Она все ниже и ниже склоняла голову и не знала, что она ответит на приближающееся. И еще ничего не случилось, но ей всей душой было жалко его — и себя.
— Может быть, я съумасшедший и надеюсь на то, чего нельзя. — Лицо его делалось все мрачнее и мрачнее. — Я приехал за тем, чтобы предложить вам себя, свою руку, свою любовь. — А... быть моей женой.
Он поглядел на нее из-под опущенных бровей так, как будто ждал только отказа. Она тяжело508 даже громко дышала, не глядя на него; но как только он замолк, она подняла свои509 прелестные светлые, ясные глаза прямо на него и, увидав его510 сердитое холодное, почти злое выражение, тотчас же отвечала то, что непосредственно пришло ей.
— Ах, зачем вы это говорите. Я не... Это нельзя, это невозможно, простите меня...
Он видел, что она с трудом удерживает слезы. <Как он сидел, так и остался, ухватясь обеими руками за ручки кресел и уставившись за угол висящего со стола ковра, и на лице его остановилась злая усмешка над самим собой.
«Еще бы, какже это могло быть?»511 Надо быть съумасшедшим гордецом, как я, чтобы думать, что это могло быть, — думал он. — Но всетаки это ужасно, это тяжело, этого стыда, этого унижения я никогда не забуду». — Вы простите меня, я очень, очень жалею, что доставил вам эту неприятную минуту. думал он, не поднимая глаз, сидя неподвижно перед ней и чувствуя, как, точно волны, наплывала и сплывала краска на его лице.
— Простите меня, — и хотел встать, но она тоже начала говорить:512 — Я вас люблю дружбой, но
— Константин Дмитрич, будьте великодушны,513 Он хотел спросить причину и замолчал, услыхав, что она высказала ее. Он поднялся. я так привыкла смотреть на вас как на друга...
— Не говорите, — проговорил отрывисто, встал514 не дослушав конца, и хотел уйти.
Но в это самое время вышла Княгиня,515 весьма недовольная, но улыбающаяся своей четверговой улыбкой. Она села и тотчас же спокойно начала говорить о том, что ей не было интересно и потому не могло быть ни для кого интересно. Он сел опять, ожидая приезда гостей, чтобы уехать незаметно. 516 Только когда раздался звонок у подъезда и Кити вышла и вслед за ней вошла гостья Графиня Нордстон, Левин понял, что все это было расчитано. И несвободный, сконфуженный, даже и холодный вид Кити подтвердил его в этом. Левинъ взглянулъ на Кити и почувствовалъ на себѣ этотъ умный, быстрый, проницающій всѣ малѣйшія подробности ея выраженія [взглядъ]; она смутилась и холодно поздоровалась съ нимъ. «Да, я былъ съумашедшій, — сказалъ онъ самъ себѣ. — И они всѣ врали — и братъ и Облонскій. Этаго не могло быть».
Минут через пять вошла приехавшая подруга Кити, прошлую зиму вышедшая замуж, известная умница и болтушка Графиня Нордстон.
Графиня Нордстон была сухая, желтая, с черными блестящими глазами,517 элегантная болезненная и нервная женщина. Она любила Кити всей силой своей души, восхищалась, гордилась ею.518 и, как все любящия барышень, думала только о том, как бы ее Любовь ея къ Кити, какъ всегда любовь замужнихъ къ дѣвушкамъ, выражалась только въ одномъ — въ желаніи выдать Кити по своему идеалу счастья замужъ. Левинъ, котораго она часто у нихъ видала, прежде былъ ей противенъ и непріятенъ, какъ519 неприятен вид куска хльба среди безделушек туалетного столика. что то странное и чуждое, но теперь, когда онъ мѣшалъ ея плану выдать Кити за Удашева, она еще болѣе не благоволила къ нему. Ея постоянное и любимое занятіе при встрѣчѣ съ нимъ состояло въ томъ, чтобы шутить надъ нимъ.
— Я люблю, когда он с высоты своего величия смотрит на меня и или прекращает свой умный разговор со мной, потому что я глупа и мне не по силам, или он снисходит до меня; я это очень люблю: снисходить. Я очень рада, что он меня терпеть не может.
