В Москве, на Курском вокзале, воскресение 14-го апреля встретил меня Лева, Дмитрий Алексеевич Дьяков и Дунаев. Мы завтракали, и я им опять все рассказывала. Лева и Дмитрий Алексеевич очень интересовались. На платформе, при отходе поезда, я встретила Надю Зиновьеву, шедшую тоже в вагон. Она пригласила нас в свое отделение на семейный билет, и мы ехали очень весело: Лева, Надя, я и две дамы, мать и дочь, харьковские помещицы. Дочь сначала плакала, потому что только что рассталась с женихом.

Дома встретили нас Таня и меньшие дети. Левочка ушел в Чепыж, потом вышел в сад меня поджидать и долго не приходил. А я проехала раньше. Маша была в своей комнате. Я очень счастлива была быть дома. Но Левочка был недоволен моими похождениями и свиданием с государем. Он говорил, что теперь мы как будто приняли на себя какие-то обязательства, которые не можем исполнить, а что прежде он и государь игнорировали друг друга и что теперь все это может повредить нам и вызвать неприятное 62 18 апреля Толстой записал в Дневнике: «Соня приехала дня три тому назад. Было неприятно ее заискиванья у государя и рассказ ему о том, что у меня похищают рукописи. И я было не удержался, неприязненно говорил, но потом обошлось...» ( ПСС, т. 52, с. 27). .

23 апреля. С утра я отправилась сажать выкопанные вчера в Чепыже и в елочках деревья и желуди, собранные мне Ванечкой и няней. Со мной все время был Ванечка и Лидия, и Дунаев помогал все сажать в саду, около нижнего пруда. Мне жаль, что падает и погибает старый сад, и хочется, чтоб рос молодой. К Дунаеву у меня странное, какое-то брезгливое отношение, хотя он хороший человек.

К обеду приехали все Зиновьевы; гуляли, разговаривали. Вечером пели две Зиновьевы, играли, и Сережа сыграл очень хорошо балладу Шопена.

Вспомнила я нынче вечером (всегда вспоминаю, когда лето близко) покойного Урусова. И так невыносимо жаль стало, что его нет и не может никогда больше быть. Как он умел наполнять собой жизнь других, как избаловал меня этим вечным участием и убеждением, что я всего лучшего достойна, что я все могу, что захочу, что все, что я делаю, — прекрасно. А рядом с этим — меня свои презирали и относились ко мне безучастно, эгоистично и ревниво. Отчего это всегда свои строже всех? Как это жаль и как портят этим обоюдно свои отношения и жизнь. Холодно и ясно. Сейчас прошла Таня и сказала, что Левочка велел мне сказать, что он лег и потушил свечу.

24 апреля. Проводила сегодня Зиновьевых девочек и Сережу в Ясенки, они ехали все в Тулу; а девочки наши, Таня и Маша, уехали оттуда же в Пирогово. Я брала в Ясенки Сашу и Ванечку. Пошел дождь, подул северный ветер, и на меня напал ужас, что я простужу детей. Потом писала письма: Леве, Гайдебурову, ответ на запрос о новом издании 63 В связи с запросом читателей о новом издании сочинений Толстого П. А. Гайдебуров, редактор-издатель газеты «Неделя» и журнала «Книжки Недели», в письме от 21 апреля 1891 г. спрашивалС. А. Толстую, что можно сообщить об этом в газете. Ответ С. А. Толстой неизвестен. , Зосе Стахович и Фету. Обед был тихий, Левочка, Дунаев, Лида, я и 4 маленьких. После обеда Левочка вдруг собрался пешком в Тулу, с Дунаевым. Северный ветер так был силен, что я умоляла не ходить. Но он упрям, и не было еще случая в моей жизни, чтоб он исполнил мою просьбу, особенно касательно его здоровья. Так он и ушел с Дунаевым в одном легком пальто. Я пошла с детьми немного погулять и вдруг увидала на том самом месте, где я вчера сажала дубки и елочки, целое стадо деревенских коров внизу, в саду, у нижнего пруда. Девки и бабы спокойно их стерегли, пока я не подняла страшного крика. Мне жаль стало моих трудов и деревцов. Потом пошла к Василию и ему приказала загонять коров, если будут ходить по усадьбе. Трудно здесь с народом, очень избаловал их Левочка. Вернувшись, сделала ванну Ванечке, сама присутствовала и уложила его; потом переписывала дневники Левочки. Теперь 11-й час, ветер гудит, и мне жутко за всех отсутствующих. Послала за Левочкой на Козловку; но вряд ли он успеет дойти до Тулы и попасть на поезд. Левочка и Дунаев вернулись с поездом, и было так холодно, что Левочка обрадовался полушубку.

29 апреля. Несколько дней не писала дневника. Третьего дня вечером опять сделался со мной припадок удушья, точно что-то закупорило меня. При этом страшное сердцебиение, прилив крови к голове. Я бросилась к няне, говорю: я умираю. Поцеловала Ванечку и побежала вниз, к Левочке, проститься с ним перед смертью. Физически было жутко, нравственно — нисколько. Левочки внизу не было. Я перекрестилась и, без дыханья, ждала смерти. Потом опять пошла к себе и проходом успела попросить скорей горчицу на грудь и пульверизатор. Когда я легла и вдышала пары, мне стало легче. Но до сих пор в груди что-то неладно, и я думаю, что я долго не проживу. Есть что-то во мне надорванное. Такая трата энергии и жизненных сил, которая досталась мне на долю, — теперь мне уже не по годам.

