* 344.1893 г. Сентября 4. Я. П.

Я очень рад был получить от вас письмо, дорогая Анна Константиновна. Как хорошо, что маленький Дима поправился, и что вы так освободились, настолько освободились от соблазна лечения.

Вы жалуетесь, что слабы и не можете работать. Да что же делать, коли не могу летать, как птица. Ведь мы не жалуемся на это, только п потому , ч что не летали прежде. Но жаловаться на то, что я не могу больше делать того, что прежде делал, если не могу, также неразумно. Все, что можно делать, это таким, каким есть, отречься от своей воли и отдаться воле пославшего. Может быть, Ему нужно, чтобы я ничего не делал и был бы соблазном людям.

Я это пишу и вам, и о себе: за последнее время (кажется со времени отъезда Вл Владимира Гр Григорьевича , я ничего не делаю. Начинал, а теперь даже не сажусь к столу. A ем, сплю, пилю дрова. Не могу ничего делать; a делать, т. е. писать нарочно, не от того, что не могу иначе отделаться от мыслей — не могу,1 Слова: не от того, что вписаны сверху синими чернилами над другими густо зачеркнутыми словами. Теми же чернилами вставлены слова: иначе отделаться от мыслей не могу...

Начал было я отвечать на письмо редактора и члена общества немецкого этической культуры2 Георг фон Гижицкий (Georg von Gizicki, 1851—1895), немецкий философ, основатель общества этической культуры и редактор журнала «Ethische Kultur». В письме от 6 августа 1893 г. Гижицкий писал Толстому: «Немецкое общество этической культуры указывает в пункте первом своих положений, что его целью является развитие этической культуры, что оно и старается осуществлять, как среди своих членов, так и вне этого круга. Эта цель есть объединяющее начало, которое связывает людей, не взирая на различие жизненных условий, политических и религиозных воззрений». Общество тем самым считает, что мораль есть независимое от религии начало. Очень интересно бы познакомиться со взглядами на этот вопрос наших выдающихся современников... Редакция еженедельника «Этическая культура» позволяет себе обратиться к вам, граф, и покорнейше просить ответить на следующие два вопроса: 1. Что вы понимаете под религией? 2. Верите ли вы в возможность независимой от религии морали?» Отвечая на эти вопросы, Толстой написал статью «Религия и нравственность», впервые напечатанную на немецком языке в журнале «Ethische Kultur» в декабре 1893 г. и затем по-русски, под заглавием «Противоречия эмпирической нравственности», в журнале «Северный вестник» 1895, 1. (См. т. 31.) на присланные мне и очень хорошо поставленные вопросы: 1) что есть религия? и 2) возможна ли нравственность независимая от религии, как я понимаю ее? — И ответ мне казался ясен и важен; но не могу писать.

Кроме того я был с неделю тому назад болен моей обычной болью живота. Продолжалось резко два дня и теперь прошло, и на душе хорошо, как всегда бывает лучше после страданий. И я начинаю привыкать к этой праздности. Ведь может быть каждому из нас придется доживать десятки лет без силы служить людям так, как бы мы хотели; но силы на то, чтобы желать и говорить людям, хоть некоторым, хоть изредка, то, что говорил по преданию Іоанн, — любите друг друга,3 Толстой имеет в виду церковное предание об апостоле Иоанне, по которому он в старости твердил лишь одно поучение: «дети, любите друг друга». — на это всегда достанет сил. А если и делать это, то что же можно сделать большего?

