Горничная эта была сирота, которая, чтобы кормиться, должна была поступить в услужение. Сначала она жила у купцов,
«Ну, — подумал Николай Семеныч, — верно, с Гогой что-нибудь?»
— А что? — спросил он.
— Николай Николаевич что-то нездоровы, — сказала горничная. Николай Николаевич, они, это был одержимый поносом объевшийся Гога.
— Ну и пора, — сказал гость, — смотрите, как светло. Как мы засиделись, — сказал он, улыбаясь, как бы хваля себя и своих собеседников за то, что они так долго и много говорили, и простился.
Иван долго бегал усталыми ногами за шляпой и зонтиком гостя, которые сам гость засунул в самые неподходящие места. Иван надеялся получить на чай, но гость, всегда щедрый и никак не пожалевший бы дать ему рубль, увлеченный разговором, совсем забыл про это и вспомнил только дорогой, что он ничего не дал лакею. «Ну нечего делать».
Ямщик влез на козлы, подобрал вожжи, сел бочком и тронул. Бубенчики звенели. Петербуржец, покачиваясь на мягких рессорах, ехал и думал об ограниченности и предвзятости мыслей своего приятеля.
То же самое думал Николай Семеныч, не сразу пошедший к жене. «Ужасна эта петербургская ограниченная узость. Не могут они выйти из этого», — думал он.
К жене же он медлил входить, потому что от этого свидания теперь не ожидал ничего хорошего. Дело всё было в ягодах. Мальчики вчера принесли ягоду. Николай Семеныч купил, не торговавшись, две тарелки не совсем спелых ягод. Дети прибежали, прося себе, начали есть прямо с тарелок. Мари еще не выходила. И когда вышла и узнала, что Гоге дано было ягод, ужасно рассердилась, так как у него желудок уже был расстроен. Она стала упрекать мужа, он ее. И вышел неприятный разговор, почти ссора. К вечеру точно Гога нехорошо сходил. Николай Семеныч думал, что этим кончится, но призыв доктора обозначал, что дело приняло дурной оборот.
Доктор с внимательным видом, в пенснэ, смотрел туда, палочкой ворочая вонючее содержимое.
— Да, — сказал он значительно.
— Всё эти проклятые ягоды.
— Ну отчего же ягоды, — робко сказал Николай Семеныч.
— Отчего ягоды? Ты вот накормил его, а я ночь не сплю, и ребенок умрет...