24 марта. Утром написала 3 письма: 2 в ответ на полученные от Левы и Дунаева и одно гр. А. nbsp; А. nbsp; Толстой. Ожидания меня замучили, и я решилась еще раз сделать запрос. Письмо Левы длинно, подробно и хорошо тем, что он не прекращает сношений с семьей и откровенно все о себе пишет. Потом сидела одна и читала. Прекрасная статья в «Русских ведомостях» «Мысли Шопенгауэра о писательстве» 52 Мысли Шопенгауэра о писательстве (из «Parerga und Paralipomena» за подписью L. — Р. вед., 1891, №80, 23 марта. . Он делит писателей на 3 разряда: «одни пишут мысли прямо взятые из других книг; другие садятся писать и тогда придумывают, что им написать. Третьи прежде много думали, и когда мыслей много, тогда пишут. Эти самые редкие». Очень это умно.

Дети все ходили в Ровские казармы чай пить. Часа в 3 приехал Давыдов с дочерью и маленьким Бухманом. После обеда гуляли, смотрели коров, свиней, ходили на гумно, лазили на солому. Вернувшись, я играла с Давыдовым в 4 руки, а потом все играли в игры, и все были очень оживлены. С Левочкой дружно и просто. Он здоров, гулял, немного писал свою статью; когда-то он ее кончит и сам себе развяжет руки! 2 градуса тепла, к вечеру подморозило. Снегу еще везде много, особенно в лесу.

27 марта. Ездила 25-го с Андрюшей и Мишей в Тулу. Ходили на передвижную выставку картин; мне всегда доставляют картины большое наслажденье, но мало было хороших: прекрасные пейзажи Волкова и Шишкина 53 С 21 по 29 марта 1891 г. в помещении Тульского дворянского собрания была открыта XVIII выставка картин Товарищества передвижных выставок. . После выставки зашли в кондитерскую, в магазин учебных пособий и поехали к Раевским. Иван Иванович и Елена Павловна ехали обедать к Свербеевой Софье Дмитриевне, и я поехала с ними; мальчики, 6 человек, обедали одни. Потом у Свербеевых оказался лишний билет в концерт, я и поехала с одной из милых девочек, Любой, и Раевский, забрав всех мальчиков, поехал тоже. Концерт и чтение были, как всегда в провинции, очень посредственные, но я не скучала, только устала, а дети были очень довольны.

Из концерта вернулась к Давыдовым ночевать, дети же ночевали у Раевских. На другое утро они уехали домой, я же, встав рано, отправилась по делам. Иду по Киевской, вдруг Илюша стоит. Я очень удивилась, попросила его поехать посмотреть со мной коляски продажные. Это было долго и скучно. Потом я пошла к старшему нотариусу за залоговым свидетельством и потом уехала с Ильей домой. Он приезжал собрать сведения о продающемся конкурсом именье, просил у меня 35 тысяч денег, я отказала, вышло неприятно, но обошлось. После обеда я сошла в комнату Тани, хотела с детьми посидеть; Илья вдруг говорит: «А я вам кобыл для кумыса не дам». Я вспыхнула и говорю: «Я тебя и не спрошу, а прикажу управляющему». Он тоже вспыхнул и говорит: «Управляющий — я». — «А хозяйка — я». Была ли я уставши или уж очень он меня намучил разговором о деньгах и именье, только я страшно рассердилась, говорю: «До чего дошел, отцу на кумыс кобыл пожалел, зачем ты ездишь, убирайся к черту, ты меня измучил!» Хлопнула дверью и ушла. И больно, и стыдно, и досадно на сына — вообще отвратительно.

Потом пошли, в первый раз серьезно, разговоры о том, что так оставаться не может и надо всем делиться. Я очень этому рада, только согласна делить детей только по жеребию; на это, по-видимому, Илья тоже не согласится, ему хочется остаться в Гриневке и Никольском, а мне не хочется обижать беззащитных маленьких детей. Собственно, трудно с одним Ильей — он страшный эгоист и очень жаден, может быть оттого, что у него уже семья. Остальные дети все деликатны и на все будут согласны. Левочка всегда имел слабость к Илье и не видал его недостатков; на этот раз тоже ему хочется сделать все по желанию Ильи, и я боюсь, что будут еще неприятности без конца. К счастью, Гриневка на мое имя, и если не согласятся делить всех детей по жеребью, я не соглашусь отдать Гриневки и Овсянникова. Но маленьких в обиду не дам ни за что. Левочке все эти разговоры тяжелы, а мне еще вдесятеро тяжеле, так как приходится защищать меньших детей от старших. Таня все время за Илью, и мне это неприятно. Завтра еду в Петербург, страшно не хочется, жутко и предчувствие неудачи. Теплее стало, но ветер. 7 градусов тепла было днем.

22 апреля. Почти месяц не писала журнала. Месяц особенно интересный и полный событий. Но это всегда так: времени было мало, нервы были натянуты до последней степени и писать приходилось много писем домой, так что журнал и не писала.

Сегодня второй день пасхи и второй день жаркой, совсем летней погоды. В два дня из бурых сделались нежно-зелеными все кусты и деревья, и первый день соловей поет вовсю с утра. Вчера еще вечером он только налаживался.

