Татьяна Львовна: И на них пшеница растет.

Л. Н.: Это выдумано Габорио, Дракото? — я хотел его шеститомное сочинение купить, мне отсоветовали, говоря, что это вранье.

Второе — олени, которые сплетаются хвостами.

Юлия Ивановна: У них зудят хвосты, обтирают их друг о друга и ложатся, прижимая их, и те ранами срастаются. Потом всячески хотят разорвать их, даже вешаются на них и погибают. Михаил Сергеевич по поводу спящих индусов заговорил о Блаватской.

Л. Н.: Это удивительная вещь — жена офицера приобрела большое уважение среди индусов и американцев. Теперь издается большой журнал с ее направлением 4 Вероятно, журн. «World’s Advance Thought». . В прошлом году издательница его писала мне длинное письмо 5 Письмо Люси Малори от 8 авг. н. с. 1904 г., на к-рое Т. отв. 21 авг. того же года (т. 75, с. 158—159). .

Михаил Сергеевич рассказал об «Армии Спасения», как в Швейцарии представительница «Армии» говорит такую речь, над ней посмеиваются, а она дальше — ничего не видит, ничего не слышит.

Софья Андреевна: Что такое «Армия Спасения» — теософия?

Л. Н.: Нет. Они спасение человека поставили во главу угла, как пашковцы. Что они так могут свои обряды совершать — это новые формы гипноза, которые есть в католицизме, в православии и вновь народились на наших глазах. — И Л. Н. стал говорить про эти формы гипноза в православии: черные иконы, пение...

Михаил Сергеевич: В известные праздничные дни бывает такое сильное воздействие, что беременные выкидывают.

Л. Н.: Когда я привел Келлера в церковь, он не мог удержаться от смеха (над иконами), выбежал.

Татьяна Львовна: Но у «Армии спасения» главное дело — благотворительность. Деятельная любовь, помощь. Они выбрали один из догматов, что вера в искупление спасает человека.

Л. Н.: У них основа — вера. Она привлекает деятельность. Стэд мне говорил, что «Армия спасения» имела бы успех в России. Нет, не будет иметь — другой склад ума. Проповедники их, знаю двоих: здоровый немец, окончивший Дерптский университет, — верит; другой — немец, говорящий по-английски, притворяется.

Потом Л. Н. вспоминал, как был в работном доме вблизи Мясницкой на проповеди. Старик-священник, сидя, читал Нагорную проповедь и объяснял: «Не убий, но на войне — да».

— У меня забилось сердце, задыхался. Как же тут не отозваться? Но посмотрел на старика, увидел, что у него был паралич, еле мог говорить, читал написанную проповедь, и я в середине ушел.