— Наше дело какое? Куда седок скажет, туда и везем, — отвечал он.
— Нет, всё-таки, как ты думаешь? — продолжал я допрашивать.
— Да, верно, хоронить кого, ездили место покупать, — сказал он.
— Нет, братец; а знаешь, зачем я ездил?
— Не могу знать, барин, — повторил он.
Голос извозчика показался мне таким добрым, что я решился в назидание его рассказать ему причины моей поездки и даже чувство, которое я испытывал.
— Хочешь, я тебе расскажу? Вот видишь ли....
И я рассказал ему всё и описал все свои прекрасные чувства. Я даже теперь краснею при этом воспоминании.
— Так-с, — сказал извозчик недоверчиво.
И долго после этого молчал и сидел недвижно, только изредка поправляя полу армяка, которая всё выбивалась из-под его полосатой ноги, прыгавшей в большом сапоге на подножке калибера. Я уже думал, что и он думает про меня то же, что духовник, то есть, что такого прекрасного молодого человека, как я, другого нет на свете; но он вдруг обратился ко мне.
— А что, барин, ваше дело господское.
— Что? — спросил я.
— Дело-то, дело господское, — повторил он, шамкая беззубыми губами.
«Нет, он меня не понял», подумал я, но уже больше не говорил с ним до самого дома.