Л. Н. спросил Н. П. Иванову, продолжает ли учиться играть на фортепьяно.

Надежда Павловна: Да, но считаю это за грех.

Л. Н.: При вашем способе жизни — это безобидное занятие, доставляющее удовольствие.

Страхов заговорил о музыке, о концерте Танеева с Гольденвейзером.

Л. Н.: Я не хотел тогда говорить... Девятая симфония Бетховена — гадость. Почувствовал отвращение. А фуга Моцарта — что-то ужасающее. Аренского — хорошо было, особенно «Polichinelle» и «Coquette».

Сегодня Александра Львовна продала 87 десятин телятинской земли крестьянам.

Михаил Сергеевич: По 200 рублей купила за десятину, по 100 — продает.

Вечер. Л. Н., Михаил Сергеевич, Александра Львовна и Грушецкий играли в винт. Л. Н. с Ф. А. Страховым говорили о нравственном прогрессе в области половых отношений. Говорили о том, как на это смотрели декабристы, как братья Л. Н.

Л. Н.: Николая развращал Фонвизин. Николаю это не было нужно, он отдавался этому, потому что считалось, что так должно быть. Мне француз в этой комнате открыл глаза на то, что женщина — не предмет удовольствия, а человек. По этому поводу я говорил французу о статье Шопенгауэра, он нападал на нее. Шопенгауэр утверждает, что проституция — это вроде громоотвода, чтобы другие женщины были неприкосновенны и чисты* Во время разговора вошла Татьяна Львовна и мыла молочную посуду для ребенка. Разговор и при ней продолжался. 3 А. Шопенгауэр. Отдельные, но систематически распределенные мысли о разного рода предметах. Гл. XXVII. О женщинах, §370. Полн. собр. соч., т. III. М., 1903. .

Федор Алексеевич: Шопенгауэр говорил это иронически?

— Нет, — ответил Л. Н. и сказал затем: — Когда я с Массеном (?) об этом говорил, я был уже женатый.

Михаил Сергеевич: Я думаю, что раньше тоже были неразвращенные юноши. Теперь знаю троих, — и назвал имена трех из аристократов, — а между моими коллегами тоже были.

Л. Н.: Тогда уже переворот начался. В мое время было так: 1: 10000; в ваше — 5: 10000; теперь 10: 10000.

Федор Алексеевич: Меня развращали люди 40—50-летние, преподаватели гимназии.