Пьер невольно следил за тем порядком, который чуть не погубил его, и замечал, как этот порядок понемногу ослабевал и исчезал, вероятно под влиянием каких-нибудь внешних причин.

В одно и то же время, вероятно увлеченные общим примером и уничтожением награбленного, даже караульные солдаты стали отнимать у пленных одежду (и с Пьера сняли сапоги и штаны, заменив только последние арестантскими),147 солдатскими стали хуже гораздо кормить, давали кроме хлеба только огурцы и изредка требуху (под конец и ее заменили кониной) и в то же время слышались пушечные выстрелы где-то недалеко. Но главный признак для Пьера состоял в том, что прежде словоохотливые караульные рассказывали Пьеру кое-что об общем ходе дел, говорили о завоевании Петербурга, о зимовке в Москве, о богатствах, которые найдены, а теперь или молчали, или сердились, когда Пьер спрашивал их об общем ходе дел.

В последних числах сентября приходил в балаган француз, спрашивая, здесь ли Пьер Безухов, но на вопрос Пьера, для чего ему это нужно было, ничего не мог ответить. Это посещение француза тревожило Пьера; то ему казалось, что это означала хорошее, то — дурное.

Было 1-ое октября, Покров. Утро было ясное. В Новодевичьем монастыре звонили к обедне. Пьер стоял у двери балагана и смотрел вокруг себя. Одеяние Пьера состояло теперь из грязной, продранной рубашки,148 Далее текст переходит на листы копии с авторскими исправлениями. единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных веревочками на щиколотках босых ног149 След. четыре слова вписаны рукой Толстого. по совету Платона Каратаева, кафтана и старой мужицкой шапки.150 Но независимо от этой одежды Пьер физически151 много и надписано: очень очень изменился. Он похудел значительно, особенно в лице, и не казался уже толстым, но в плечах его и во всем стане была видна та сила, которая была наследственна в их породе. Волоса его, которые он носил всегда прежде под гребенку, за месяц плена отросли и курчавились шапкой так же, как волоса его отца. Борода и усы обросли нижнюю часть лица, и в глазах, хотя и ввалившихся, был блеск и ясность, которых никогда не было прежде.152 Зач. текст копии: Он с другими перелаживал балаган, то он. учил колодника грамоте, на песке балагана рисуя буквы, то он учил приходивших к нему солдат русским словам, то варил кашу или пек картофель. Без лишений и страданий быть заняту ему казалось так просто теперь, когда круг занятий был так ограничен и лишений было так много, что выбор занятия не представлял трудности; но он забывал, что чем меньше лишений, тем меньше потребности к занятию, чем больше удобств жизни, тем больше круг выбора занятий и потому тем меньше возможности занятий. Далее в копии следует текст, переписанный с зачеркнутого автографа, см. вар. № 255, стр. 26, от слов: Тихий уголок где-нибудь... кончая: доставляли ему огромное наслаждение. Следующая фраза — автограф над зачеркнутым текстом копии.

Пьер думал о том, что значило это осведомление о нем француза, и различные мечтания о том, как его отпустят и как он уедет из Москвы и заживет по-новому, — представлялись ему. Все мечтания его стремились к тому времени, когда он будет свободен. Ему казалось, что он был очень несчастлив.153 теперь, но он заблуждался. Это ограничение свободы и мечтаний, эти лишения и страдания, эти надежды и ужасы были лучшее счастье, которое испытывал Пьер до того времени. Теперь же он считал себя несчастным, но и вписаны след. три слова. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал л говорил об этом месяце плена и со слезами в душе думал о том, что никогда не возвратятся те сильные и радостные ощущения и то спокойствие душевное, которое он испытывал в154 След. два слова исправлены из: этот месяц плена. это время.155 Далее зачеркнута копия автографа первой редакции (см. т. 14, вар. № 183) от слов: 1-го октября в Покров, на Девичьем поле... (стр. 140), до слов: веревочками на щиколках и надписаны след. десять слов. На полях: Бился, искал пути жизни совершенствования сов совестью , умом и нашел делом, сам не зная того.

