Л. Н.: А вместе с тем совершается что-то огромное. Это похоронило отношение к литературе. Она (ведь и так) была господское занятие. Но это не только у нас. Теперь слышали (от Буайе), что и у них ничего нет: Анатоль Франс, Ромен Роллан... считают ум — esprit — самым высшим. Как иностранные слова не покрываются: esprit — не ум и не остроумие.

Кто-то: У нас нет патриотизма, а у немцев, французов — силен.

Л. Н.: У нас нет его; нашлось бы мало людей, которые стояли бы за единство России и Финляндии, и патриотизм придавлен (смят где-то) (как литература). Чувствуется, что-то такое перевалило, голое ломается. Может быть, будет хорошо, может быть, дурно.

В 11.30 разошлись.

29 августа. У Софьи Андреевны усилились боли. Л. Н. к ней часто заходил. Вечером разговор о ней. Л. Н. сказал гостям: «Была фальшивая тревога».

Вечером приехали: Булыгин с женой, Коншин, Sinet. И еще здесь Иосиф Константинович.

Коншин, Иосиф Константинович и Лебрен — любители французского и китайского огородничества — говорили о нем. Л. Н. было очень интересно. Коншин делал опыты с пересадкой и говорил, что не только от почвы, но и от другого много зависит. Почву надо подготавливать поколениями.

Л. Н. говорил приблизительно в том смысле, что надо, во-первых, дойти до того, до чего дошли китайцы (научиться той обработке, какой достигли китайцы), а потом заниматься — это уже дальнейший шаг — теоретическими изысканиями.

Говорили об искусственных удобрениях. Говорили и о многом другом.

Л. Н.: Как мало положительного об этом известно! Надо бы основательно изучить китайское огородничество.

Лебрен: Это так интересно, что этому можно бы посвятить всю жизнь.

Л. Н.: И написать понятное практическое руководство.

Картамышев опубликовал опыты по культуре хлебов. Он второй год производит опыты. Л. Н. знаком с этой брошюрой; сказал о ней, что она слишком отвлеченна, научна; что это лишний раз подтверждает то, что научные люди занимаются тем, чем не нужно. Они не изучили такого вопроса, как земледелие, которым тысячи лет живет человечество. Не делает никаких практических заключений. Это тонкости науки. А главный вопрос остается незамеченным, не обращается на него внимание.

Л. Н. спросил Коншина, стремится ли к уединению. Сказал, что оно нужно, желательно. Миклухо-Маклай жил в уединении между островитянами Новой Гвинеи. Живя с туземцами, влиял на них своим мужеством, целомудренностью, в противоположность европейским матросам, и непротивлением злу. Когда чужое племя взяло в плен из племени, у которого жил Миклухо-Маклай, старика, прислуживавшего ему, чтобы его убить, он пошел туда и внушил им, что нельзя убивать, и они отпустили старика. Миклухо-Маклай непротивление злу проводил на практике. Это никем не замечено, ни им самим. Потом Л. Н. сказал, что у этих островитян муж имеет свой шалаш, жена — свой и ходят друг к другу в гости.

В 7 вечера приехали и в 12 ночи уехали Булыгины с Сине, за ними Коншин с Иосифом Константиновичем.