Второй день у нас старики Ге, возвращающиеся из Петербурга. Написала я письмо министру внутренних дел, чтоб он напомнил государю о его личном позволении мне печатать «Крейцерову сонату» в Полном собрании сочинений 64 Письмо к И. Н. Дурново от 27 апреля (черновик ГМТ). См. Дн. 15 мая. . От Левы было грустное письмо, что он не хочет держать экзамен и выходит из университета 65 Л. Л. Толстой был один год студентом медицинского факультета Московского университета, потом перешел на первый курс филологического факультета. Весной по болезни оставил университет. В письме к С. А. Толстой от 26 апреля Л. Л. Толстой писал о том, что не смог больше вынести процедуры экзаменов в университете, не смог смириться с тем, что надо «зубрить хронологию, имена, цифры и славянскую грамматику...». «Что же я буду делать? — пишет он. — Во-первых, я и не делал до сих пор ничего, так что, во всяком случае, хуже не будет. А во-вторых, год — воинская повинность. А потом? А потом — это уже слишком далеко загадывать...» ( ГМТ). . И Левочка и я, мы написали ему, что не советуем бросать университета, не определив себе ясно, что́ он будет делать, когда выйдет. Не думаю, чтоб он послушался. Пусть делает, что ему лучше, а поддержать всегда надо. Послезавтра Таня едет в Москву. У нас все бодры и веселы; дети принялись сегодня за учение. Дождь шел весь день и холодно. Три дня больная, сижу дома, а на дворе все зазеленело, травы и листья на деревьях, и соловьи поют.

30 апреля. Ге уехали, мы одни, в семье, и это очень приятно. Холод и мороз по ночам. Сидела дома весь день и все больше одна. И давно я не чувствовала себя в таком обширном пространстве, как сегодня. Просторно в уме, духом свободна, все понимаю и мысленно облетела необозримое пространство. Бывают дни, когда совершенно обратно: чувствуешь себя тесно, подавленной и точно в заключении. Читала «La vie Eternelle», чудесная книга, не новая. Левочка ездил верхом в Ясенки и получил эту книгу с почты; посылает ее ему Никифоров 66 P. Enfantin. La vie éternelle, passée, présente, future, Paris, s. d. Посылая эту книгу, Л. П. Никифоров писал Толстому 25 апреля 1891 г.: «Что касается до «Вечной жизни», то я был бы вам очень и очень благодарен, если бы Вы при чтении сделали свои отметки хороших и дурных мест и свои примечания. Если Вы найдете, что она заслуживает перевода, то я постараюсь его докончить, хотя вряд ли цензура его пропустит. Меня очень интересует, как Вы вообще отнесетесь к ней. Я эту книгу люблю» ( ГМТ). .

Как дурно, что я молодость жила в таком уединении. Вспоминаю, как всякое ничтожество, вроде переваренного или недоваренного кушанья, принимало большие размеры; как всякое горе было преувеличено; как все хорошее, не имея сравнений, проходило незаметно; как всякий гость имел особенный интерес; как однообразно, без просыпа, шли дни за днями, не пробуждая ни энергии, ни интереса к чему бы то ни было. Нет, я не создана была для уединения, и это подавило все мои душевные силы.

1 мая. Таня уехала утром в Москву. Илья приезжал, поехал в Тулу по делам раздела. К обеду приехал Давыдов с дочерью и кн. Львов. Оба люди мне очень приятные, и был бы хорошо проведенный день, если б не нездоровье. Катар всех дыхательных путей, и ночью лихорадка, и очень как-то тяжко.

Переписывала дневник Левочки, читала «La vie Eternelle». Очень хорошо и интересно. После обеда все гуляли, а я часа два играла «Lieder ohne Worte» Mendelson’а* «Песни без слов» Мендельсона ( нем.).и сонату Бетховена. Как всегда досадно, что плохо играю, иногда просто учиться хочется, чтоб овладеть музыкой. Левочка ходил встречать Давыдова. Он все ходит и пишет статью 67 С июля 1890 г. по май 1893 г. Толстой работал над трактатом «Царство божие внутри вас». См. Дн. 2 марта и коммент. 41. . За чаем был разговор о воспитании. Мне не хочется отдавать детей в гимназию, но я не вижу другого исхода и вообще не знаю, что делать. Одна я их не сумею образовать, а Левочка всю жизнь очень хорошо обо всем рассуждает, но ровно ничего (в этой области) не делает. Приехал какой-то господин с письмом Орлова 68 Письмо от В. Ф. Орлова, учителя железнодорожной школы под Москвой, привез Толстому А. И. Костерев, знакомый Орлова. В письме сообщалось о том, что Костерев очень хотел видеть Толстого и говорить с ним. Толстой записал о нем в Дневнике: «Господин, которому я не нужен и который мне не нужен. Тяжело, что не можешь обойтись любовно» ( ПСС, т. 52, с. 29). и сейчас уезжает. Стало теплее, все приносят свежие, светлые фиалки. Ели сморчки, соловей поет, и туго распускается лист. Весна вообще не веселая, медленная, ленивая и холодная. Как симпатичен Давыдов своей тонкостью чувств.