За обедом: Сухотины, С. А. Стахович. Было весело, уютно. Михаил Сергеевич смешно рассказывал про Федора-дворника.

Л. Н. ( про Федора): Он умен, непосредственен, хорошо читает.

Кто-то сказал:

— Он очень хорошо рассказывал, как сестру выдавал замуж за Фаддея; гостей чаем угощал, водки не было, книжки Л. Н. вслух читал, они слушали.

Уезжала С. А. Стахович. Разговор о М. А. Шмидт.

Софья Андреевна: Она фанатически предана Л. Н. и любит крестьян; опрощение в жизнь проводит.

Л. Н. вспомнил:

— Меньшиков — за телесные наказания. (В «Новом времени», №11048, 14 декабря — «Расстройство армии».)

Сухотины говорили об Ouchy в Швейцарии. Л. Н. вспомнил о Сереже, который в Лозанне, в университете:

— Что могут профессора дать? Они так плохи по своим знаниям, что даже не в силах написать книжку и будут 30 лет болтать. В Московском университете Ключевский и ( я не расслышал кто) какие слабые, а считаются выдающимися. На модно-научном жаргоне умеют говорить. Лучше пойти в хорошую библиотеку в Париже, Лондоне и прочесть, что́ тебя интересует. Кенсингтонский музей образовался так: стали туда дарить разное: книги, коллекции, потом читатели стали спрашивать, и нашелся человек, который стал приглашать специалистов отвечать на известные вопросы, задаваемые читателями в известные дни.

Татьяна Львовна стала защищать лекции в Академии художеств. Л. Н. допустил, что преподавать опыты физические, клинические — осмысленно, но арифметику, юриспруденцию, астрономию...

— Я всю свою жизнь не мог слушать лекции, а учился по книгам, — сказал Л. Н.

Потом Л. Н. вспомнил про Коншина. Кросби ему писал, что Коншин поехал через Японию домой 2 Письмо Э. Кросби от 21 нояб. н. с. На конв. помета Т.: Б. о. .

Л. Н.: Какой тип вырос на моей памяти — образованных купцов: Гучков, Дунаев, Коншин — очень хороший тип.