— Живем — водку пьём, в свайку играли нынче утром. Пехотные офицеры заходят к нам. Ведь у нас, у артиллеристов, есть на чем свезти разную принадлежность.

— Но всё таки ваше артиллерийское общество гораздо выше стоит армейского, — сказал князь Андрей.

— Гм. Нет, всё одинакие люди, везде, не только в армии и артиллерии, но и цари амолияне всё одни и те же,

— Вы однако философ, ну, так как же вы объясняете войну?

— Войну? Да, — Т Тушин вылил в свой большой рот еще рюмку водки. — А вот как. По моему, разумеется. — Т Тушин , видимо лишенный долго удовольствия говорить с человеком, который бы был в состоянии понимать его, теперь вполне отдавался этому удовольствию.

— Война по моему есть крайняя степень неразумности человеческой, есть проявление самой бессмысленной стороны человеческой природы: люди, не имея на то никакой причины, убивают друг друга. Нарядятся большие, взрослые люди, кто в гренадера — мохнатую шапку наденет, кто в гусара, снурками разошьются, наберут пушек, ружей, лошадей и начнут бить друг друга и сами не знают зачем. Ведь это значит все сумашедшие. Как же при этом рассуждать? Вдруг он испугается, побежит, а вдруг разгорячится, вперед бросится. То пролетит пуля мимо, а то ударит в сам самого начальника, как же тут что-нибудь рассчитывать и разумно действовать? Напротив, надо как можно людей приблизить к животному, тогда только они будут годны для войны. Потеха.

— Как же вы служите с такими мыслями?

<— А вы отчего служите, а все отчего служат? — Разговор их прервал вошедший под балаган высокий, стройный красавец пехотный офицер, тот самый ротный, которого заметил князь Андрей рассчитывающим роту. Это был капитан Белкин, любимец полка, товарищ товарищей , образцовый офицер, товарищ, весельчак и самый близкий человек Тушину.

Лицо Белкина было необыкновенно красиво. Особенно большие продолговатые глаза, ласковые голубые глаза и несколько толстые, румяные губы и густая черная шапка волос придавали веселую прелесть его лицу.

— Ну что, Николай Иваныч, — весело сказал Белкин, — обсушились? А я так пообедал и выспался и на французов поглазел. Вот книжечку вашу принес. — Вдруг заметив князя Андрея, Белкин остановил улыбку и надменно взглянул на князя Андрея, как будто говоря: «ежели вы, штабный, намерены гордиться со мной, так со мной взятки гладки». Князь Андрей, однако, ласково улыбнулся и пехотному офицеру, успокаивая его.

— Что же, можно, — сказал Белкин, выпивая ему предложенную рюмку водки.

И они разговорились о каком то брате юнкере, прибывшем в полк.

Князь Андрей, не желая стеснять офицеров, взял в руки книжечку, развернутую на столе. Это был томик Р Русского В Вестника 1804 года. Книга сама собой открылась на статье Гердера « Ч Человек в о образе б божества ». В статье этой излагались мысли о том Гердера, что ничто в мире не пропадает, что одно живое существо (мы видим) переходит в другое. Как например, трава в травоядное животное, животное в человека и т. д. и что потому душа человека тем менее может погибнуть, а вероятно перейдет в высшее существо.

Князь Андрей недавно читал тоже сериозное сочинение Гердера. В книжке Е Европейского В Вестника статья была вся исчерчена заметками на полях и следующее место было всё подчеркнуто...

— Что вы согласны с этими мыслями Гердера? — спросил князь Андрей, указывая на книжку Е Европейского В Вестника .