Думая всё о том счастливом времени, когда он будет свободен, Пьер поставил ровно свои босые ноги и задумчиво стал смотреть на их грязные и толстые, большие пальцы. Казалось, что созерцание этих босых ног доставляло Пьеру большое удовольствие. Он несколько раз сам с собою улыбался, глядя на них.156 Зач. текст копии: и потом пошел к своей шинели, на котором лежала деревянная чурочка и ножик, и стал резать ее. Солдат, его сосед, посторонился. Вместо зач. надписан над строками и на полях дальнейший текст, кончая: и завернулся опять в свою шинель (стр. 33). Зач. начало автографа: Бессознательно для него Это непривычное157 для него зрелище своих босых ног связывалось в его душе с сознанием простоты и ясности душевной, которые он испытывал в это время.

Радостное созерцание это было прервано приходом двух французских солдат с свертками полотна. Они прошли в балаган и направились к углу, в котором жил Пьер рядом с Платоном Каратаевым. Платон Каратаев лежал, укрывшись головой в158 кафтан французскую изорванную шинель, которая была дана ему. Платон Каратаев уже159 2-й 5 день был болен лихорадкой, страшно измучавшей его. Платон Каратаев получил репутацию швеи, и французские солдаты носили ему шить рубашки. Но, мучимый лихорадкой, он работал не споро и у него было еще160 не кончено много несшитого прежнего полотна. Французы растолкали его и требовали, чтобы он в три дня сделал им из полотна рубахи.

— Эх, соколики, всё бы сделал, кабы не трясла меня, — говорил он посиневшими, трясущимися губами. Пьер, уже неоднократно отстаивавший, благодаря знанию языка, своего друга, и теперь заступился за него и объяснил французам, что у него так много работы и он так болен, что не может взять их рубашки. Французы ушли.

— Эх, соколик, язык — телу якорь, — сказал Платон Каратаев и завернулся опять в свою шинель.

Пьер прикрыл его161 Зачеркнут текст копии с первоначального черновика от слов: шинелью. А другому старику... кончая: и этот взгляд спас Пьера ( т. 14, вар. № 183, стр. 140 — 142) и надписан рукой Толстого текст до конца абзаца. своим кафтаном и сел подле него, взялся за свою работу. Это была сломанная деревянная ложка, которую он хотел починить шилом и дратвой.

Не докончив еще свое162 Переделано из: свою и далее зач.: палочку дело, Пьер,163 Следующие восемь слов — автограф. не спавший прошлую ночь от шума на поле, лег164 в свой угол и надписаны следующие три слова. на свою солому и задремал. Только что он задремал, как за дверью послышался голос:

— Un grand gaillard, nous l’appelons grand chevelu. Ça doit être votre homme, capitaine.165 [— Высокий малый, мы зовем его большой волосатый. Должно быть, это ваш человек, капитан.]

— Voyons, faites voir, caporal166 [— Ну-ка, капрал, дайте взглянуть,] — сказал167 нежный женский и надписаны след. два слова. знакомый Пьеру голос. И, нагибаясь, вошел капрал и168 Следующие три слова — автограф. бравый, прихрамывающий французский офицер.169 маленький красавчик брюнет с приятными кончая: обнял его и поцеловал (см. т. 14, вар. № 183, стр. 146). Вместо зач. вписана рукой Толстого след. фраза. Он оглядел пленных и остановился глазами на Пьере.

— Enfin je vous retrouve, mon cher Pilade,170 [— Наконец-то я вас отыскал, мой дорогой Пилад,] — сказал он171 Следующие три слова — автограф. , подходя к нему.

— Bravo! — закричал Пьер, вскакивая, и, взяв под руку172 Пончини и надписано рукой Толстого: Рамбаля Рамбаля с тем самоуверенным пренебрежением, с которым он хаживал по балам,173 стал ходить с ним по комнате б балагану и надписаны след. четыре слова. вывел его за балаган.