости, он сходил обедать и часто присутствовал на вечерах жены, на которые собиралось всё весьма замечательное, часть самого высшего петербургского общества.3288 но большая часть жизни его проходила в ложе, в беседах с братьями масонами и в различных братских работах, которые он взял на себя, будучи теперь уже не учеником, а мастером и одним из важных должностных лиц ложи. Как и всегда, и тогда высшее общество, несмотря на то, что всё соединялось вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. Был, хотя и небольшой, но ясно определенный кружок недовольных союзом с Наполеоном, кружок легитимистов, Joseph Maistr’a и Марьи Федоровны (к кружку этому, само собой, принадлежала Анна Павловна). Был кружок М. А. Нарышкиной, кружок, которого характером было светское изящество, без всякого политического оттенка. Был кружок деловых людей, более мужской — либералов: Сперанского, Кочубея, князя Андрея, был кружок польской аристократии, А. Чарторижского и других, и был кружок — французской — наполеоновского союза, графа Румянцева и Caulaincourt’a, и в этом кружке один из самых видных центров заняла Hélène.

[Далее со слов: У нее бывали господа французского посольства... кончая:... никто не принимал au sérieux его выходок. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. IX.]

Он так больно страдал два года тому назад, узнав о оскорблении, нанесенном ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления, во первых тем, что он не был ей мужем, во вторых тем, что он бессознательно отвертывался от всего того, что могла ему дать мысль о подобном оскорблении, и был твердо уверен, что жена его сделалась bas bleu3289 синим чулком и потому не может увлекаться еще другим.

Борис Друбецкой, уже весьма успевший на службе и бывший в Эрфурте после возвращения оттуда двора, был домашним человеком в доме Безуховых. Hélène называла его mon page3290 мой паж и обращалась с ним, как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда она не улыбаясь смотрела на него. Иногда в редкие минуты Pierr’y приходила мысль, что эта покровительственная дружба к мнимому ребенку, которому было двадцать три года, имела что то неестественное, но потом он упрекал себя в этом недоверии. И притом так естественно и смело Hélène обращалась с своим пажем. Самое обращение Бориса в первую минуту неприятно поразило Pierr’a. Борис, со времени своего приезда в Петербург и интимности в его доме, обращался с особенной достойной и грустной почтительностью с Риеrr’ом. «Этот оттенок почтительности относится вероятно к моему новому положению», подумал Pierre и старался не обращать на него внимания, но странно, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно) физически действовало на Pierr’a. Оно сковывало все его члены, уничтожило бессознательность и свободу движений.

«Такая странная антипатия», подумал Pierre и реже стал бывать дома.

В глазах света Pierre был большой барин, муж знаменитой жены, добрый малый, умный чудак, хотя и ничего не делающий, но никому не вредящий. В душе же Pierr’a происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое, приведшая его ко многим духовным радостям и сомнениям.3291 Во все эти два года Pierre постоянно был занят работами масонства. Многое уж было открыто ему, он был принят мастером, но многое еще представлялось ему тайным. В начале зимы в Петербург приехали Ростовы и, случайно встретившись с ними, Pierre часто стал бывать у них. Вот что писал он в дневнике за несколько дней перед тем вечерним посещением князя Андрея, как он взволнованный, расстроенный приехал к князю Андрею.

Осенью этого года он ездил в Москву для свидания с великим мастером ордена Иосиф Алексеев Алексеевичем Поздеевым, пользовавшимся благоговейным уважением масонов и называвшимся не иначе, как благодетелем.

Свидание с благодетелем, во время которого Pierre был убежден соединиться с своей женой, имело большое влияние на Pierr’a и открыло ему многие новые стороны масонства.3292 В этот раз припадок тоски был еще сильнее, чем в первый раз, после дуэли с Долоховым. Невольно возвращаясь воспоминанием к тому времени, Пьер вспомнил о Иосифе Алексеевиче, которого он не видал с тех пор и который тогда вывел его из этого состояния. Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер решил ехать в Москву, чтобы увидаться с Иосифом Алексеевичем, который жил там. Свидание с благодетелем, как с тех пор называл Пьер Иосифа Алексеевича, опять живительно подействовало на Пьера. Оно открыло ему новые стороны масонства и опять вполне примирило и с масонством и с жизнью. С этого посещения Pierre за правило поставил себе регулярно писать свой дневник, и вот что он писал в нем:

«Москва 17 ноября. Сейчас только приехал от благодетеля и спешу записать всё, что я испытал при этом. Зная Иосифа Алексеевича по письмам и речам, читанным у нас, по великому, занимаемому им у нас, званию и всеобщему благоговению к нему, я ехал, готовясь увидать величественного старца, образца добродетели, и то, что я увидал, было выше того, что я ожидал. Иосиф Алексеевич, невысокий, худой, но с чрезвычайно широкой костью старец, с сморщенным, бурым лицом и большими, седыми бровями, из-под которых глядят огненные глаза. Он живет бедно и грязно. Страдает несколько лет мучительною болезнью пузыря, и никто, никогда не слыхал от него стона или слова ропота.

[Далее со слов: С утра и до поздней ночи, за исключением часов, когда он кушает..., кончая: И он ответил мне наклонением головы. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. IX и X.]

«И многое я прочел в этой книге. И всё, что я прочел, было определением цели ордена. Из этих мыслей, представившихся мне во сне, я и составил следующую речь, которую имею прочесть в ложе.