— Слушаю-с.
Пока седлали лошадь, Левин опять подозвал вертевшегося на виду приказчика, чтобы помириться с ним, и стал говорить ему о предстоящих весенних работах и хозяйственных планах.
Возку навоза начать раньше, чтобы до раннего покоса всё было кончено. А плугами пахать без отрыву дальнее поле, так чтобы продержать его черным паром. Покосы убрать все не исполу, а работниками.
Приказчик слушал внимательно и, видимо, делал усилия, чтоб одобрять предположения хозяина; но он всё-таки имел столь знакомый Левину и всегда раздражающий его безнадежный и унылый вид. Вид этот говорил: всё это хорошо, да как Бог даст. Ничто так не огорчало Левина, как этот тон. Но такой тон был общий у всех приказчиков, сколько их у него ни перебывало. У всех было то же отношение к его предположениям, и потому он теперь уже не сердился, но огорчался и чувствовал себя еще более возбужденным для борьбы с этою какою-то стихийною силой, которую он иначе не умел назвать, как «что Бог даст», и которая постоянно противопоставлялась ему.
— Как успеем, Константин Дмитрич, — сказал приказчик.
— Отчего же не успеете?
— Рабочих надо непременно нанять еще человек пятнадцать. Вот не приходят. Нынче были, по семидесяти рублей на лето просят.
Левин замолчал. Опять противопоставлялась эта сила. Он знал, что, сколько они ни пытались, они не могли нанять больше сорока, тридцати семи, тридцати восьми рабочих за настоящую цену; сорок нанимались, а больше нет. Но всё-таки он не мог не бороться.
— Пошлите в Суры, в Чефировку, если не придут. Надо искать.
— Послать-пошлю, — уныло сказал Василий Федорович. — Да вот и лошади слабы стали.
— Да вы и то, кажется, мало спите. Нам веселей, как у хозяина на глазах...
— Так за Березовым Долом рассевают клевер? Поеду посмотрю, — сказал он, садясь на маленького буланого Колпика, подведенного кучером.
— Через ручей не проедете, Константин Дмитрич, — крикнул кучер.
— Ну, так лесом.
