Как отнесся к моему поступку Лев Николаевич — я не знаю 7 В конце декабря 1894 г., по инициативе Черткова, Толстой снялся в фотографии Мея вместе с Чертковым, Бирюковым, Горбуновым-Посадовым, Трегубовым и Поповым. В Дневнике Толстой записал 31 декабря 1894 г.: «Был здесь Чертков. Вышло очень неприятное столкновение из-за портрета. Как всегда, Соня поступила решительно, но необдуманно и нехорошо» ( ПСС, т. 52, с. 157). . Он был очень ласков со мной, но принципиально будет меня осуждать в своем дневнике, в котором теперь он никогда не бывает ни искренен, ни добр.

Маша сегодня не так приятна, как была те дни. Она всегда не хороша, когда она должна чем-то быть при других. А сегодня надо быть при Веселитской тем, чем она ей кажется.

Англичанка Spiers не хороша. Сухая, несимпатичная, от детей запирается и занята только изучением русского языка и своими развлечениями. Читаю плохой английский роман, который брошу. Хочу читать историю, чтоб рассказывать по картинкам детям. Ложусь поздно.

9 января. Миша Олсуфьев привез письмо от Льва Николаевича 8 Письмо из Никольского-Обольянова от 8 или 9 января ( ПСС, т. 84, с. 234—235). . Он мне пишет упрек, что я не радостна, а сам усложнил и испортил нашу жизнь. Но письмо доброе, и мне приятно, хотя насколько меньше я люблю его, чем прежде! Мне без него не только не скучно, но легче. Сколько раз бесплодно скучала я и горевала его отсутствием, просила побыть со мной, подождать или моего выздоровления, или еще чего. И сколько раз беспощадно били меня по моей привязанности. Если я не радостна, то только потому, что я устала любить, устала все улаживать, всем угождать, за всех страдать. Теперь меня трогают только двое и оба болезненно: Лева своим состоянием и Ванечка. Я по нескольку раз в день ощупываю его ножки и ручки, как они худы, целую в бледную дряблую щечку и все мучаюсь, и мне больно. За обедом он мало ест, и я не ем. Совсем на него исстрадалась.

Уехал Илья; с Веселитской спокойно-хорошо и тонкоумно разговаривали. Она мне рассказала всю историю своего развода с мужем. Досадно, что М. Олсуфьев не женится на Тане, хотя разлука с ней была бы горем.

Приходил Дунаев, была Маша Зубова утром; уехала Маня Рачинская. Провела день очень праздно и с гостями; устала, нервна и безжизненна. Погода хорошая, 3 градуса мороза.

10 января. Если б меня спросили, что я теперь чувствую, я бы сказала, что я перестала жить. Меня ничего не радует, а все огорчает и огорчает.

День прошел вяло: сидела с Лидией Ивановной (она сегодня уехала), читала Ване сказки Гримм, ходила в аптеку и на рынок Ване и Леве за зернистой икрой, Андрюша и Миша очень благонравны; Саша играла на своем органчике вальс, Миша ей аккомпанировал на скрипке, и всегда он поражает своим слухом и прекрасной манерой играть. Лева ездил к Шидловским; он спокойнее, но плох и худ по-старому. Слушая игру, Ванечка говорит: «Как я бы желал выучиться делать что-нибудь очень, очень хорошо! Учи меня, мама, скорей музыке».

Вечером была в бане, брала ванну. Пили чай с Машей вдвоем, говорили об Олсуфьевых и Тане. Дождь льет, 3 градуса тепла и грязь.

Ночью била негативы фотографий группы темных и своей бриллиантовой серьгой старалась из них прежде вырезать лицо Льва Николаевича, что плохо удавалось. Легла в 3 часа ночи.

11 января. С утра Ваня кашлял хриплым кашлем, сидела все с ним, читала ему сказки Гримм; потом попробовала срисовать наш сад; без ученья ничего нельзя. Потом пошла, для здоровья больше, разметать снег на катке. В окно увидала, что Ваня вскочил и бегает неодетый. Вернувшись, рассердилась дурно на няню, она неистово кричала, а Ваня заплакал. Обедали все дома. Миша именинник, я дала ему 10 рублей, и вечером они взяли деревенского кучера Ильи, Абрамку, в цирк и восхищались его наивной радости. Он прислан за купленной Ильей лошадью. Вечером пошла посидеть к Леве, я нечаянно упомянула о его нервах, повторив слова доктора Белоголового, что все дело в нервах. Лева неожиданно вскочил, начал страшно браниться: дура, злая, старая, вы все врете!.. Каково переживать такие вещи! Все меньше и меньше делается его жалко, так он беспощаден и зол, хотя все это от болезни, и за болезнь все-таки его жаль.

Зато Андрюша, вернувшись из цирка, все мне говорил, что они все мало меня ценят, что я удивительно хорошая, что он меня любит больше всех на свете.

До 3-х часов ночи разбирала письма Льва Николаевича к сестре Тане и мои к ней, а потом перечитывала письма Льва Николаевича к Валерии Арсеньевой, на которой когда-то он хотел жениться. Письма очень хорошие, но он никогда не любил ее 9 Очевидно, С. А. Толстая перечитывала эти письма в связи с подготовкой к передаче рукописей в Румянцевский музей. См. также Дн. 10 апреля 1863 г. и коммент. 9. .