Потом Л. Н. говорил про Перевозникова, 20-летнего чертежника, железнодорожного служащего станции Тула, бывшего социалиста, потом друга Черткова, приходившего сегодня спрашивать о Гусеве.

— Мне совсем не все равно, я ужасно огорчен, что посадили Гусева. Надо не сажать, а распространять Гусевых. Его письма — назидательное чтение, — говорил Л. Н. про Гусева.

Софья Андреевна сегодня опять весь день простояла у портрета. Л. Н. говорил, что беглым взглядом не различишь: который — оригинал, которая — копия. Говорилось, что Софья Андреевна могла бы копию выставить.

Л. Н.: Я уверен, что все критики будут смотреть.

На возражение Юлии Ивановны, что сразу узнают неумелость, Л. Н. сказал:

— Я по своей части знаю, что критики не узна̀ют. Тут есть одно только; у них есть модное уродство (т. е. выработанные модные уродливые приемы).

Говорилось про «сумасшествие» художников, живописцев, поэтов.

Л. Н., шутя, говорил, что в Петелине* Петелино — земская больница для душевнобольных в десяти верстах от Тулы. нужно еще отделение, и рассказал подробно историю силача-сумасшедшего, единственного потомка одной яснополянской семьи (все другие братья, сестры померли). Раз он (Л. Н.) писал глубокой ночью в кузминском доме, а тут в открытую дверь явился этот сумасшедший. Л. Н. вскрикнул: «Кто ты?» — и он побежал. Он ходил свободно по деревне, его не посылали в Петелино. Еще не готово было. Раньше для таких Петелина не было, как теперь его нет для сумасшедших художников, поэтов...

Андрей Львович: Теперь призрение больных обходится тульскому губернскому земству в миллион восемьсот тысяч рублей.

Л. Н. рассказал, как упал с лошади. Выехал поздно из дому, долго засиделся с Галаниным; ехал шлаком на Кудеяров колоде и хотел проехать на Угрюмы, но смеркалось:

— Я поехал через Ясенку и поторопился рысцой бугром, там, где Матрену задавила телега. Я еду тут, и от моста всего шагов 150—200, вдруг, без всякого повода, бултых!.. Лошадь ткнулась носом, я полетел через голову, ударился плечом о замерзшую глину. Лошади эта дорога была незнакома, провалилась передней ногой и до колена в замерзшую яму* Несколько дней была оттепель; снег на две трети стаял, и вода стекала на дорогу в колеи. В тот день примерзло.. Удар был настолько силен, ошалел; мне показалось, что не встану; повод у меня запутался. Тут я выпростал ногу из повода, встал и закричал мимо проехавшим на санях яснополянским мужикам.

Л. Н. сел к Адриану Фролкову, сыну севастопольского солдата, другой — Филька Макаркин, бывший лакей у Толстых — сел на лошадь Л. Н.

Л. Н. прочел вслух из воспоминаний Анатоля Франса смешное место, как он, молодым человеком, ответил даме, в которую он был влюблен: «Oui, monsieur»** Да, сударь ( франц.)., а ей это понравилось: показывало ей степень растерянности от влюбления 2 A. France. Le livre de mon ami. P., 1885. .

Л. Н.: Анатоль Франс — единственный из теперешних французских писателей, которого я нахожу возможным читать.

*** Списываю после трех недель и не знаю, сюда ли следует вписать следующее. Л. Н.: Суворин (издатель «Нового времени») был короткое время учителем в Ясной Поляне (или вблизи, в то время, когда Л. Н. устраивал школу) 3 См. запись 10 янв. 1905 г. .