Они видимо только что подрались (Пьер слышал эту драку издалека) с людьми Жюно, и подрались не одними руками, а оружием. У одного немца был разрублен лоб в кровь. И он хвастался тем, что его врагу еще хуже досталось. Он ругал и начальника обоза, и Наполеона, и, главное, Жюно, который награбил себе целый город и теперь мучает народ, заставляя караулить и давя других.

Как всегда бывает при смотрении на большое количество однообразно двигающихся людей, впечатление личностей, людей уничтожалось и заменялось общим впечатлением характера движения. Это испытывал теперь Пьер, глядя на двигавшихся французов. Он не видал людей отдельно, а видел движение их. И характер446 поспешности и стремительности этого движения был такой однообразно-стремительный и поспешный,447 В рукописи осталось незачеркнутым: что Пьер чувствовал что Пьер так же, как и все те, которые дожидались, испытывал одно непреодолимое неопреодолимое желание поскорее принять участие в этом движении. Все эти449 повозки люди, лошади как будто гнались какой-то невидимой силой туда вперед по Калужской дороге, помимо их воли. Все они в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали в горло воронки из разных улиц с одним и тем [же] стремлением скорее пройти, все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться и не успокаивались до тех пор, пока не450 исчезали вступали в широкую Калужскую улицу.

Казалось, все эти люди испытывали теперь ввечеру, когда452 зашло солнце, и холодные сумерки стали сгущаться над ними и вписано, кончая: вечера, они остановились посереди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе радостной поспешности стремительного куда-то движения. Остановившись, все как будто поняли, что не всегда будет так весело идти и идти куда-то, что453 не сразу дойдешь куда-нибудь и что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движеньи много будет тяжелого и трудного. Пьер454 испытывал это же чувство. Он несколько устал, был голоден455 ноги его болели и неприятное зрелище мертвеца, женщин456 воспоминание об оставленном больном и слова к[апитана?], к[оторые] он слыхал, и всего разорения, которое он видел, было у него перед глазами.457 <Ему некогда однако было останавливаться на своих мыслях, да и он не хотел этого делать; его [то] туда, то сюда беспрестанно звали, чтобы служить переводчиком. Когда же он и освободился, он ни на минуту не позволял себе опускаться и выдумывал себе занятия, чтобы не предаваться своим мыслям. Он помогал> <Кроме того> перед ужином полковник, имевший высшее начальство над пленными, призвал к себе Пьера и велел ему передать своим товарищам, что всех тех, которые вздумают отставать или попытаются бежать — велено пристреливать. Услыхав это приказание, Пьер нахмурился и сказал, что он приказания этого не намерен передавать и, не отвечая полковнику, говорившему еще что-то, ушел от него. Солдаты и офицеры стояли все вместе. Солдаты пленные (все) таскали дрова для костров и готовили котлы. Пьер помогал им <и, столкнувшись с Каратаевым, подошел к его костру>. Каратаева он не встретил в этой большой толпе пленных, хотя шавка несколько раз подбегала к Пьеру. Поужинав похлебкой из ржаной муки с лошадиным мясом, Пьер <устроился у костра на ночь рядом с товарищем чиновником, бывшим с ним в балагане, и другими двумя незнакомыми офицерами. Офицеры говорили о разорении Москвы и бранили французов>, поговорив с товарищами, улегся на ночь у костра с пленными офицерами. Пьер разговорился с ними. Один старичок, с отросшей щетиной седой бороды на сморщенном подбородке, рассказывал Пьеру свою историю.

Воспоминание об оставленном солдате и слова капитана тоже неприятно подействовали на него. Но невольно вследствие того, что становилось трудно, он чувствовал себя особенно458 оживленным и свежим готовым и мужественным.

Поужинав похлебкой из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорив с новыми товарищами-офицерами — предметом разговора было то же самое, что поразило и Пьера: виденное разорение Москвы и перемена обращения конвойных — Пьер459 не поддаваясь тому унынию, которое начинало находить на него, подбадриваясь, встал и пошел ходить между кострами пленных. Было уж совсем темно. Начинало свежеть, обещая к утру мороз. Яркие звезды высыпали на небе. Справа от дороги поднималось зарево полного месяца. Вблизи, вдалеке,460 покуда сколько мог видеть глаз и слышать ухо, виднелись костры и слышался461 говор. Далее зач. текст вар. 269. гул огромного лагеря.

Полный месяц462 еще красный только что поднялся выше,463 на рост человека и464 огонь красный свет его играл с красным светом костров и вписано до конца фразы. красные огни костров стали бледнеть и как будто тухнуть. Как ни465 странно, как ни шумно было это огромное сборище людей, тишина ночи, несмотря на их шум,466 лежала на стояла над ними и поглощала их. Как ни странно было это сборище людей, как ни странно467 хотели они ненавидеть друг друга и вписаны след. шесть слов. враждебны были эти люди между собой, тихая468 любовная величественная любовь и вписаны след. два слова. красота этой ночи поглощала их странность и злобу и любовно469 сливала их в одно прекрасное целое. соединяла их.

Месяц взошел выше, серебром обливая далекие поля и леса, выступившие в его свете470 Костры тухли, люди засыпали. За далекими полями и лесами открывалась всё дальше и дальше светлая мгла.

— Благодарю тебя, господи, помилуй меня,471 говорил — сказал себе Пьер, вернувшись к костру, лег и заснул.472 На обороте листа написан конспект: Отпор пленных весельем. Французы грубы за то, что лошадиное мясо. Увидав месяц, ждет тоски и напротив — успокоение. Не понимает и не ищет понять, босые ноги. Каратаев, месяц. Собака не знает, чья и как зовут, а хвост крючком.

<Лиловая шавка,474 <привыкшая> Платона Каратаева привыкшая к Пьеру во время его соседства с Каратаевым,475 несколько раз подбегала и вписаны след. три слова. радостно визжа, подбежала к Пьеру.476 на этом привале. Пьер приласкал ее477 встав от костра и пошел за нею.478 в темноте уверенный, что она приведет его к своему хозяину. Действительно У крайнего костра сидело и лежало человек 20 пленных, и между ними Пьер узнал Каратаева по его круглой фигуре и по звуку его добродушно веселого, спорого голоса. Каратаев, видимо, и не думал о своем прежнем товарище, ему было так же хорошо с новыми.

Между солдатами шел оживленный говор.479 Ведь что сделали идолы, — говорил один солдат, — крест с церкви стащили, из икон мишень для пальбы исделали

— А что ж ты говоришь, конина поганая. Она поганая, да она сладкая.

— Вишь, кобылятина полюбилась. Чистый француз, ребята... Хранцузам она гожается, потому — нехристи.

— Ведь что сделали, идолы — мишень из икон поставили. Стало черти. А как они, братец ты мой, на это скверны, что чистоты никакой. Ему всё одно... — слышались голоса.

—480 Тоже и вписаны с л ед. два слова. Стадо большая, соколик, и дурные и хорошие есть, — сказал голос Каратаева. —481 Стадо большая. А вот говорили, что он соборы пожег. Все целы. Глянул я с мосту. Вся краса божья целехонька стоит, потому нельзя ему божьего дома разорить, так-то.482 Видали, как анерал к нам подъехал на мосту. Так хорошо говорил. А, Петр Кирилыч, что, как бахилочки мои служат? — спросил он, увидав Пьера.