Л. Н.: Тоже нехороший. Услыхав, что здесь дают погорелым, достал документ и пришел один из трех, и так поздно. Приходят сейчас же после пожара.

Потом разговорился о революции, о земле с Петром Андреевичем, который во всем полемизировал, и Дашкевичем. Л. nbsp; Н. был усталый и нервный, говорил вяло и как будто для того, чтобы поговорить с гостями и сказать полезное им, но говорил как бы по долгу и спеша, или мысли его были инде, или был слишком усталый, или недоволен собою, что осуждал бабу с солдатом и не дал погорелому. Собирался к Чертковым на сходку, пошел к дому за хлыстиком и поехал на Делире.

Вечером разговор с Александром Андреевичем о его сыне Саше, покончившем самоубийством. Л. Н. говорил, что причина: нет религии. Что-то неладно, и это надо устранить. Когда Александр Андреевич говорил, что ему нужно было занятие, Л. Н. сказал, что человек не может быть без занятия, сам себе его находит, соответственно внутреннему миросозерцанию.

Софья Андреевна обвиняла женщин в его смерти. «Всех шлюх перевешать!»

Л. Н.: Я в новой статье своей («Не убий никого») пишу, что если позволим себе кого-нибудь убить, то перебьемся все: правительство — революционеров, революционеры — правительство, рабочие — фабрикантов.

Говорили о земле. Петр Андреевич отстаивал собственность, что только при собственности можно улучшать культуру поля и что поэтому проект Генри Джорджа никогда не осуществится.

Л. Н. говорил, что он видит два выхода. 1) Генри Джордж, и что Генри Джордж — единственное и теперь возможное решение, которое может осуществить Столыпин, хотя шансов на это из миллиона — один; 2) непризнание правительства, неподчинение ему, неприбегание к суду Дашкевича (Дашкевич стоял возле), когда Л. Н. с Петром Андреевичем имеют какое дело, сами могут его уладить.

Петр Андреевич сомневался, что это когда-либо будет.

Л. Н. повел глазом на играющую в теннис молодежь и сказал:

— Их внуки помрут, а будет. Сегодня первый осенний день.

16 августа. Утром, в 8.20 я постучался в спальню Л. Н., чтобы перевязать ему ногу. Л. Н. просил подождать минуту. Через секунд десять позвал; держал записную книжку в руке.

— Я сейчас записывал, вспомнился стих Шиллера, — и Л. Н. сказал его по-немецки приблизительно так: «Wende die grösste Kraft auf den kleinsten Punkt an»* «Нажимай с наибольшей силой на мельчайшую точку» ( нем.). 1 Текст в Зап. кн.: «Sammle nur die grösste Kraft auf den kleinsten Punkt» — «Сосредоточь только величайшую силу на малейшую точку — и ты совершишь великое» (т. 56, с. 254). Эта мысль из стихотв. Шиллера «Breite und Tiefe» («Ширина и глубина») поразила Т. еще в 1854 г., когда он впервые ее прочитал (см. т. 47, с. 15). .

Л. Н. занимается, вероятно, «Кругом чтения» для детей 2 В эти дни Т. начал готовить 2-еизд. «Круга чтения», внося изменения и дополн. в печатный экз. 1-го изд. (экз. сохр. в ГМТ). .

У Л. Н. был молодой человек Краморев, которому я год тому назад Писал (отвечал за Л. Н.) 3 Письма к Н. Н. Крамореву см. в т. 76, с. 283, т. 77, с. 81—82 и 300. ; он обедал, Чертков и А. Вере с сыном Георгием. Александра Львовна поехала верхом, долго не возвращалась. Л. Н. сказал, что сегодня первый раз побоялся за нее: одна ездит. На замечание Черткова, что тогда и его Диме одному опасно ездить, Л. Н. сказал, что нет, что мужчина внушает уважение, женщина — вызывает.

Л. Н. с Чертковым — про какого-то солдата из посетителей Черткова, который на вчерашней сходке (удалась, было около 30 человек) говорил, что солдаты не должны стрелять в рабочих, что можно поступать в солдаты, но только когда прикажут стрелять в рабочих, тогда не стрелять. И он уверен, что это так и будет уже с будущего года.