Вернулась я из Петербурга в вербное воскресенье, утром. Страстную неделю вначале отдыхала, болела, дала несколько уроков детям, наслаждалась тишиной и семейным кружком, а потом у нас были разговоры о разделе, за который дети очень горячо ухватились, особенно Илья. Разделили так: Илье Гриневку и часть Никольского, Сереже другую часть Никольского, Тане или Маше третью, большую часть Никольского с обязательством выплатить деньги. Леве дом в Москве и Бобровский участок в Самаре, Тане или Маше Овсянниково и 40nbsp; 000 денег. Андрюше, Мише и Саше по 2000 десятин земли в Самарской губернии, Ванечке и мне Ясную Поляну. Сначала я требовала жеребия на все, потом Лев Николаевич и дети протестовали, и пришлось согласиться. Самарские земли для маленьких потому хороши, что для них поднимутся в цене; кроме того, украсть, срубить или испортить там ничего нельзя, и управление в одних руках; Ясную дали мне и Ванечке потому, что нельзя же удалить отца; а там, где я, там и Лев Николаевич, там и Ванечка 54 Раздел в семье Толстых произошел в связи с отказом Л. Н. Толстого от прав собственности. В письме от 21 апреля к Т. А. Кузминской С. А. Толстая сообщала об этом событии: «Все это время шли разговоры о разделе, и все еще не совсем решили, как делиться. Есть в этом разделе что-то грустное и неделикатное по отношению к отцу. Да дело не мое, не я затеяла» ( ГМТ), Свое отношение к разделу Толстой выразил в письме к П. Н. Ге (сыну) 17 апреля 1891 г.: «Я должен буду подписать бумагу, дарственную, которая меня избавит от собственности, но подписка которой будет отступлением от принципа. И все-таки подпишу, потому что, не поступив так, я бы вызвал зло» ( ПСС, т. 65, с. 289). Дарственную бумагу Толстой подписал 17 апреля 1891 г. В июле 1892 г. раздел был завершен. Акт хранится в ГМТ. .

Илья пробыл три дня, привозили они и Цурикова с Нарышкиным. Сережа и теперь у нас, и Лева тоже. Сережа очень оторвался от семьи и опять уж хочет уходить в земские начальники в Москву 55 С. Л. Толстой служил земским начальником в Чернском уезде, Тульской губ. Он так вспоминал о своей службе: «Я не сочувствовал реакционному законодательству о земских начальниках и впоследствии признавал ошибкой в моей жизни свою службу в этой должности. Поступил же я потому, что хотел быть самостоятельным, интересовался жизнью крестьян и думал, что так как известное управление и суд необходимы в деревне, то я мог бы приносить известную пользу, действуя по возможности независимо от губернских властей и не применяя или смягчая применение одиозных статей нового закона» ( С. Л. Толстой, с. 180). , ему надоело в Никольском, да и понятно, одному? Лева уезжает сегодня, чтоб в Москве готовиться к экзамену. Он все худ, но все очень хорош нравственно. Напечатали его рассказ «Монтекристо» в «Роднике» апрельской книжки и прислали за него 26 рублей денег. В «Неделе» мартовской книги напечатали его рассказ «Любовь» и заплатили 65 рублей. Первые его заработанные деньги! «Монтекристо» Левочка и все очень хвалят.

На страстной я посылала Андрюшу и Мишу говеть, но сама не могла. Проделали они говенье равнодушно и стихийно, вместе с народом. В субботу служили у нас заутреню по просьбе всей прислуги, Левочка не был дома, и когда я его утром спросила: не будет ли ему неприятно, если будут служить в зале заутреню, он отвечал: «нисколько».

Вчера, после утреннего чая и завтрака, я велела заложить новые катки, и мы ездили со всеми детьми, Лидой и няней, Таней, Машей и двумя девочками (Сашками) в Засеку на шоссе, за сморчками. Я все ходила с Ванечкой и Сашей, и хотя близорукие глаза мои не видели почти сморчков, но я люблю и лес, и распускающуюся, просыпающуюся весеннюю природу, и тишину в глуши деревьев, и потому очень наслаждалась. Лева с Андрюшей ходили рыбу ловить, но даже не клевала, а Лева убил утку. Сегодня все ребята, как и вчера, на лугу, перед домом, бегают на pas-de-géant* гигантские шаги ( франц.). , играют и толкутся при жамочнице.

Вчера вечером играли наши ребята с деревенскими в разные игры, и странно, но уже теперь эти 11- и 13-летние мальчики относятся к девочкам крестьянским как мальчики уже, а не как товарищи. Как это противно и жалко!

Гостит Дунаев. Левочка что-то грустен, и когда я его спросила: «отчего?» — он говорил, что: «так, плохо пишется» 56 В это время Толстой работал над статьей «О непротивлении» (см. коммент. 41). В письме от 17 апреля 1891 г. к Н. Н. Ге(сыну) он сообщал: «Пишу с большим усилием, но очень медленно подвигаюсь: не знаю, предмет ли важен, требования ли от себя велики, или ослабли силы, но очень медленно работаю. Зато терпенья, упорства много, по 20 раз переделываю» ( ПСС, т. 65, с. 289). . Но, конечно, моя поездка в Петербург, говенье детей, заутреня — все это не по его вере, и ему грустно. Странно мое отношение ко всему этому. Я не могу не относиться с самым искренним сочувствием ко всем тем нравственным правилам, которые поставил сам себе и другим Левочка. Но я не вижу и не нахожу возможности провести их в жизни. На полдороге останавливаться я не могу, это не в моем характере; идти до конца — сил нет.

Вместе с тем дети растут совсем без религии; для детей и для народа необходимы формы, необходимо что-нибудь, в чем бы хранилось и выражалось отношение к богу. Для этого церковь; и от церкви, людям вне самых высших нравственных и отвлеченных верований, отлучаться невозможно, ибо очутишься в самой безнадежной пустоте.