15.1864 г. Августа 9. Чернь.

А я то тебя как люблю! Голубчик, милый.

Всю дорогу ехал до Черни и думал: нет, непременно произойдет какая-нибудь путаница с письмами и я не получу в Черни. Приезжаю, и бывший прикащик Томаса1 Установить, кто был Томас, не удалось. — такое милое лицо у этого прикащика — говорит: а вы не изволили получить письма? Нет. А я так проголодался, занялся супом, что еще не спросил. Какое письмо милое,2 Письмо не сохранилось. и ты милая. Я спокоен, и по письму вижу, что ты не в веселом, но в очень хорошем состоянии. Я к Фету3 Афанасий Афанасьевич Фет (Шеншин) (1820—1892), поэт. Был женат на Марии Петровне Боткиной. Жил близ Никольского-Вяземского в имении «Степановка» Мценского уезда Орловской губернии. Находился в постоянной переписке с Толстым до 1881 г. С 1856 г. — начала знакомства Фета с Толстым — до нас дошло 158 писем Толстого к Фету, из них многие напечатаны в воспоминаниях Фета: А. А. Фет, «Мои воспоминания». М. 1890, ч. I—II. И. Л. Толстой пишет о приездах Фета в Ясную поляну: «Я помню посещения Фета с самой ранней поры моего детства. Почти всегда он приезжал с своей женой Марьей Петровной и часто гостил у нас по нескольку дней. Он говорил густым басом и постоянно закашливался заливистым, частым как дробь, кашлем. Отец говорил про Фета, что главная заслуга его, что он мыслит самостоятельно, своими, ни откуда не заимствованными мыслями и образами, и он считал его на ряду с Тютчевым, в числе лучших наших поэтов» («Мои воспоминания». М. 1914, стр. 130). Об отношении Толстого к Фету см. Н. К. Гудзий, «Толстой о русской литературе» («Эстетика Льва Толстого». Сборник статей под редакцией академика П. Н. Сакулина, ГАХН. М. 1929, стр. 204—208) и H. Н. Апостолов «Поэзия Фета и Тютчева в оценке Л. Толстого» (в его книге «Лев Толстой и его спутники». М. 1928, стр. 156—162).и Киреевскому4 Николай Васильевич Киреевский (1797—1870). Ему принадлежало имение «Шаблыкино» Карачевского уезда, Орловской губернии. Владел большим состоянием. В 1815 г. поступил в кавалергардский полк, в 1821 г. вышел ротмистром. Страстный охотник и гитарист; вел постоянно журнал своей охоты. С 1834 г. по 1837 г. Карачевский предводитель дворянства. Прокудин-Горский характеризует его так: «Это был самый неутомимый ходок на охоте, несмотря на его массивную комплекцию..... Охотник он, что называется, старинного закала, методический, понимающий охоту не как промысел, а как наслаждение, выше которого нет другого. В минуты горячки старик готов задать головомойку каждому, кто с ним охотится. Но эти вспышки скоро проходят: он попрежнему становится таким же задушевным компаньоном, таким же добрым сотоварищем» («Поездка в Карачевские болота». М. 1867, стр. 9—10). Дом его, похожий на дворец, состоял из нескольких десятков комнат; принимал он всех, причем все гости его пользовались полною свободою: жили, сколько хотели, и некоторые уеэжали, даже не видев хозяина (из биографии Киреевского, помещенной в «Сборнике биографий кавалергардов», 1801—1826, там же портрет его). Добычей его охоты в 1822 г. были: два медведя, рысь, шесть волков, сорок две лисицы, пять барсуков и девятьсот слишком зайцев. Киреевский написал: «40 лет постоянной охоты. Из воспоминаний охотника». Второе издание. М. 1875; первое издание — не для продажи. не думаю ехать, à moins qu’il n’arrive quelque chose d’extraor-dinaire.5 [Лишь бы не случилось чего-либо особенного.] В Никольское не ехать и вернуться к тебе, как я хотел, было совестно и притом нужно, a удовольствия без тебя для меня быть не может, кроме охоты. Охоты же у Киреев Киреевского и Фета быть не может. Я обдумал это теперь. Что ежели бы мне ехать к Кир Киреевскому , то надо бы списаться и приехать к его выезду. Я не отменяю срок 15 числа, а только сам постараюсь приехать раньше. Теперь 7 часов, я в Черни. Стало быть, в Никольском только с завтрашнего дня. И надо же осмотреть наконец и узнать хорошенько это именье, кого которого я не знаю и не видел, несмотря на то, что 5-й год им живу. Распроси у Тани, в каком духе был нынче Сережа большой. Пресмешно. Уезжая от Машиньки, я зашел в болотцо, около дороги. Вижу, едут Сережа, Гриша и Келлер. Думаю себе: вот они едут, я увижусь, поговорю, только страшно хочется начас, надо сходить скорее, чтоб свободно с ними быть. Я сел в болото и.... Подъезжает Сережа, и надутый... Прощай, прощай. Я в полной уверенности, что он в этом пасаже видел что нибудь особенное и ему в пику сделанное. Вследствии ли это его характера или отношений к Тане, или следствие моего характера, только он мне тяжел и тяжел и тяжел. Я нынче еще себя спрашивал: не я ли виноват в том, но нет — тетинька мне мила. Машинька чудо как мила и приятна; Зефироты говорить нечего, а он связывает, стесняет меня. —

Дорогой встретил знакомого архитектора6 Выяснить, кто этот архитектор — не удалось. и пригласил его к себе. Он будет около 16-го. Я на своих лошадях доехал до Красных Дворов,7 Постоялый двор, не доезжая почтовой станции Кондыревки. 18 верст за Сергиевское, и послал их кормиться к Черемушкину8 Знакомый торговец хлебом в Сергиевском. до моего возвращения. Скажи Ив Ивану Ив Ивановичу , чтоб он приказал лошадей в конюшне убирать хоть Кондратию.9 Кондрат Пименов (р. 1798), бывший дворовый Толстых, в 1859 г. отпущен на волю. Еще скажи ему, чтобы лучшую землю (самую навозную), 210 Зачеркнуто: 1/ ₂ десятины, он бы не засевал, а оставил под пшеницу, кую которую привезут из Никого Никольского . В выборе земли пусть он спросить совета Тимофея11 Тимофей Михайлович Фокапов (1822—1891), яснополянский крестьянин, был приказчиком в Самарском имении Толстого. старосты. Еще скажи ему, чтоб он посмотрел семенной клевер, — не перепустить бы его, т. -е. как бы головки не свалились. Еще семенной же клевер за рощей надо обирать. Послать туда 10 девочек и Соню12 «Меня, Софью Андреевну» (п. С. А.). с ними, коли хороша погода, и щипать головки, класть в фартуки, а из фартуков в телегу. —

Надеюсь, две Тани13 Татьяна Александровна Ергольская и Татьяна Андреевна Берс.у тебя, целуй их от меня. А о тебе ничего не говорю. В этот раз я чувствую, как ты мне еще много ближе стала.