— Ну, — сказал Князь, усаживаясь на перила и продолжая слушать с напряженным вниманием.
Как только Шкалик приступил к изложению своего несчастия, все следы его слабости и расстройства постепенно исчезли, он выпрямился и говорил твердо. Он объяснил, как они с
— Какие же были мужички на долине, и за что вы поссорились? — продолжал допрашивать Князь, замечая, что Шкалик так же охотно умалчивал о сущности обстоятельства,
— Игнашка Болхин был, Ваше Сиятельство.
— Ну что же у вас с ним было?
— Ничего не было.
— Так за что же он тебя бил?
— По ненависти, Ваше Сиятельство.
— Да неужели он так, без всякой причины, подошел и начал, молча, бить тебя. Что же он говорил?
— Ты, — говорит, — наши луга травишь, да ты хлеб наш топчешь, да ты такой, да ты сякой, взял да и начал катать. Уж они меня били, били.
— Кто же они?
— Тут и бабы, тут и девки, тут уж я и не помню.
— Зачем же так бабы били?
— Бог их ведает, — отвечал он, махая рукой, как будто желая прекратить этот неприятный для него разговор. — Сено мое пораскидано, стога разломаны...
— Зачем же они сено разломали?