4 Мне тоже жалко, что В Владимир Г Григорьевич отдал Посредник.4 Чертков, тяготившийся в это время работой в книгоиздательстве «Посредник», о чем он не раз писал в 1893 году Толстому (см. прим. к письмам Толстого №№ 331 и 340), в июне окончательно решил передать редактирование изданий «Посредника» II. И. Бирюкову. В августе 1893 г. Чертков договорился с Бирюковым о том, что передает ему общее руководство издательством с тем, чтобы часть работы по издательству исполнял в Москве И. И. Горбунов-Посадов. Работу по изданию дешевых репродукций картин было предположено поручить T. Л. Толстой, совместно с П. И. Бирюковым. Вместе с тем В. Г. и А. К. Чертковы предполагали принимать участие в выборе материала для издательства, рекомендуя отдельные книги как для беллетристического отдела, так и для серии изданий для интеллигентных читателей. Передавая П. И. Бирюкову книгоиздательство, Чертков решил вместе с тем для облегчения работы на первое время безвозмездно дать на это дело три тысячи рублей. Ознакомившись с материальной стороной дела, П. И. Бирюков нашел, что денежные обязательства, лежавшие на издательстве, не велики и вполне возможно дальнейшее существование издательства. И не столько за Посредник, сколько за него. Они так родились вместе и слились, что им не следует разлучаться. Я писал о «не делании»; но «не делание» нужно, главное, когда приписывается особенная важность деланию; а как и был Посредник — это было только наилучшее занятие в том неестественном и осуждаемом самим положении, в кот котором находился. Наилучшее употребление незаконного, уже существующего досуга. Если ему В Владимир Г Григорьевич приписывал большее значение (а он и я невольно мы приписывали ему большее), то это был грех, и лучше опомниться.

Прощайте пока. Любящий вас

Л. Т.

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 105—106 и Б. III, стр. 211. На подлиннике надпись чернилами: «4 сент. 1893»; черным карандашом: «№ 339». Дата определяется записью в дневнике Толстого от 4 сентября: «написал... Чертковым».

Ответ на письмо В. Г. Черткова от 26 августа и А. К. Чертковой от 27 августа. В письме от 26 августа Чертков писал: «Димочка совсем поправился, и хотя очень похудел, так как был довольно сильно болен, но быстро поправляется и крепнет. Поправился он, я в том уверен, главным образом, потому что мы его, слава богу, вовсе не лечили, несмотря на соседство в Лизиновке и врача, и аптеки. Если бы мы его лечили, то он был бы болен и до сих пор... Рассчитываю, что мне будет совсем хорошо, когда я заживу той физической трудовой жизнью, возможность которой открылась для меня со сдачею руководства «Посредником». Эти дни я больше занимался сдачею дел Ив. Мих. Трегубову, который едет в Москву. — Я провожаю его до Воронежа и пишу вам из поезда. Еду я для того, чтобы постараться еще раз повидаться с Дрожжиным и во всяком случае выяснить, как к нему теперь относятся. А то, судя по последним письмам его, как будто стали к нему строже. Главное же, я в эту поездку хочу окончательно выяснить для себя, писать ли мне то письмо о нем, о котором мы с вами говорили. Хочу освежить впечатление; да и свезти ему книги для чтения и устроить еще кое-какие мелочи, относящиеся до его удобства. Письма его я списываю в тетрадь и доставляю вам для прочтения; но прошу не списывать, так как он этого не желает. Меня беспокоит поэтому судьба той копии с его письма, которую послал вам Женя, и которую вы должны были получить после моего отъезда; а также список с его первого письма, снятый М. А. Шмидт и ее друзьями. Пожалуйста верните мне и то, и другое, и если были еще копии, то удостоверьтесь в том, что их уничтожили». А. К. Черткова в письме от 27 августа писала Толстому, в ответ на его предыдущее письмо № 343. «Как я вам благодарна и как я рада, что всё больше и ближе к вам чувствую себя в вопросах для меня самых тревожных. Ах, если бы вы знали, как я казнюсь и мучаюсь за прошлое...»

Далее, касаясь передачи Чертковым дела редактирования изданий «Посредника» П. И. Бирюкову, А. К. Черткова писала: «Мне очень жаль, что Дима оставил редакторство «Посредника», хотя сознаю, что временно это необходимо сделать, для того, чтобы ему остановиться и одуматься, собраться с мыслями, он слишком разбросался этот год. Но вообще жаль и грустно, точно кто-то умер в доме: всё вынесли, увезли, грустно право. Отчасти я обвиняю себя, если бы я могла работать и помогать так, как первые годы, то наверное Дима не устал бы так; но я совсем плохая работница последние 4 года: голова очень ослабела, память плохая стала, в особенности мешает умственной работе какая-то головная темнота от чтения, письма и даже сосредоточенной мысли, не говоря уже о сердцебиении и других болях, делающих меня никуда не годной физически» (АТБ).